Новые мелодии печальных оркестров (сборник)
Шрифт:
– Ты хочешь сказать, единственная работа, к которой ты вполне пригоден, это воевать.
– Да. – Слегка заинтересовавшись, Чарли повернулся к Дайане. – Война для меня все. Это покажется странным, но о тех днях я вспоминаю как о самых счастливых в своей жизни.
– Понимаю, о чем ты, – медленно проговорила Дайана. – Таких сильных переживаний и драматических событий в жизни нашего поколения больше не будет.
Они ненадолго замолчали. Когда Чарли вновь заговорил, его голос
– За время войны я кое-что утратил – потерял частицу себя, которую уже не вернуть, даже если захочу. В некотором смысле это была моя война, а нельзя же ненавидеть то, что тебе принадлежало. – Внезапно он повернулся к Дайане. – Давай, Даймонд Дик, будем откровенны: мы любили друг друга, и мне кажется… глупо разыгрывать сейчас этот спектакль.
Она судорожно вздохнула.
– Да, – слабым голосом согласилась она, – будем откровенны.
– Мне понятно, что ты затеяла, и я не сомневаюсь, что это по доброте душевной. Но жизнь не начнется сначала, оттого что побеседуешь весенним вечером со своей прежней любовью.
– Это не по доброте душевной.
Чарли пристальней всмотрелся в Дайану.
– Неправда, Даймонд Дик. Но… даже если бы ты меня любила, это ничего не меняет. Я не тот, что пять лет назад, я теперь другой человек – разве не понятно? И сейчас я все лунные ночи на свете променял бы на выпивку. Сдается, я даже не способен больше любить девушку вроде тебя.
Дайана кивнула:
– Ясно.
– Почему ты не вышла за меня пять лет назад, Даймонд Дик?
– Не знаю, – отозвалась она, чуть помедлив. – Я промахнулась.
– Промахнулась! – с горечью повторил он. – Ты говоришь так, словно это была игра в угадайку, пари или ставка на белое и красное.
– Нет, это не была игра в угадайку.
Минуту длилась тишина – потом Дайана обернулась к Чарли. Глаза ее блестели.
– Не поцелуешь ли меня, Чарли? – спросила она просто.
Он дернулся.
– Это что, так трудно? Прежде я никогда не просила мужчину меня поцеловать.
Чарли вскрикнул и соскочил с парапета.
– Я в город, – сказал он.
– Что же – тебе так уж противно в моем обществе?
– Дайана. – Чарли подошел ближе, обнял ее колени и заглянул в глаза. – Ты ведь знаешь, если я тебя поцелую, мне придется остаться. Я боюсь тебя – боюсь твоей доброты, боюсь вспоминать о том, что с тобой связано. И после твоего поцелуя я не смогу вернуться… к другой девушке.
– Прощай, – вдруг бросила она.
Чарли помедлил, потом беспомощно запротестовал:
– Ты ставишь меня в ужасное положение.
– Прощай.
– Послушай, Дайана…
– Пожалуйста, уходи.
Он повернулся и проворно зашагал к дому.
Дайана сидела неподвижно, вечерний бриз забавно ерошил ее шифоновое платье. Луна уже взошла выше, и по заливу плыл треугольник серебристой чешуи, который легонько подрагивал под жесткий металлический долбеж банджо на лужайке.
Наконец одна – наконец. Не осталось даже призрака, сопроводителя на пути сквозь годы. Можно было сколько угодно вытягивать руки в темноту, не опасаясь задеть одежду, толкнуть друга. Тонкое серебро звезд по всему небу разом потускнело.
Дайана просидела почти час, разглядывая искры света на том берегу. Но вот по ее шелковым чулкам прошелся холодными пальцами ветерок, и она соскочила с парапета, осторожно приземлившись на светлую гальку побережья.
– Дайана!
К ней приближался Брек, взволнованный и раскрасневшийся после вечеринки.
– Дайана! Я хотел тебя познакомить с моим одноклассником из Нью-Хейвена. Три года назад ты ходила с его братом на студенческий бал.
Она помотала головой.
– У меня закололо в висках, пойду наверх.
Подойдя ближе, Брек заметил слезы, блестевшие у нее на ресницах.
– Дайана, что случилось?
– Ничего.
– Но что-то ведь случилось.
– Ничего, Брек. Но вот что – будь осторожен! Думай, в кого влюбляешься.
– Ты влюблена в… Чарли Эббота?
Она издала странный невеселый смешок.
– Я? О господи, Брек, нет! Ни в кого я не влюблена. Я не создана для нежных чувств. Я и себя-то больше не люблю. Я говорила о тебе. Это был совет, ты что, не понял?
Внезапно она припустила к дому, высоко поднимая юбки, чтобы не замочить их в росе. В своей комнате она скинула туфли и рухнула в темноте на постель.
– Нужно было быть осторожней, – шептала она себе. – Жизнь всегда меня наказывала за легкомыслие. Упаковала свою любовь в бонбоньерку и преподнесла как угощенье.
Окно было открыто, на лужайке нестройно рассказывали какую-то меланхолическую историю грустные саксофоны. Чернокожий юноша обманывал женщину, которой поклялся в верности. Любовница красноречиво его предостерегала: не дури Милашку Джелли-Ролл, пусть ее кожа бледнее корицы…
На столике у кровати требовательно зазвонил телефон. Дайана взяла трубку.
– Да.
– Одну минуту, пожалуйста. Вызывает Нью-Йорк.
В голове мелькнула мысль, что звонит Чарли, но этого не могло быть. Чарли еще едет в поезде.
– Алло. – Голос был женский. – Это дом Дики?
– Да.
– Мистер Чарльз Эббот здесь?
Сердце у Дайаны словно бы замерло: она узнала голос блондинки из кафе.
– Что? – спросила она оцепенело.