Новые мелодии печальных оркестров (сборник)
Шрифт:
– Du vaah [13] , – велел Джим гарсону и был слегка разочарован, когда тот ответил ему по-английски.
Пока гарсон ходил за вином, он извлек две свои военные награды и пришпилил их к лацкану. Гарсон, принесший вино, казалось, на эти медали не обратил никакого внимания и не проронил ни слова. Милли втайне не понравился поступок Джима: она почувствовала смутный стыд.
После второго стакана вина подошло время идти к поезду. Они сели в странного вида небольшой вагон третьего
13
Вина! ( искаж. фр. –Du vin.)
– Что мы в первую очередь будем делать, когда доберемся до места? – спросила Милли.
– В первую очередь? – Джим рассеянно взглянул на нее и нахмурился. – Ну, я думаю, перво-наперво мне надо будет поискать работу, так? – Вызванное вином оживление сменилось у него мрачностью. – Чего тебе надо? Без конца меня дергаешь. Купи вон путеводитель, и все дела.
У Милли упало сердце: с тех пор как они затеяли отъезд, Джим еще ни разу так на нее не огрызался.
– А мы не так уж и потратились, как думали сначала, – беззаботно заметила она. – Как-никак, а больше сотни долларов еще осталось.
Джим хмыкнул. За окном вагона на глаза Милли попалась собака, тянущая за собой тележку с безногим.
– Глянь-ка! – воскликнула она. – Вот комедия!
– Ой, да заглохни ты! Навидался я уже этого.
Милли пришла в голову мысль, которая ее приободрила: ведь именно во Франции нервы у Джима расстроились; немудрено, что какое-то время он будет злиться и раздражаться.
Поезд продвигался на запад через Кан и Лизьё, по сочно-зеленым равнинам Кальвадоса. На третьей станции Джим встал и потянулся.
– Выйду на платформу, – угрюмо бросил он. – Глотну немного воздуха, душно здесь.
Да, в вагоне было душно, но Милли обеспокоило не это, а другое: двое мальчишек в детских комбинезонах с любопытством уставились на нее через окно.
– Американка? – вдруг выкрикнул один из них.
– Привет, – отозвалась Милли. – А что это за станция?
– Как?
Мальчишки придвинулись ближе.
– Как называется эта станция?
Оба, пихнув друг друга в живот, ни с того ни с сего покатились со смеху. Милли не понимала, что в ее вопросе было смешного.
Поезд резко дернулся и тронулся с места. Милли в тревоге вскочила и высунула голову из окна вагона с криком:
– Джим!
Джима нигде на перроне не было видно. Мальчишки, видя ее испуганное лицо, бежали за поездом, который прибавлял ход. Наверное, Джим запрыгнул в один из последних вагонов. Но…
– Джим! – отчаянно завопила Милли; станция осталась позади. – Джим!
Изо всех сил стараясь взять себя в руки, Милли рухнула на сиденье и попыталась сосредоточиться. Сначала она предположила, что Джим пропустил время отправления, засидевшись в кафе за выпивкой: в таком случае ей следовало тоже сойти с поезда, пока еще было не поздно, потому как теперь оставалось
Милли подождала десять, потом еще пятнадцать минут – пока Джим доберется до нужного вагона, а дальше ей пришлось признать, что в поезде его нет. Ею овладела тупая паника: ее взаимоотношения с окружающим миром переменились так внезапно и так устрашающе, что ни до провинности Джима, ни до необходимости что-то предпринимать мысли не доходили: надо было уяснить главный непреложный факт – она теперь одна. Опорой Джим был ненадежной, но какая-никакая, а все же опора. Теперь – да если этот игрушечный поезд дотащит ее до самого Китая, никто и ухом не поведет!
Не сразу, но Милли пришло в голову, что хотя бы часть денег Джим мог оставить в чемодане. Она спустила тот с багажной полки и лихорадочно перерыла всю одежду. В заднем кармане потрепанных штанов, которые Джим носил на корабле, Милли обнаружила две новенькие десятицентовые монетки. Вид монеток немного ее утешил, и она крепко стиснула их в кулаке. Больше не нашлось ничего.
Часом позже, когда снаружи уже стемнело, поезд втянулся под туманно-желтое свечение вокзала Гар-дю-Нор. Уши у Милли заложило от диковинного непонятного говора на перроне, а сердце громко застучало, когда она нажала на дверную ручку вагона. В одной руке она держала свой саквояж, другой ухватила чемодан Джима, но тот оказался очень тяжелым, с таким грузом ей было не справиться, и в приливе гнева она решила чемодан бросить.
На перроне Милли поглядела направо и налево в напрасной надежде, не появится ли где Джим, но увидела только брата с сестрой – шведов, попутчиков по плаванию: рослые и сильные, не сгибаясь под грузом навьюченных на плечи тюков, они быстро от нее удалялись. Милли, догоняя их, ускорила шаг, но потом остановилась: ей не под силу было бы рассказать им о постыдном происшествии, с ней случившемся. У них и без нее своих забот хватало.
С двумя монетками в одной руке и саквояжем в другой, Милли медленно ступала по перрону. Ее обгонял разный народ: носильщики с лесом клюшек для гольфа; взбудораженные юные американки, которых распирало от волнения встречи с Парижем; подобострастные посыльные из крупных отелей. Все спешили и торопливо переговаривались на ходу, но Милли плелась нога за ногу: впереди маячила желтая арка зала ожидания, откуда был выход в город, а вот куда ей идти дальше – Милли понятия не имела.
II
К десяти часам вечера мистер Билл Дрисколл – после двенадцатичасового рабочего дня – обычно чувствовал, что выдохся. Если и брался кого-то сопровождать, то только знаменитостей. Доходило до него известие о каком-нибудь мультимиллионере или кинорежиссере (а в эту пору Европа кишела американскими режиссерами, подыскивавшими место для натурных съемок) – Билл Дрисколл, подкрепив силы двумя чашками кофе и облачившись в новенький смокинг, самым безопасным способом знакомил приезжих с наиболее рискованными злачными достопримечательностями Монмартра.