Новогодний маджонг. Соединяя пары

Волкова Виктория Борисовна

– Что происходит, Вова? – напрягся Талахадзе.– Ты как по белой нитке ходишь.

– Да все нормально! – хмыкнул Молоканов, заводя двигатель. – Мне ехать нужно. Прости.

Вернувшись домой, Юра понял, что сильно нервничает, и, взяв сигарету, отправился на балкон.

– Что? – выскочила следом Елизавета. – Зачем Хан приезжал?

– Не понятно. Про лагерь расспрашивал, про девку эту чернявую, с которой тогда зажигал...– Талахадзе потер лоб, словно это облегчало понимание ситуации.

Лиза нервно скрутила тонкие светлые волосы в хвост и, напряженно

посмотрев на мужа, выдала задумчиво:

– Она приходила ко мне на работу.

– Кто? Когда? – насупился Юра.

– Вовкина цыганка. Где-то через пару месяцев, как мы с моря вернулись.

– Зачем? – оторопел Юра. – И как она на тебя вышла?

– Нашла через общих знакомых, – пожала плечами Лиза. – А хотела узнать все про Хана. Фамилия, адрес, где работает.

– А ты?

– Послала лесом, – отрезала Лизавета. – Это из-за нее Вовку чуть инвалидом не сделали!

Юра быстро затушил недокуренную сигарету и решительно велел:

– Звони ему и все расскажи.

– Зачем?

– Не знаю. Но нутром чувствую, что Хану это сейчас очень важно.

Большой черный пес лежал у Дьяконова на крыльце. Увидев гостя, он приоткрыл один глаз, глянул лениво и снова погрузился в сладкую дрему.

– Классный сторож! – усмехнулся Молоканов.

– Это соседский. Он тут службу не несет, – хмыкнул Мишаня и серьезно добавил: – Рита у нас. Сильно сердится на тебя.

– Ругает? – напрягся Владимир Петрович.

– Нет, – поморщился Дьяконов и замялся. – Они тебе новое прозвище выдумывают. Вот взрослые бабы, а как от этой напасти отучить, не знаю! – всплеснул руками Михаил. – Ты хоть меня поддержи. Некрасиво как-то!

– Я и сам в подвешенном состоянии. Может и не простить…

– Бабы, одно слово. Моя с утра как неживая лежала. В окно отрешенно смотрела. Ни слова мне не сказала. Рыдала тайком. Я уже не знал, что думать. А Анютка пришла, гляжу, повеселела Надюшка. Улыбается, зовет посидеть рядом. Вот и пойми, что на нее нашло, а потом отпустило. Мы с вечера даже грубого слова друг другу не сказали.

– А я отличился, – проворчал Вова, глядя, как открывается тяжелая дверь и на улицу выходит Рита, держа в одной руке ребенка, а в другой – коляску. Молоканов хотел кинуться к ней, но пес, поднявшись, угрожающе зарычал.

Маргарита полоснула по недавнему ухажеру яростным взглядом, и, усадив малыша в коляску, направилась к выходу. Кобель увязался следом.

– Рита, подожди, – взмолился Молоканов. – Выслушай меня.

– Мне вчера хватило, Владимир Петрович, – на ходу бросила она. – Больше вас слушать не желаю. Видеть тоже.

– Как ты по такому снегу коляску покатишь? – удивился Вова. – Давай подвезу?

– Нет, – отрезала Маргарита. – Все кончено. Не приставай!

Он пропустил мимо ушей ее категоричный отказ, решив, что все равно пойдет вместе с ней. Глядишь, и поговорят дорогой. Но выйдя за калитку, Рита достала маленькие лыжи и, быстро надев их, ускользнула от Молоканова в прямом смысле этого слова.

«Самая умная, да?» – раздраженно подумал Вова. Он быстро пошел следом, даже не пытаясь догнать.

Отчетливые отпечатки лыжных полозьев, протекторов коляски и собачьих лап, оставленные на утоптанном снегу, вели сначала в маленький узкий проулок, затем пробежали по соседней улице и завернули в калитку двухэтажного дома из красного кирпича. Все. Приехали!

«Пушкина, 22», – прочел Молоканов на табличке. Он вернулся к своей машине и, вбив в навигатор точный адрес, проехал по асфальтированной дороге и остановился около Риткиного дома.

«Теперь, милая, никуда не денешься!» – довольно решил Вова и нажал на кнопку звонка.

– Кто? – настороженно осведомилась Маргарита.

– Рита, открой, пожалуйста, – взмолился Вова. – Давай поговорим.

– Вы ошиблись адресом, – вежливо проговорила маленькая фурия и отключилась. Можно было позвонить еще раз. Или ломиться в дверь до изнеможения, но Молоканов просто уселся на скамейку рядом с домом. Машина, серый «мицубиси л-200», должна хорошо просматриваться из дома. Значит, Маргарита поупрямится и выйдет. Вова вздохнул полной грудью и принялся ждать. Но проходили минуты, затем перевалило за полчаса. Молоканов замерз. И подозревал, что лучше уехать, оставив разговоры на потом. Никуда от него не денется Маргарита. Пусть выпустит пар. Тогда и поговорят спокойно. Теперь уж они точно связаны одной цепью.

«Скованные одной цепью, связанные одной целью», – пропел про себя Молоканов, но уходить не собирался.

Мимо проковыляла тетка в платке и с буханкой хлеба, прижатой к старой полосатой шубе.

«Шиншилла, блин!» – ни с того ни с сего выругался Владимир Петрович про себя, а женщина внимательно посмотрела на него и вошла в калитку напротив.

Оказавшись в доме, она тут же позвонила соседке.

– Та-а-ань, – протянула в трубку. – Под вашими воротами мужик сидит симпатичный. Ежели вам не нужен, может, я к себе заберу?

– Какой мужик? – охнула та. – Сейчас откроем, наверное, домофон сломался.

Когда тетка скрылась, Вова встал с лавки и принялся прыгать, пытаясь размять замерзшие ноги. Он посмотрел на свои замшевые ботинки с мокрыми носами и подумал, что в такой обуви ему не выстоять долго. В этот самый момент калитка распахнулась, и на улицу вышел крестьянин в шапке-ушанке, тулупе и валенках.

– Ты к кому? – поинтересовался, улыбаясь. Вова вгляделся в лицо и увидел под надвинутой на лоб шапкой глаза, точно такие же, как у Маргариты.

– Мне бы с Ритой поговорить, – промямлил Молоканов и серьезно добавил: – Меня зовут Владимир Петрович Молоканов. Я …

– Да понял я, кто ты, – отмахнулся мужик. – Пошли в дом чай пить. – Он протянул крепкую жилистую руку. – Танеев я. Александр Дмитриевич. Отец Маргариты.

Глава 11.

3 января

Дьяконов усмехнулся, увидев, как Маргарита дала деру. Но больше его развеселил Молоканов, нырнувший следом в боковой проулок. Михаил наблюдал из окна, как Владимир Петрович в модных ботинках аккуратно ступает по снегу.