Новые мелодии печальных оркестров (сборник)
Шрифт:
– Ты бы лучше подумал, как станешь развлекаться.
– Все, что я могу придумать, это напиться, – беспомощно признался он. – Я родом из маленького городка, у нас «досуг» понимают как «слоняться без дела». – Он покачал головой. – Не нужен мне никакой досуг. Впервые в жизни я получил шанс, и хочется им воспользоваться.
– Слушай, Рип, – повинуясь внезапному порыву, предложила Лола. – Давай, когда закончишь дела в офисе, встретимся и что-нибудь придумаем вместе.
Они встретились, как предложила Лола, в пять часов,
– Меня не пустили. Там был твой отец, он сказал, я должен найти себе какое-нибудь развлечение, а то стану старым занудой вроде него самого.
– Не вешай нос, – утешила его Лола. – Пойдем посмотрим шоу, потом заберемся куда-нибудь на крышу и потанцуем.
После этого они еще неделю встречались по вечерам. Ходили в театр, иногда в кабаре; однажды чуть ли не целый день бродили по Центральному парку. Но Лола заметила, что если прежде Джонс был самым веселым и беззаботным из троих, то теперь он более других предается унынию. Все вокруг напоминало ему о работе, которой ему недоставало.
Даже ближе к вечеру, во время танцев, стук сотен браслетов на женских руках напоминал ему шумы офиса утром в понедельник. Похоже, он был не способен бездельничать.
– Я очень тебе благодарен, – сказал он однажды, – и после рабочего дня меня бы все это несказанно порадовало. Но сейчас у меня в голове одни только недоконченные дела. Мне… мне ужасно грустно.
Он видел, что причиняет ей боль, что своей откровенностью отталкивает ее, меж тем как она пытается ему помочь. Но он ничего не мог с собой поделать.
– Лола, мне очень жаль, – сказал он мягко. – Может быть, как-нибудь после закрытия биржи я к тебе зайду…
– Не надо, я не хочу, – холодно отозвалась она. – И я поняла, как это было глупо с моей стороны.
Во время этого разговора он стоял рядом с ее автомобилем, и она, не дожидаясь ответа, включила передачу и тронулась с места.
Он проводил ее печальным взглядом, думая о том, что они, быть может, больше не увидятся и она запомнит на всю жизнь его бестактность и неблагодарность. Но ему нечего было прибавить к сказанному. В Джонсе крутился безостановочный мотор, не давая предаться отдыху, пока не заслужишь такое право.
– Было бы это после закрытия биржи, – бормотал он, медленно переставляя ноги. – Ладно бы после закрытия биржи.
III
В то августовское утро, в десять, к офису Сайруса Джирарда первым явился высокий загорелый молодой человек и попросил передать президенту свою визитную карточку. Не прошло и пяти минут, как прибыл второй, не столь поражавший своим цветущим видом, но с победным блеском в глазах. Через подрагивающую внутреннюю дверь им сообщили, что нужно подождать.
– Ну, Пэрриш, – снисходительным тоном начал Ван Бюрен, – как тебе понравился Ниагарский водопад?
– Этого я тебе не опишу, – свысока бросил Пэрриш. – Узнаешь сам в свой медовый месяц.
– Медовый месяц? – Ван Бюрен вздрогнул. – Как… с чего ты решил, будто я планирую медовый месяц?
– Я просто хотел сказать, когда ты будешь планировать свой медовый месяц, то, вполне вероятно, внесешь в программу Ниагарский водопад.
Несколько минут длилось гробовое молчание.
– Полагаю, – холодно заметил Пэрриш, – ты произвел серьезную ревизию достойных бедняков.
– Напротив, ничем подобным я не занимался. – Ван Бюрен взглянул на часы. – Боюсь, наш претенциозно названный соперник опаздывает. Нам назначено на половину одиннадцатого, осталось всего три минуты.
Внутренняя дверь отворилась, и по команде ретивой секретарши оба с готовностью встали и прошли в кабинет. Сайрус Джирард ожидал их, стоя за столом, с часами в руках.
– Привет! – воскликнул он удивленно. – А где Джонс?
Пэрриш с Ван Бюреном обменялись улыбками. Если Джонс где-то застрял, тем лучше.
– Прошу прощения, сэр, – заговорила секретарша, медлившая у дверей, – мистер Джонс в Чикаго.
– Что он там делает? – поразился Сайрус Джирард.
– Поехал разобраться с отправкой серебра. Все остальные были не в курсе дела, и мистер Голт подумал…
– Неважно, что подумал мистер Голт, – раздраженно бросил Джирард. – Мистер Джонс здесь больше не работает. Когда он вернется из Чикаго, заплатите ему жалованье и пусть идет на все четыре стороны. – Он тряхнул головой. – Это все.
Секретарша поклонилась и вышла. Джирард, зло сверкая глазами, обратился к Пэрришу и Ван Бюрену.
– Ну, его песенка спета, – решительно проговорил он. – Если молодой человек даже не пытается исполнить мои указания, он не заслуживает, чтобы ему дали шанс. – Джирард сел и принялся барабанить пальцами по подлокотнику кресла. – Хорошо, Пэрриш, давайте послушаем, чем вы занимались в свободное время.
Пэрриш заискивающе улыбнулся.
– Мистер Джирард, – начал он, – я первоклассно отдохнул. Я путешествовал.
– Где? Адирондакские горы? Канада?
– Нет, сэр. Я побывал в Европе.
Сайрус Джирард выпрямился.
– Пять дней туда и пять дней обратно. Два дня осталось на Лондон, и еще я слетал на аэроплане в Париж, с ночевкой. Видел Вестминстерское аббатство, лондонский Тауэр, Лувр, провел вечер в Версале. На корабле я поддерживал свою физическую форму – плавал, играл в палубный теннис, каждый день проходил пять миль, познакомился с интересными людьми, выкраивал время, чтобы читать. Это были лучшие две недели в моей жизни, а по возвращении я чувствую себя прекрасно. Кроме того, я лучше узнал свою страну, потому что теперь у меня есть с чем ее сравнивать. Вот так, сэр, я провел свободное время, и тем же самым я намерен заниматься, когда уйду на покой.