Новые мелодии печальных оркестров (сборник)
Шрифт:
В новеньком смокинге Билл Дрисколл выглядел превосходно: каштановые, с рыжинкой, волосы над благородным лбом, смоченные туалетной водой и приглаженные, он зачесывал назад. Частенько он с восхищением разглядывал себя в зеркале: в его жизни это был первый смокинг. Заработал он его сам, собственным умом, а равно и внушительную пачку американских ценных бумаг, поджидавших его в нью-йоркском банке. Если вам доводилось в последние два года бывать в Париже, то вы наверняка обратили внимание на просторный белый автобус с заманчивой надписью на боку:
УИЛЬЯМ ДРИСКОЛЛ
покажет вам то, чего нет в путеводителе
С Милли Кули он столкнулся
14
«Дохлая крыса» ( фр.).
Простонала она с бруклинским акцентом. Стон был явно бруклинским.
Встревоженный Дрисколл развернулся и, подойдя к компании, вежливо поинтересовался, что тут происходит, вследствие чего один из непрезентабельного вида субъектов прекратил свои попытки силой разжать крепко стиснутый левый кулак Милли.
Субъект торопливо пояснил, что девушка лишилась чувств. Он с приятелем хотел помочь ей добраться до жандармерии. Едва они выпустили девушку из рук, как она вяло сникла на тротуаре.
Билл приблизился к ней вплотную и наклонился, позаботившись выбрать такую позицию, чтобы ни тот ни другой субъект не оказались у него за спиной. Перед ним было юное испуганное лицо, на котором от дневного румянца не осталось и следа.
– Где вы ее нашли? – спросил он по-французски.
– Здесь. Только что. Она выглядела такой уставшей…
Билл сунул руку в карман и заявил, всячески стараясь показать голосом, что там у него револьвер:
– Она американка. Предоставьте ее мне.
Субъект в знак согласия кивнул и сделал шаг назад, непринужденно вскинув руку, словно намеревался застегнуть пальто. Он не спускал глаз с правой руки Билла, которую тот держал в кармане, однако Билл был левшой. Вряд ли что сравнится по быстроте с ударом левой без предупреждения с расстояния менее восемнадцати дюймов: получивший этот удар резко отшатнулся к фонарному столбу, ненадолго сожалеюще его обнял и осел на землю. Тем не менее успешная карьера Билла Дрисколла вполне могла бы тут и оборваться – оборваться вместе с его громовым возгласом «Voleurs!» [15] , огласившим ночной Париж, если бы второй субъект имел при себе оружие. Однако отсутствие оружия субъект продемонстрировал тем, что отбежал в сторону на десять ярдов. Его поверженный на тротуар компаньон слегка пошевелился, и Билл, шагнув к нему, с размаха пнул противника по голове, как футболист пинает мяч, направляемый им в ворота. Жест не слишком красивый, но Билл помнил, что на нем новый смокинг, и он вовсе не желал пачкаться, валяясь по мостовой, в борьбе за смертоносное железное орудие.
15
Держи
Через минуту вдали показались два жандарма, сломя голову бежавшие по залитой лунным светом улице.
III
Через два дня газеты оповещали: «Герой войны бросает жену по пути в Париж» или, кажется, так: «Новобрачная из Америки прибывает на Гар-дю-Нор без гроша и без супруга». Сведения, разумеется, были представлены в полицию, и по провинциальным департаментам разослали предписание найти американца по имени Джеймс Кули, не имеющего carte d’identit'e [16] . Репортеры разузнали о происшествии в Обществе содействия американцам и превратили его в сенсационно-трогательную историю о юной прелестной женщине, на редкость преданной мужу. Чуть ли не сразу Милли принялась объяснять, что всему причиной нервы Джима, расстроенные во время войны.
16
Удостоверение личности ( фр.).
Молодого Дрисколла несколько разочаровало то обстоятельство, что Милли замужем. Не то чтобы он с первого взгляда в нее влюбился – напротив, он обладал в высшей степени уравновешенным характером, однако после того, как он при свете луны вызволил девушку из рук злоумышленников, что приятно льстило его самолюбию, наличие у нее мужа-героя, блуждавшего по Франции, представлялось не слишком уместным. Той ночью Дрисколл доставил Милли в свой пансионат, хозяйка которого – вдова из Америки по имени миссис Хортон – прониклась к ней симпатией и пожелала взять над ней опеку, но уже к одиннадцати часам утра, едва появились утренние выпуски газет, офис Общества содействия американцам был битком набит добрыми самаритянами. В основном это были состоятельные пожилые американки, утомленные Лувром и Тюильри и жаждавшие какой-то деятельности. Несколько французов, обуянных необъяснимо загадочным порывом галантности, нерешительно толклись у входа.
Наибольшую настойчивость проявляла некая миссис Кутс, полагавшая, что Милли ниспослало ей в компаньонки само Провидение. Если бы ей довелось услышать эту историю на улице, она бы и ухом не повела, но печатное слово придавало всему респектабельность. Раз такое опубликовано на страницах «Франко-Американ стар», миссис Кутс убедилась, что Милли от нее не сбежит, прихватив с собой драгоценности.
– Я буду хорошо тебе платить, дорогуша, – твердила она пронзительным голосом. – Двадцать пять долларов в неделю – как ты на это смотришь?
Милли бросила встревоженный взгляд на увядшее добродушное лицо миссис Хортон.
– Право, не знаю… – неуверенно начала она.
– А я тебе ничего не смогу платить, – вмешалась миссис Хортон, несколько смущенная энергичным напором миссис Кутс. – Решай сама. Но я была бы очень рада, если бы ты у меня осталась.
– Вы очень ко мне добры, – проговорила Милли, – но мне совсем не хочется обременять…
Дрисколл, который расхаживал по комнате, засунув руки в карманы, остановился и порывисто обернулся к Милли.
– Я обо всем позабочусь, – торопливо бросил он. – Вам не нужно ни о чем беспокоиться.
Миссис Кутс негодующе сверкнула на него глазами:
– Ей будет лучше со мной, – повторила она. – Гораздо лучше. – Обратившись к секретарше, она неодобрительно вопросила страдальческим сценическим шепотом: – Кто этот бесцеремонный молодой человек?
Милли снова умоляюще посмотрела на миссис Хортон:
– Если это не причинит особых хлопот, я бы хотела остаться у вас. Буду помогать, чем смогу…