Новые мелодии печальных оркестров (сборник)
Шрифт:
Джирард задумчиво откинулся на спинку кресла.
– Что ж, Пэрриш, неплохо. Не знаю, но идея мне понравилась: отправиться в морской вояж, взглянуть на лондонскую фондо… то есть на лондонский Тауэр. Да, сэр, вы подали мне мысль. – Он обернулся к другому молодому человеку, который, слушая Пэрриша, беспокойно ерзал на стуле. – Ну, Ван Бюрен, теперь ваша очередь.
– Я обдумывал идею путешествия, – с лихорадочной быстротой начал Ван Бюрен, – но решил иначе. Когда человеку шесть десятков, он не захочет сновать туда-сюда между европейскими столицами. Это заняло бы его на год, но не больше. Нет, сэр, главное – это иметь какое-нибудь
Когда он замолк, Сайрус Джирард ответил многократными одобрительными кивками. В то же время вид у него был несколько неудовлетворенный.
– Основать общество? – пробормотал он. – Что ж, мне часто приходила такая мысль – но чтобы самому им руководить? Мои способности несколько иного рода. И все же идея стоит того, чтобы над ней поразмыслить.
Нетерпеливо встав, он принялся мерить шагами ковер.
На лице Джирарда выражалось растущее разочарование. Несколько раз он вынимал часы и смотрел на циферблат, словно надеясь, что Джонс все же не уехал в Чикаго, а с минуты на минуту появится и предложит более близкий его вкусам план.
– Что со мной такое? – невесело спрашивал он себя. – Когда я что-то затеваю, то обычно довожу это до конца. Видно, старость пришла.
Но как ни старался, он не мог прийти к решению. Несколько раз он замирал и останавливал взгляд сначала на одном, потом на другом молодом человеке, отыскивая какую-нибудь притягательную черту, на основании которой можно будет сделать выбор. Но после нескольких таких попыток их лица слились в единую маску и сделались неразличимы. Это были близнецы, которые рассказали ему одну и ту же историю про то, как перевезти фондовую биржу на аэроплане в Лондон и сделать из нее кинофильм.
– Простите, мальчики, – произнес он с запинкой. – Я обещал принять решение сегодня утром, и я приму, но для меня оно очень важно, и вы должны немного потерпеть.
Оба кивнули и уставились на ковер, чтобы не видеть блуждающих глаз Джирарда.
Внезапно тот шагнул к столу, взял телефонную трубку и вызвал офис главного управляющего.
– Слушайте, Голт, – прокричал он, – вы уверены, что послали Джонса в Чикаго?
– Совершенно уверен, – отозвался голос на том конце провода. – Он зашел ко мне дня два назад и сказал, что если не будет работать, то сойдет с ума. Я ответил, что это нарушение инструкций, но он сказал, что, так или иначе, больше не участвует в соревновании, а нам как раз нужен был кто-то разбирающийся в торговле серебром. И я…
– Да, но какое вы имели право? Я хотел с ним поговорить, а вы его услали.
Бац! Джирард повесил трубку и продолжил бесконечное хождение по комнате. Чертов Джонс, думал он. Такая неблагодарность после всего, что я сделал для его отца.
Джирард снова взялся за телефон. Он хотел позвонить Лоле, так как подозревал, что она, если пожелает, сможет ему помочь. Ему не давалась личная оценка, и тут мнение Лолы представляло большую важность, чем его собственное.
– Мне придется перед вами извиниться, мальчики, – огорченно проговорил он, – я не хотел этого беспокойства и задержки. Но у меня разрывается сердце при мысли, что я должен буду это предприятие кому-то передать, и, когда я думаю кому, у меня в голове все путается. – Он помедлил. – Кто-нибудь из вас делал предложение моей дочери?
– Я делал, – сказал Пэрриш, – три недели назад.
– Я тоже, – признался Ван Бюрен, – и до сих пор надеюсь, что она передумает.
Джирарду стало любопытно, как поступил Джонс. Вероятно, он не последовал примеру других; он ведь всегда ведет себя не так, как от него ждут. У него даже имя неправильное.
Телефон под рукой пронзительно зазвонил, и Джирард машинально снял трубку.
– Звонок из Чикаго, мистер Джирард.
– Я не хочу ни с кем говорить.
– Это по личному делу. Мистер Джонс.
– Хорошо. – Джирард прищурился. – Соедините.
Послышались щелчки… в трубке возник голос Джонса, говорившего с легким южным акцентом.
– Мистер Джирард?
– Да.
– Я с десяти пытаюсь до вас дозвониться, чтобы попросить прощения.
– И есть за что! – взорвался Джирард. – Вам, наверно, известно, что вы уволены?
– Я этого ожидал. – Слова эти прозвучали уныло. – Я, наверное, дурак из дураков, мистер Джирард, но признаюсь вам: я не способен наслаждаться жизнью, когда у меня нет работы.
– А как же иначе! – рявкнул Джирард. – Никто не способен… – Он поправил себя: – Я хочу сказать, это нелегко.
Собеседник молчал.
– Как раз это я и чувствую, – извиняющимся тоном заговорил Джонс. – Думаю, мы друг друга понимаем, объяснять больше нечего.
– То есть как это – мы друг друга понимаем? Это уже дерзость, молодой человек. Мы друг друга совсем не понимаем.
– Я это и имел в виду, – поправил себя Джонс, – я не понимаю вас, а вы не понимаете меня. Я не хочу расставаться с работой, а вы… вы хотите.
– Чтобы я расстался с работой! – Лицо Джирарда налилось краской. – О чем это вы говорите? Вы сказали, будто я хочу расстаться с работой? – Он яростно встряхнул телефонный аппарат. – Не смейте мне перечить, молодой человек! Тоже мне: я хочу расстаться с работой! Да… да я вовсе не собираюсь бросать работу! Слышите? Я вовсе не собираюсь бросать работу!
Телефонная трубка выскользнула из его руки на столик и оттуда свалилась вниз.
Джирард опустился на колени и принялся яростно шарить по полу.
– Алло! – кричал он. – Алло, алло! Эй, соедините меня опять с Чикаго! Я не закончил!
Молодые люди вскочили на ноги. Джирард повесил трубку и повернулся к ним. Голос его стал хриплым от наплыва чувств.
– Я спятил с ума, – судорожно проговорил он. – Бросить работу в шестьдесят! Да я просто спятил! Я еще молодой человек – у меня впереди добрых два десятка лет! Пусть только повернется у кого-то язык сказать: «Отправляйся-ка ты домой и готовься к смерти»!