Новые фарисеи
Шрифт:
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. Он кто: господь бог?
ЛЁКА. Его многие знают… И он многих знает…
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. Если бы отец так сделал, а Григорий Калиныч об этом узнал, то вы с Ликой остались бы сиротами.
ЛЁКА. Но деда нет!
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. Будет, куда он денется… Снова свалится нам на головы и будет держать нас в постоянном страхе. Впрочем, саблей ему уже не махать. Я ее с утра пораньше в городской музей отнесла. От греха подальше.
ЛЁКА. Если Венику дело пришьют – и мне плохо придется.
ОЛЬГА
ЛЁКА. Может быть, ничего. А, может быть, и натворили. Мы не помним.
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. Вы что: оба ненормальные?
ЛЁКА. Под «этим делом» всякое бывает. Стащили мы, кажется, что-то. А что, где, откуда, куда дели – не помним!
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. Боже мой!.. Кража!.. За какие-то сутки: у дочери – любовь, у сына – кража, у деда – покушение на убийство, и всё в одном доме, в одной семье!.. (Кричит). Вспомни немедленно, что вы стащили?!
ЛЁКА (тоже кричит). Не помню!! Я на стрёме лежал!!
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. Лежал?..
ЛЁКА (поправляется). Стоял. Было что-то. Стащили. Тяжелое очень. Веник тащил – у него и сейчас спина болит.
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. Вот и всё… Я чуйствовала, что вы чего-нибудь натворите, ждала, и вот – пожалуйста!..
ЛЁКА. Что ты «чуйствовала»?
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. Не смейся над материнским горем! В такую минуту… такая минута… а ты… (Заметив, что Лёка начинает куда-то собираться.) Ты куда?!
ЛЁКА. Пойду сдаваться. А ты топай в булочную.
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. Зачем?!
ЛЁКА. Купи мне сухарей… с маком. Без мака я не люблю.
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. Лёкочка, постой! Куда же ты?!
ЛЁКА. Пойду к Венику. Ему без меня, наверное, скучно. Признаюсь чистосердечно, скажу как дело было. Мы без злого умысла, там поймут… И, потом, мы, кажется, ничего серьёзного не натворили.
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА (умоляюще). Посиди хоть перед дорогой…
ЛЁКА (грустно). Что ж сидеть? Я и так всю дорогу сидеть буду!
(ЛЁКА все же присаживается на стул. ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА достает из шкафа ладанку и смущенно протягивает ее сыну.)
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. Вот… Я и сама не верю, а так – на всякий случай… Возьми, ценная вещь. Хранит от горя и недугов. (Ловит насмешливый взгляд сына.) Я за нее двадцатку баксов отдала! За такие деньги халтуру не подсунут!
ЛЁКА (берет в руки ладанку, рассматривает ее.) Говоришь, двадцатку баксов отдала? Ну, спасибо. (Хочет положить ладанку в карман, но передумывает.) Знаешь что? Она тебе нужнее. Возьми. (Пауза.) А ты мне сотенку рублей подкинь. Согласна?
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. Нет! Бери, бери ладанку!
ЛЁКА. Ну, хорошо: пол-сотни дай. Согласна?
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. Возьми ладанку. А без денег я тебя не оставлю.
ЛЁКА. Я так и знал! Ты у меня – что надо!
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА (грустно). Куда там!..
ЛЁКА. Нет, точно! На
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. Дай я тебя поцелую!
ЛЁКА (сдерживая порыв нежности матери). Разойдемся по-английски без прощания. (Окидывает взглядом комнату, словно прощаясь с ней). Ну, я пошёл… (Быстро уходит.)
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА (оставшись одна). Лёкочка… Сыночек мой!.. (Медленно подходит к телефону, снимает трубку, набирает номер). Алло… Олега Николаевича, пожалуйста… Ушёл? Жаль… Что передать? (После паузы). Скажите ему, чтобы скорее шёл домой. Кажется, я хочу умереть… (Кладет трубку на место).
(Затемнение.)
Картина шестая
(Полдень. ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА завязывает узелок с продуктами – готовит Лёке передачу. Раздаётся звонок в прихожей. ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА вздрагивает, хватается рукой за сердце, затем идёт открывать дверь. Вскоре она возвращается в гостиную, но уже с не одна, а с капитаном АВДЕЕНКО.)
АВДЕЕНКО. Ещё раз – здравствуйте… (Возмущённо). Послушайте, в чём дело?! Нельзя же так! Снова ваш старик у нас. Вы же мне расписку дали, что будете о нём заботиться. А вы?! Деда – в милицию, милиция его – в лечебницу, те – снова к нам… А нам его теперь куда? Ведь он – умный, здоровый человек! Понимаете? Вполне нормальный, здоровый человек, только перенёсший серьёзное, уникальное заболевание. Его беречь надо!
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. А нас кто беречь будет?! Вчера он всё наше руководство саблей посечь собирался, еле связали, а завтра что учинит?!
АВДЕЕНКО. Нервы, возраст… Это учесть требуется. И потом…
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА (перебивает). Мы готовы помогать!.. Деньгами. Но жить с ним – избави бог. (Находит отговорку). Сейчас никто со стариками вместе не живёт.
АВДЕЕНКО. Может, найдёте с ним общий язык?
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. С ним? Никогда! Он на мировой революции помешался, на контре какой-то. Какая может быть контра в наши дни? Откуда взяться-то ей? Он сам, скорее, контра!
АВДЕЕНКО. Это не моего ума дело. Мне что надо? Старика пристроить. А вы его обижаете.
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. Опять двадцать пять!.. Да кто его обижал?! Во всё новое одели – отказался, старьё своё надел. На все вопросы честно ответили – взбесился. Пошутили немного за столом – за саблю схватился, рубить людей вздумал! Что ж нам и милицию нельзя вызвать – пусть рубит?
АВДЕЕНКО. Значит, не принимаете его… А ещё интеллигентные люди!
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА (после некоторого раздумья). Мы его примем… Только пусть он от своих идей откажется (Покрутила пальцем у виска.) А то ведь жить невозможно, за каждым словом следишь, по простоте своей от души и словечка единого боишься вымолвить! (Шёпотом, по секрету). Я его шашку сегодня в музей отнесла. Там обрадовались!..