Новые горизонты

Лео Андрей Васильевич

Неужели дамы до сих пор не понимают, что теряют? Надо постараться со временем исправить этакое странное положение дел. Думаю, лет через пять Машуля не откажется пройтись по Питеру в какой-нибудь красивой шубке. Можно даже модную индустрию на этой теме развернуть. И пропихнуть её в Европу, не всё же европейцам моду экспортировать.

Интересно, сколько ещё мне в этой жизни удивляться придётся? В прошлом, читая фантастику про попаданцев, всегда поражался тому, с какой лёгкостью они входят в общество аборигенов. Никто не замечает их непохожесть на окружающих: и разговаривают-то попадуны как местные, и ведут себя так же. А ведь отличия должны бросаться в глаза сразу. Нынче, например, говорят не городской, а городовой —

городовой телеграф, городовая школа. Не складской, а складочный. Кроме этого, в каждом регионе существует множество своих собственных словечек, зачастую нигде более не употребляемых. Вон девчонка в соседнем отделении вагона зовёт своего длинношёрстного кролика песцом. И да, блин, она ничего не путает, в Тульской губернии, из которой она родом, длинношёрстных кроликов так и называют.

Специфические термины тоже, бывает, отличаются. Те же патроны, известные мне как патроны Флобера, называют в России патронами Монте-Кристо, по серии лёгких ружей для спортивной и развлекательной стрельбы. И так во всём, за что ни возьмись. Спрашивается, как удаётся многочисленным попаданцам не спалиться при первом же контакте? Я искренне не понимаю. Мне вот повезло, перед Красноярском я больше полугода общался в основном с Машулей и Софой и успел ко многому привыкнуть. А не случись этого, долго бы я прожил в городе, не заинтересовывая полицию? Боюсь, не долго.

Ой, да что слова, даже некоторые бытовые действия могут вызвать вопросы у окружающих. Шпионов иногда именно так и ловят. В разведке даже термин такой есть — шибболет, это по своей сути характерная речевая ошибка разведчика или ошибка его жестов. Помнится, как-то раз французскую разведчицу в Германии разоблачили потому, что она официантку в ресторане благодарила за каждое принесённое блюдо. А там это было не принято, там принято благодарить лишь за первое блюдо. В фильме Тарантино "Бесславные ублюдки" английский разведчик прокололся в баре, заказывая виски жестом, принятым в Англии, и все немцы за столом сразу поняли, кто перед ними.

И таких житейских мелочей великое множество, человек из будущего должен на каждом шагу о них спотыкаться. В Турции вон сейчас кивнёшь кому-нибудь не так, как положено по этикету, — и моментально головы лишишься. В России, конечно, убивать сразу не станут, хм... ну, во всяком случае, во второй половине девятнадцатого века (как-никак я тут уже пожил, поэтому знаю, о чём говорю), но и здесь тоже не всё так благостно, как считают писатели, создающие варианты альтернативного прошлого.

Под философские раздумья улицы неторопливо проносились мимо ямщицких саней. Ох, Москва, Москва, что-то не узнаю я тебя в "гриме". Ёхарный бабай, да хоть режь меня, нет ничего знакомого! Улицы кривые, домики неказистые. Даже в центре всё не то и не так, как помнится. Конечно, за те полчаса, что мы добирались от одного вокзала до другого, разглядеть удалось не много, но что-то современная златоглавая мне совсем не понравилась. Не чувствуется в ней того величия, которое видел я в двадцать первом веке. Пока она скорее напоминает большую патриархальную деревню, а не вторую столицу огромной страны.

На Николаевском вокзале купили билеты на поезд до Петербурга, отправляющийся в шесть часов вечера. Можно было и на завтрашнем утреннем уехать, но мы решили на ночь в Москве не оставаться. Перетерпим уж ещё сутки, а в Питере отоспимся. Отбили телеграмму графу Ростовцеву, пусть встречает любимую, ну и нас заодно... в нагрузку. Потом отправились отдыхать в ближайшую к вокзалу гостиницу. Дамы после завтрака поспали, мы с поручиком охраняли их покой. А вечером сели в поезд и поехали дальше.

Локомотив Николаевской железной дороги выглядел солиднее "паровозика из Ромашково", и вагонов к нему прицеплено было побольше, но обстановка внутри почти та же самая. На следующий день сделали пересадку на другой поезд. Огромный деревянный Мстинский мост недавно был разрушен пожаром, и его до сих пор не восстановили. Пришлось переезжать реку Мсту на санях.

Всего двадцать пять

часов езды от Москвы до Питера, но это короткое путешествие на поезде утомило меня больше, чем долгая поездка в почтовой кибитке. Там мы почти лежали, а здесь прилечь негде, постоянно сидеть приходится. Но сколько дороженьке ни виться, конец всегда настаёт. Вот и мы добрались в результате до заветной цели.

Эй, столица, принимай в свои объятия новых жителей!

Глава 14

Ну Ростовцев, ну молодец! Всех встретил-приветил как родных. Искренняя радость в глазах, пышный букет цветов Софе. Поцеловал ручки дамам, Машулю в щёчку. Обнялся со мной и с Вяземским. Повелительно махнул рукой, и какие-то солдатики, схватив наши вещи, поволокли их к выходу. Мы, весело переговариваясь, двинулись следом. Все с интересом посматривали по сторонам, я — тем более. Вот не знал, что раньше паровозы въезжали прямо в Московский вокзал. Насколько помню, это называется дебаркадер, в будущем в Питере он сохранится только на Варшавском вокзале.

Граф, оказалось, живёт недалеко и в довольно престижном доме на Невском проспекте, рядом с речкой Мойкой. Извозчики домчали нас быстро, я успел лишь слегка по сторонам поглазеть, узнавая и в то же время не узнавая Петербург. Ох, как же непривычно для моих глаз выглядит сейчас главная улица города! Некоторых домов, которые я помню из той жизни, просто нет, фасады других смотрятся иначе. Магазинные вывески без электроподсветки, рекламных щитов и светофоров нет. Но вполне узнаваемы Аничков мост с конной композицией, Гостиный двор и Пассаж, а Казанский собор вообще один в один с тем, что я оставил в будущем. Кстати, погода радует: здесь значительно теплее, чем в Москве, по ощущениям где-то чуть ниже нуля по Цельсию.

Ну и наконец-то мы добрались до нашего нового места жительства. Надо признать, квартирка у графа немаленькая, мне и Софе было выделено по отдельной комнате, а сестрёнка со Светланой расположились вместе. Пока разбирались с вещами, пока приводили себя в порядок, тут и ужин подоспел. А после мы болтали обо всём на свете. Графу рассказали о дороге и о наших планах на ближайшее будущее, он поведал о петербургских новостях. В результате за разговорами вечер пролетел незаметно, и Вяземский, откланявшись, отбыл к себе.

А утром, позавтракав, мы со Светой и Машулей, оставив Софу с графом наедине, двинулись на осмотр ближайших окрестностей. Вяземский обещался прибыть позже, дела у него, вот мы до его приезда и погуляем. Сестрёнка тянула нас на Дворцовую площадь, ей хотелось увидеть Зимний дворец, но я предложил другой маршрут: по Невскому до Фонтанки, с заходом в Пассаж и Гостиный двор. Потом уж по набережной Фонтанки и Невы дойдём до Зимнего.

Пассаж меня не поразил, каким он предстал передо мной сейчас, почти таким же и останется в будущем, различий с двадцать первым веком не много. А девчонкам он понравился, поэтому они меня быстро бросили и помчались "инспектировать" местные лавочки самостоятельно. Встретиться договорились у выхода. Ой, да пусть одни скачут! Меня хоть доставать не будут, да и денег меньше потратят — у них только мелочь на кармане.

Примерно через пятнадцать минут разглядывания витрин и маленьких нарядных ёлочек, стоящих тут и там в китайских вазах, сделанных из бумаги, моё внимание привлёк разговор встретившихся недалеко от меня господ.

— Путилов! Николай Иванович! Никак решились новую трость присмотреть?

— Нет, дорогой Валерий Игнатич, всего лишь перчатки купил. А вы какими судьбами?

Дружественная беседа неторопливо продолжалась дальше, а я пытался понять, чем же она привлекла моё внимание. Такое ощущение, что один из этих господ мне смутно знаком. Стоп! Путилов? Николай Иванович? Ох ё-кэ-лэ-мэ-нэ... да ведь это ж тот САМЫЙ Путилов! Заводчик и промышленник собственной персоной! Приятель старшего Патрушева. Теперь понятно, почему он мне показался знакомым. В Красноярске я по памяти пробовал нарисовать его портрет, но получилось не очень хорошо.