Новосёлы
Шрифт:
А Эрпида-два, знаете, где нашли? В большом городе!
Его девочка Таня водила на верёвочке, как собачку. Он нечаянно тявкнул при ней, а Таня подумала, что это такая железная собачка, и сдавила ему шею ошейником, таскала за собой везде. Эрпид-два не мог даже головой повернуть, чтоб настроиться на что-нибудь другое, не на тявканье. И в городе у всех вместе было ещё много приключений.
В конце Эрпиды сделались сонные и вялые, начали покрываться панцирями – такими же, в каких вначале были. И вдруг – пах! пах! – попрыгали в воздух. И улетели
Долго, наверно, дядя Левон читал. Но если бы ещё в два раза длиннее пьеса была, и то слушали б. А может, и с нами Эрпиды что-то такое сделали и мы перестали замечать, как время летит? Казалось, минуты прошли, не больше…
– Сейчас я вам раздам по листку бумаги, карандаши, – сказал Левон Иванович. – Посмотрим, какими вы представляете себе Эрпидов. Только рисовать самостоятельно, каждый по-своему.
Мы примостились, кто за столиком, кто на подоконнике, кто просто на полу и старательно засопели. Черкали, стирали, и вдруг – динь-динь! Я даже подпрыгнул… Показалось, тот межпланетный корабль садится.
Дядя Левон пошёл открывать дверь.
– Нет ли у вас моего сына? Он сказал, что сюда пойдёт.
Павлуша лежал возле меня на полу и сразу нахмурился: мать за ним пришла, её голос!
– А вы заходите к нам… Заходите, заходите, пожалуйста! Минут через десять Павел будет свободен… – говорил дядя Левон очень вежливо и гостеприимно. – Вот сюда проходите, я хочу с вами посоветоваться… Вы же, насколько я знаю, на швейной фабрике работаете?
И я знал, что Павлушина мать работает на швейной фабрике. Она и дома много шьёт, берёт заказы. Павлуша как-то говорил.
Левон Иванович провёл её на кухню, начал рассказывать – под большим секретом пока! – чем мы здесь занимаемся. Павлушина мама обрадовалась:
– Как хорошо, что вы им занятие нашли! Оставляешь одного дома – и душа не на месте: как бы чего не случилось! Он-то спокойный мальчик, но другие могут подбить на дурное дело… Вася из нашего дома (вы, наверное, знаете уже) в больницу попал.
– Простите, я не спросил, как вас звать… Любовь Васильевна? Очень приятно… Я с вами, Любовь Васильевна, хочу посоветоваться, во что нам одеть куклы. Мальчик и девочка у нас – школьники… Я сейчас вам эскизы покажу, минуточку!..
Дядя Левон вышел из кухни, и я быстренько склонился над рисунком. Но всё равно видел краешком глаза, как на цыпочках прошёл он к шкафу, но к другому, не книжному. Вынул оттуда пиджак и поспешно надел на себя. А из книжного шкафа взял листки с рисунками и так же смешно прокрался назад. Как будто мы заняты бог знает какой важной работой и он боялся нам помешать.
– Вот, посмотрите… У девочки школьная форма, фартучек. У мальчика костюмчик. Подобрать бы где-нибудь такие лоскутки, скроить, то было бы и неплохо.
– У меня полный мешок тряпок, обрезков… Можно поискать.
– Любовь Васильевна, так это же замечательно! Найти б ещё кого-нибудь да пошить все это…
– А зачем искать? Давайте размеры, я и сошью.
– Чудесно!
– Что вы! – Любовь Васильевна, наверно, печально улыбнулась. – Я такая, как все.
– Ну нет!.. Ведь вы меня с полуслова поняли.
И я знал, что она не такая, как все. Она высокая, худощавая. Чуть повыше дяди Левона.
– Что вы!.. – продолжала Любовь Васильевна совсем тихо, наверно, чтоб мы не слышали. – Если б я была золотая, то муж не бросил бы с детьми…
Как нехорошо подслушивать разговоры взрослых… Зачем мне всё это знать? Совсем, совсем ненужно… Но ведь и ушей не заткнёшь! И все слышали, не только я…
– Простите, Любовь Васильевна… Я, кажется, к старости лет того… Извините.
– Да ничего, Левон Иванович. Просто… из песни слова не выкинешь.
– Вот здесь у меня выкройки нарисованы, – заговорил Левон Иванович о другом. – Если б какого шёлка розового или жёлтого…
– И это, покопаюсь, найду… Ой, какие смешные у вас получились собачка и медведь! В нашем доме есть такая лохматая собачка, Снежок называется.
– То Снежок, а наша – Жучок. Чёрная…
Я не выдержал больше, вскочил на ноги и бросился на кухню. Интересно на Жучка посмотреть! И все похватали свои рисунки, бросились за мной.
– Покажите! Покажите!
– Нарисовали уже? Тогда бегом на диван: мы идём к вам.
Левон Иванович вежливо пропустил из кухни Павлушину маму, вышел сам.
– Медведь, говорите, хорош… А на него не менее метра плюша надо. Вы не знаете, продаётся плюш в магазине?
– Не замечала, Левон Иванович… Раньше много было. А разве обязательно новый надо? У меня где-то кусок зелёной шторы валяется…
– Зелёный медведь? Ха-ха…
– Ничего страшного. Его можно в коричневый перекрасить или в чёрный цвет. В какой скажете, в такой и перекрашу…
– Нет, вы и в самом деле фея, а не женщина… Простите, я опять комплименты говорю… – Дядя Левон снял очки, протёр стёкла, хотя они были совершенно чистые. – Словом, вы нас здорово выручили. А то я растерялся: нарисовать просто, а где всё это взять?
– Только моя машина не возьмёт плюш… – слабо улыбнулась Любовь Васильевна. – Вручную придётся шить.
– Зверюшек я сам сошью, сам! Осталось только на Жучка что-нибудь лохматое найти… Короче – ура! Трижды ура! Не забудьте только, чтоб штанишки лишь по виду были на штаны похожи, без штанин. Нам надо будет руку засовывать в куклу.
– Как скажете, так и сделаю… Недосплю немного, но сделаю.
– Ну, мастера-художники, что у вас получилось? Я на ваши рисунки буду смотреть, а вы на мои: на Ваньку, Таньку, Жучку, Мишу-медведя.
Дядя Левон поднёс наши рисунки поближе к окну. Любовь Васильевна тоже приблизилась к нему, и они начали рассматривать их вдвоём.