Новопотемкинские события
Шрифт:
Горемыков не выдержал, холодно глянул на Алексея и процедил тихо сквозь зубы:
– Всё, хватит… Идите все вон… И ты тоже… Устал я…
– Ну? А выборы как же? – хихикнул Бес. – Ведь ты хотел добиться, чтобы Видотрясов снял свою кандидатуру с выборов?
– И что с того? – спросил Горемыков обоих двойников. – Вы оба явились мешать мне вести с ним беседу?
– Беседу? – усомнился Благо, удивленно глядя на Горемыкова. – Или были намеки, угрозы депутату? Его газету закрыли, милиция останавливает его по
– Потом Видотрясова назовут английским шпионом, хи-хи! – ехидно сказал Бес, снова фамильяно хлопая Горемыкова по плечу.
– Идите все вон, – тихо сказал Горемыков, чувствуя, что его вот-вот хватит апоплексический удар.
– Жалко вас, Горемыков, – признался Благо, вздыхая, – без души живете… Мертвый человек!.. Сколько душ сгубили! Сколько еще людей загубите! И сказать вам нечего нам, нечего нам возразить, доказать свою правоту… Ваша диктатура закона обернулась вашей личной диктатурой!
– В одну шляпу двое не влезут, – пробубнил Горемыков.
– Ах, это он намекает нам на то, что двух мэров быть не может, – хихикнул Бес. – Командует новым дежа вю только один Горемыков!
– Печально, что Горемыков не хочет иметь души. – тоскливо произнес Благо.
– Хи-хи! А тебе еще более печально, что должен опять где-то бродить? – хихикнул Бес.
Алексей заметил в углу кабинета небольшие весы и спросил:
– Взвешиваетесь на весах, да?
Но Горемыков промолчал.
– Он думает, что увеличит свой вес на двадцать один грамм, – предположил Благо, – но нужно не только желание вновь обрести свою душу. Нужны благородные, честные поступки, а…
– Пошли все вон, – снова тихо повторил Горемыков. – Мне плохо, очень плохо… Ты, Видотрясов, тоже убирайся, бесполезно с тобой болтать…
Но Бес даже не пошевелился, не желая уходить, и засмеялся:
– Ой, Видотрясову мэр наш очень вежливо разрешил удалиться!.. Ха-ха!.. А потом его на улице снова остановят наглые менты или агенты в темных плащах?
– Ладно, мне оставаться здесь больше смысла нет – Горемыков и на этот раз меня не понял, решил Благо, после чего он неожиданно исчез, как и неожиданно появился.
Бес хлопнул Горемыкова по плечу и спросил:
– Ну, молчишь, да? Пуст ты, как опорожненная бутылка водки… Серый костюм ты, а не человек!.. Твоя душевная нагота видна даже невооруженным глазом. Я даже стриптиза твоего сейчас не требую. Прощай, серый костюм!..
С этими словами Бес исчез.
В кабинете остались мрачный Горемыков с покрасневшим и потным лицом и Алексей. Через минуту Алексей решил, что больше ему делать нечего, попрошался и вышел из кабинета.
В приемной, кроме секретарши Анны, никого не было. Она с интересом посмотрела на задумчивое лицо Алексея, думая, что он что-то расскажет ей, но ошиблась – Алексей прошел
Оставшись один, Горемыков сидел молча минут пять; голова разрывалась от сильной боли, будто ее сверлили и раздирали на части, а шум в ушах нарастал и нарастал. Он ни о чем не думал, только зачем-то промямлил излюбленное словечко:
– Нарашить…
Но на этот раз сказано оно было без пафоса и очень тихо, без выражения, очень буднично, а самое главное – его никто не слышал и никто, никто не интересовался его высоким мнением по какому-либо вопросу.
– Усиливать… – произнес он другое любимое словечко Горемыков очень тихо, по инерции.
В дверь постучали.
– Да, войдите, – чуть громче сказал Горемыков, тоскливо смотря на дверь – он не желал никого видеть, но в то же время ему стало очень одиноко одному и хотелось с кем-то поговорить просто по душам, но не с недавними гостями.
– Раз… разрешите? – Дверь приоткрылась и в кабинет вошел неспеша его зам Мокрый.
– Да, входи.
Мокрый внимательно посмотрел на мрачное покрасневшее лицо мэра и испугался:
– Ой, вам п-п… плохо?
– Плохо? – переспросил Горемыков и ответил: – Да, плохо, очень плохо…
– Может, скорую?
– Нет, сядь и слушай… Голова трещит, но очень скверное настроение. До тебя у меня двое типов появились, утверждали, что у меня души нет.
– Че… чего не… нет? Души?
– Ой, как ты надоел мне со своими заиканиями… У тебя есть душа?
Мокрый неопределенно пожал плечами:
– Кто его з… з-з-нает… Душа? Я как-то обходился без этого… Хотя… хотя считают, что она есть у к… к-к… аждого человека.
– Кто так считает? – не понял Горемыков.
– Народ считает.
– Гм, а ты тогда кто?
– Тоже народ… Ой, что вы хотите от ме… меня?
– Есть у тебя душа или нет? – повысив голос, недовольно спросил Горемыков.
– Ой, Демид Демидович, не знаю я того, – воскликнул Мокрый, стараясь не смотреть на мрачное лицо начальника. – Уж п-п-пристали… Говорят, когда человек умирает, душа его вылетает из тела.
– Куда?
– И этого я не знаю… Мы еще многого не знаем, Демид Демидович, что творится в природе.
– Так, у тебя есть душа или нет? – допытывался Горемыков, на минуту забыв о сильной головной боли.
– Кто его знает? – пробурчал Мокрый, вдруг со страхом посмотрев на мэра и подумав, что тот, по-видимому, сошел с ума. – А… а… а больше вас ничего не интересует?
Горемыков честно признался:
– Нет.
– А я за… зашел к вам по поводу строительства спорткомплекса.
– К черту его!.. И ты поди туда к свиньям собачьим! – неожиданно взревел Горемыков, ударяя кулаком по столу. – Давай сейчас не об этом…
– Да? Вам плохо?
– Да нет, – неопределенно ответил Горемыков, вновь говоря тихо.