Новогодний Подарок
Шрифт:
– Вы о бутылке… – догадалась Инна и решительно спрятала ее за спину. – С ней можете попрощаться навсегда – больше пить я вам не дам.
Она подошла к открытому бару и решительно сгребла в охапку все оставшиеся там бутылки – вот теперь ее никто не обвинит в равнодушном бездействии и потакании пьянству. Прижимая бутылки к груди, Инна гордо вышла из спальни, провожаемая ненавистным взглядом мужчины.
Без алкогольного запаса в спальне делать было нечего, и скоро Дорохов выполз из комнаты на поиски спиртного, пошатываясь, спустился
– Выпейте кифирчик – в нем тоже содержится алкоголь! – издевательски прокричала Инна из гостиной и погладила Роя по голове – пес интуитивно опасался приближаться к озлобленному хозяину и старался держаться поближе к Инне, чувствуя в ней защитницу.
– Спасибо за совет, – буркнул Дорохов, притащив свое непослушное тело в гостиную – просить бутылку с «лекарством» у «наглой, незнакомой бабы» он не стал, посчитав это ниже своего достоинства. – Со своими проблемами я разберусь сам – без дурацких советов.
– Оно и видно! – отчеканила Инна, с высокомерием королевы глядя на потащившегося к выходу мужчину. – Если вы все свои проблемы решаете подобным образом, то вряд ли вы их решаете успешно!
– Ну, это не вам судить! – разозлился Дорохов – еще одно слово и он кинется на нее с кулаками. Ненависть немного отвлекла его от головной боли, и он постарался открыть дверной замок.
– Даже не пытайтесь – сигнализация сработает, – невозмутимо предупредила Инна, продолжая сидеть на диване в гостиной.
Рой подошел к хозяину, заглянул в глаза и выразительно посмотрел на собачий лаз во входной двери – подсказал выход.
Со своего места Инна хорошо видела происходящее в прихожей.
– Не советую – опять застрянете, – съязвила она и, вспомнив живописную картину их встречи, прыснула в кулак. – Вот охрана опять посмеется!
– Ну, вы!!! – сжимая кулаки, Дорохов шагнул от двери. Едва сдерживаясь чтобы не заорать, он тяжелым взглядом уставился на обидчицу. – Откройте дверь!
– Открою. И что дальше? – насупилась Инна, тоже сжимая кулаки – ее начинала бесить невоздержанность мужчины (ну, пил три дня – пора и меру знать!). – Пойдете по домам искать выпивку, а потом опять завалитесь сюда? Нет уж! Хотите уходить – уходите совсем! Оставаться с запойным мужчиной в доме я не собираюсь!
– Ну и вали отсюда!
– С радостью! Но на кого же я оставлю дом и собаку? На вас? Как же, держите карман шире – вам у меня веры нет! Лучше будет, если вы свалите отсюда!
То, что его крика и сжатых кулаков не испугались, Дорохова ошарашило – раньше от одного его взгляда подчиненные тряслись, как осиновые листочки, а теперь… теперь даже «наглая баба» смеет огрызаться. Кулаки его
Инна заметила произошедшую перемену и сменила тактику – переговоры были куда лучше военных действий.
– Могу предложить огуречный рассол – говорят, помогает. В банке осталось несколько огурчиков – можете их съесть…
Неожиданная обжигающая нутро жалость окончательно добила бывшего полковника. Вот он – его конец! Только унизительную жалость теперь испытывают к нему люди! Жалость и презрение! А раньше…
Нет! Он не будет вспоминать о прошлом!
– Выпить бы… – униженно произнес он и, злясь на себя за безволие, низко опустил голову.
Сердце Инны вдруг сжалось от нехорошего предчувствия и простой человеческой жалости – что-то страшное случилось у этого большого, нескладного, какого-то помятого человека. И это страшное, и непоправимое «что-то» согнуло его, придавило и наверняка сломает. Сломает, если кто-нибудь не поможет ему подняться, протянув ему руку и подставив свое плечо, чтобы он мог опереться…
Но причем здесь она?
У него же есть родственники, близкие – вот пусть они и занимаются его проблемами: вытаскивают, отряхивают, поддерживают. Они его знают, любят – вот пусть и заботятся…
Вспомнив о близких, Инна вздохнула – кому, как ни ей знать, что не все можно рассказать близким, доверить друзьям: мы бережем их нервы и спокойствие, для откровений куда больше подходят совершенно посторонние люди: выплеснешь на них свое горе-злосчастье и становится легче на душе. Посторонние люди тебе посочувствуют, поохают и поспешат по своим делам, и ты вновь остаешься наедине со своим горем-злосчастьем, но, разделенное с другими, оно уже не кажется тебе таким сокрушающим и безысходным.
Ну, что ж, она готова выслушать этого человека – ведь на работе она привыкла сочувственно выслушивать незнакомых людей.
Вздохнув, Инна посмотрела в сторону высокой под потолок елки, под которой спрятала батарею «конфискованных» бутылок и вздрогнула: из пакета с красками и альбомами (Инна рассчитывала несколько дней новогодних каникул посвятить рисованию) торчала темно-коричневая кожаная барсетка, подобранная на месте аварии. Гениальная мысль полностью завладела Инной, и она напрочь забыла о просимой мужчиной выпивке.
– Сергей Александрович, мне нужен ваш совет, – Инна встала, быстро подошла к елке, вытянула из пакета чужую барсетку и шагнула к крупному понурому мужчине. – Я нечаянно взяла эту чужую вещь и теперь не знаю, что мне с ней делать.
Дорохов поднял голову – он не ослышался? – может, не все так плохо, как он предполагал: эта препротивная «громкоговорящая» женщина просит у него совета, а это значит, что он все еще кому-то нужен, ему доверяют, с ним советуются…