Новые люди. Том 2
Шрифт:
Анна стала осторожно тянуть повод на себя. Ее жеребец сбавил ход, но не остановился. Она была уже не далее чем в пятидесяти метрах от противника. Было очевидно, кто здесь всем заправляет. В центре был высокий юноша или молодой мужчина в блестящих латах, с открытым забралом. Возле него оруженосец держал древко с красно-черным знаменем. С какой-то белой птицей.
Ее люди скакали сразу у нее за спиной. Она слышала перестук копыт.
– Прочь с моей земли! – закричала Анна. Она хотела бы договориться – таков был ее план, но жеребец легкой рысью нес ее к противнику. «Только одного человека», – повторила она себе. Отпустила бесполезные поводья,
Первый же выстрел попал в цель. Но не в молодого рыцаря, а в его лошадь.
Животное заржало, попыталось встать на задние ноги. В следующий момент силы покинули его, выстрел был смертельный. Лошадь завалилась вперед, подминая под себя своего седока.
Жеребец Анны прыгнул в сторону от звука выстрела и попал прямо в гущу врага. Перед ней мелькнули красно-черные одеяния на воинах. Ей показалось, что она в их руках. Сейчас ее схватят, убьют. Она заполошно начала стрелять в упор в эти чужие доспехи. Налево и направо. Стреляла, пока не опустошила всю обойму. Падали люди, лошади. Враг был в ужасе и смятении. Бешеная женщина в белом платье несла смерть и увечья из страшного оружия. Никто даже не успел на нее замахнуться мечом. Флаг с белой птицей упал на землю и был разодран копытами.
Ее воинство с диким улюлюканьем ворвалось в расстроенные ряды противника. Лязг и ржание. Крики боли. Анна схватилась за гриву и ударила ногами по бокам своего жеребца.
За пределами схватки она оглянулась. Разгром был полный. Прошло не больше минуты. На земле лежали трупы лошадей и людей. Горстка чужаков смогла вырваться. Бросив оружие, вражеские солдаты бежали по пашне к лесу на холме. За ними поскакал всадник с поднятым в руке клинком. Полосатый плащ красиво взвился за его плечами. Девушка поспешно отвела взгляд.
– Вы мой пленник! – кричал чей-то голос. – Протяните ваш меч или умрите!
Она потянула уздечку. Лошадь послушно развернулась к замку.
Сзади раздался частый топот копыт.
– Анна, Анна, что ты сотворила. Ты безумна! – Ее догнал Франц. В голосе его было не осуждение, а восторг. Она смотрела на его опущенную руку. На его меч, окрашенный кровью. Ее замутило. Господи, они все убийцы. Они преступники. Франц увидел ее взгляд.
– А, это… Я специально измазал его в крови лошади. Чтобы не косились. Пока я комплексовал… Эти наши солдаты, они резали им глотки от уха до уха. Ну, ты их накачала, как Геббельс. А я ничего не сделал – не успел. Но ты… Ты была как зверь! Я говорил, ты зажигалочка!
– Пожалуйста, Франц, вернись, останови это. Вели моим именем не добивать пленных. Я больше не могу… Там дети остались перепуганные. Бог весть, что там творится…
Франц пустил свою лошадь и проехал перед ней.
– Я все сделаю, ваша светлость. Сделаю именем графини Анны Несельграде!
Глава 21
Баррион
За свою жизнь Барриону несколько раз приходилось проезжать Щавелевую Гать. Он хорошо запомнил путешествие через это урочище. Первый раз он пересекал его совсем мальчишкой, когда вместе с отцом направлялся на свадьбу одного из Бернов.
Еще тогда Гать представлялась молчаливому мальчику как большое загадочное существо, распростершееся на их пути. Казалось, что оно пристально наблюдает за маленьким Фюргартом и его спутниками. Древнее, неизведанное и чуждое рассматривает быстротечное и суетливое.
Сердце Щавелевой Гати составляло обширное верховое болото. Осиновые и ольховые стволы, фашины хвороста наваливались на болото веками. Веками ненасытная трясина проглатывала их. Вдруг проваливались целые поляны. Участки дороги, которые люди привыкли считать надежными, исчезали навсегда. Новую гать делали в обход, по краю болота и ближе к деревьям. Так появлялись пути, которые вели в никуда. Таких ответвлений становилось все больше, и постепенно они слились в настоящий лабиринт. Теперь он простирался на несколько дней пути.
Объехать Щавелевые болота можно было через владения лорда Дрохича, и это украло бы у путешественника не меньше двух лун и обязательную дорожную пеню. Конрад Дрохич был в своем праве. Грех было не воспользоваться случаем и не сшибить звонкую монету. Вдали от королевской дороги добыть ее было так нелегко. Беспошлинно пропускали только служивых людей Фюргарта и короля. Только львов и вепрей.
Издавна купцы, направляющиеся через Гать, останавливались возле камня короля Луитпольда Прекрасноволосого и ждали, когда накопится несколько подвод. Преодолевать самый сложный участок трясины лучше было засветло и в большой компании. Виной был не только сам лабиринт. Здесь иногда появлялись лихие люди, которые были не прочь поживиться за счет одинокой или заблудившейся подводы. Хотя таким было обычное свойство королевского тракта. Потому торговый люд всегда со страхом всматривался в угрюмые заросли на обочинах: не следят ли за путниками хищные глаза в ожидании поживы.
С тех пор как на Овечьих Холмах появился удивительный город новых людей, движение по тракту значительно оживилось. Сначала потянулись купцы, а за ними разнообразные искатели удачи и приключений со всего Восточного Предела, даже из южных земель, лежащих далеко за Гнилыми Зубами.
На Щавелевой Гати случилось несколько отчаянных налетов на караваны среди белого дня. Купцы стали осторожнее и больше не рисковали проходить опасное место без охраны.
Баррион хорошо знал все это и ожидал обнаружить на подходе к Гати лагерь. И все же он был немало удивлен, когда выехал со своим отрядом из сумрака леса и увидел, сколько скопилось подвод у камня Луитпольда. Все пространство луга занимали костры и бивуаки.
– Никак не меньше сотни повозок, – сказал Утес, присвистнув. Он сделал то, от чего удержался Баррион. – Интересно, что заставило их скопиться в таком количестве?
– Наверняка разбойники пустили кишки какому-нибудь бедолаге, не готовому расстаться с мошной, – сказал весело однодворец Уго Стерн. – Что еще могло заставить овец сбиться в блеющее стадо.
Он пошевелил широкими плечами, поправляя за спиной выдающийся двуручный меч.
– Кишки? – проговорил, бледнея лицом, Текс.
Он переводил взгляд своих водянистых голубых глазенок с одного рыцаря на другого. Свою лютню он бережно прижимал к боку пухлой рукой.
– Хм. Их еще, бывает, для забавы развешивают на ветвях, – добавил с удовольствием Стерн, увидев ужас в глазах музыканта.
Баррион нахмурился. Как Фюргарт, он видел проблему в том, что дорога на Капертаум и Пархим становилась слишком опасной. Слухи распространяются быстро.
– Как бы здесь найти главного пастуха этого стада, – сказал он.
– Ну, это как раз несложно. – Утес пришпорил коня и направился в гущу бивуаков, к самому большому шатру.
Остальные путешественники направились за ним. Мусс за спиной у всех отпустил оторопевшему Тексу подзатыльник, приводя того в чувство.