Новые горизонты
Шрифт:
Своих собственных средств к существованию у них не имеется. Одна тётка девицей сбежала из отчего дома с каким-то проходимцем, пятнадцать лет чёрт знает где пропадала, а лет десять назад к брату за помощью обратилась — ну не прогонять же было ему родную сестру. У другой муж разорился и повесился, а на руках двое пацанов осталось. Куда ей идти? По миру с протянутой рукой? В результате тоже брат принял, ведь каких-либо ещё близких родственников у Патрушевых давно нет, так уж жизнь сложилась.
Но всё же, думается мне, у тёток на данный момент вряд ли материальные затруднения могли возникнуть, они денег с аренды "отцовского" городского дома должны в избытке иметь. Когда я узнал в ходе беседы с Путиловыми, что мне по наследству, оказывается, кроме усадьбы ещё и четырёхэтажный доходный дом в Петербурге причитается, еле удивление скрыть смог. Приятная неожиданность. И с домом этим следует побыстрее разобраться. Путилов говорит, раньше половина арендной платы с него старшему Патрушеву в Сибирь отсылалась, и он очень удивился, узнав, что я после смерти "отца" от родственничков ни копейки не получил. И не писали они мне. Странно это.
В общем, вопрос необходимо прояснить. Если тётки не бедствуют, то меня ожидает неплохой и стабильный денежный куш с аренды квартир. В моём положении эта новость, безусловно, радует, деньги мне ох как нужны. В принципе, дом я после оформления наследства и продать могу. Полагаю, кирпичная четырёхэтажка в Питере дорого стоит. Усадьба, между прочим, тоже, но её продать труднее — она родовая. Да и куда тёток девать? О, кстати, усадьба, наверно, также пусть и небольшой, а доход приносит. И мне становится любопытно какой? И в чьих закромах он прячется?
Хм, а не съездить ли мне посмотреть на свою будущую собственность? Доходным домом, по словам Николая Ивановича, управляет Митрич, на спине которого Александр Патрушев в младенчестве, как на лошадке, катался. Он-то, скорее всего, знает, в каком состоянии находятся дела семейства Патрушевых, и этими сведениями с молодым хозяином обязательно поделится. Вот только одному мне туда соваться, по всей видимости, не стоит. Митрича в лицо я не знаю. Правильнее было бы вместе с Путиловым к нему наведаться, Николай Иванович и статус мой заодно подтвердил бы, а то ещё неизвестно, сколько мне придётся Митричу доказывать, что я не верблюд, а его хозяин, малость память растерявший.
Что ж, мысль хорошая, требуется лишь придумать, как всё это получше устроить.
На воскресный "сходняк" клана Ростовцевых мы прибыли в полдень. Все нас уже ждали и встретили приветливо, — видать, мамуля графа настроила родственничков на мирный лад. Дамы, рассматривая нашу компанию, улыбаются, да и господа мрачными не выглядят. Все мужчины военные. Мундиры и возраст у них разные, а вот звание у всех одинаковое — полковник. Ха! Это что, потолок в служебном росте клана? М-м... да не... не может быть! Папа Михаила Яковлевича до генерала дослужился. Ладно, со временем разгадаем и этот ребус, а пока нужно усиленно втираться в доверие.
Особо нас не допекали, почти сразу после взаимных приветствий и представлений родственнички разбились на группки. С нами остались лишь мама и тётка графа, Александра Александровна. Довольно красивая брюнетка, прекрасно сохранившаяся для своих лет (как я потом узнал, ей пятьдесят четыре года). Ростовцев успел нам шепнуть, что она очень богатая вдова, дочь уже почившего бумажного короля России, в девичестве Ольхина, и, между прочим, владеет медным заводом. Пожалуй, надо наладить с ней деловые контакты, мне меди в скором времени много понадобится.
Забавно, что в семье Александры Александровны на имени Александр свет клином сошёлся. Мужа её покойного звали Александром, на здешнем приёме присутствуют её дочь, тоже Александра Александровна, и сын Александр Александрович, полковник кавалергардского полка. Двоюродные брат и сестра Михаила Яковлевича. Причём у них, по словам графа, имеются собственные дети: у Александра — Александр, а у Александры — Александра. Интересно, это они в угоду царствующему Александру II такую катавасию с именами затеяли? Или просто чудят господа?
Наша беседа вначале вертелась в основном вокруг жизни в Сибири. Порадовало, что высокомерия нам не выказывалось, дамы говорили с нами как с равными, даже со мной и Машулей. Во время разговора я украдкой наблюдал за реакцией наших девушек на окружающую обстановку, всё ж таки первый выход в столичное общество, но девчата не подкачали. Софа вела себя ровно, по сторонам посматривала с интересом, но без излишнего любопытства. Светлана, чувствуется, слегка смущена приёмом, бросает иногда на собеседников настороженные взгляды и жмётся к жениху, но в целом держится достойно. А вот Машка чрезмерного почтения и уж тем более благоговения или трепета ни перед кем не испытывает, хоть и строит из себя пай-девочку. Мне кажется, войди сейчас в гостиную император со свитой, она лишь вежливо поклонится и будет рассматривать его так же, как и прочие диковинки.
Господи, кого мы с Софой воспитали? Кроме нас, она никаких авторитетов не признаёт. Ох и намучаемся мы, выдавая её замуж! А уж как муж в дальнейшем намучается с такой жёнушкой, страшно представить! Минут через десять непринуждённого разговора к нашей компании присоединились ещё дамы, а Вяземский с графом, извинившись, откочевали к мужчинам. Я бы тоже с ними свалил, но Софа дала понять, что мне лучше остаться.
В скором времени мамуля графа решила прояснить вопрос моего с Машей музыкального образования, она ведь намеревается учить нас игре на фортепьяно. Со всем женским обществом мы перешли в соседнюю залу, где стояло огромное фортепьяно. Дамы расселись перед ним и приготовились наслаждаться представлением. Вера Николаевна взялась за нас серьёзно. Сначала мы по очереди демонстрировали, чему успели научиться в Красноярске, потом даже в четыре руки кое-что сыграли, и вроде бы неплохо у нас получилось. Недаром, стало быть, столько месяцев мучились. Ну а когда Ростовцев нам ещё и гитары принёс, тут уж мы показали себя во всей красе.
В конце Вера Николаевна вынесла вердикт:
— Знаете, Александр, я заметила, что вы с Марией по отдельности на фортепьяно играете совершенно разно. Вы — на русский манер, стараетесь слиться с инструментом душой, он для вас только проводник эмоций. Вы то придвинетесь к нему, то отодвинетесь — в зависимости от подсказок музыки. А Мария у фортепьяно на европейский манер держится: сидит придвинувшись, руки собраны, думы о произведении падают из головы прямо на клавиши. Но стоит вам начать играть вместе, она преображается и эта навязанная скованность исчезает. С гитарой же она полностью сродни вам. Полагаю, и дальнейшее ваше обучение нужно проводить совместно, это придаст Марии новые силы и вдохновение.