Новые мифы мегаполиса (Антология)

Горнов Николай

На конечной станции Геннадий Родионович постоял с минуту на платформе под сеющимся с неба мелким снежком, затем вздохнул, ухватил за уши обе сумки, крякнул и потопал к кассе, где, отсчитав должное количество купюр, взял обратный билет. Как в воду с обрыва прыгал, а когда электричка с воем тронулась — ощутил злость и азарт. Фора? Вот вам — фора! Дарю желающим. Нет, не дарю — меняю. На первый в жизни смелый поступок…

Черта с два — смелый! Глупости. Просто единственно возможный для человека.

Он думал, что, наверное, вскоре распространятся сплетни о том, что

городские власти нарочно заманили сельхозавров в мегаполис, чтобы вызвать отток из него части населения, освободив недвижимость. И о том, конечно, что все работы по созданию нанороботов с самого начала велись исключительно ради этой цели. Не менее вероятно и то, что будут усиленно обсуждать гипотезу: нашествие устроили нефтяные компании, дабы повысить цены на свою продукцию, необходимую для уничтожения сдуревших сельхозавров. А может быть, обе гипотезы не верны — бывает же в жизни просто-напросто дурная случайность, помноженная на инженерные недоработки!

Наплевать на первопричину. Наплевать и на то, возглавит ли власть борьбу за главенство человека в меняющемся мире, или бороться предстоит без ее участия. Второй вариант, пожалуй, в чем-то лучше, а как оно будет на самом деле — увидим. Но так или иначе, центры сопротивления возникнут обязательно. Кто не хочет драться, пусть подвинется. Кто хочет — возьмется за огнемет, за компьютер, за карандаш и, конечно, за ум, если он есть. Надо найти людей с головами и примкнуть к ним. Начать с Володи — он-то, наверное, не уехал… Какие специалисты понадобятся прежде всего? Ну ясно — химики. И физики некоторых специальностей. Впрочем, и оптику-расчетчику, возможно, найдется, работа…

Вагон был почти пуст, зато катящие навстречу электрички только что не лопались по сварным швам. Начинался массовый исход. Геннадий Родионович начал тихонько насвистывать. Фора исчезла; он не думал о ней. Он думал о том, как это радостно — быть человеком. Не задумываясь о родстве с тараканами и более не держа Сизифа в числе своих коллег.

2008, 2011 гг.

Анна Китаева

По ту сторону джера

А все, что было, зачтется однажды, Каждый получит свои — Все семь миллиардов растерянных граждан Эпохи большой нелюбви. Андрей Макаревич

— Деточка, — сказал Таракан и сделал картинную паузу. Народ внимал. — Судьба уже сложила пасьянс моей жизни. И тебя в нем нет. Андерстенд?

Вика жалко захлопала ресницами.

Игорек заржал. Питер тоже заржал. Вика переводила искательный взгляд с одного лица на другое. Глаза ее неудержимо заплывали слезами.

— Иди-иди, — покровительственно сказал Таракан. — Не маячь.

Вика всхлипнула, повернулась и выбежала вон. Даже попыталась хлопнуть дверью, но дверь в баре была стильная, из тяжелого дерева. Пока она закрывалась — вальяжно и невозмутимо, — порывистая

Вика была уже на полпути к остановке. Андрей залюбовался, как она бежала.

— Газель, — самодовольно сказал Таракан. — Лань быстроногая.

— Не жалко? — тихо спросил Андрей.

— Травоядное, — поморщился Таракан. — Не мой вольер.

«Дать ему в морду или не дать?» — подумал Андрей. Таракан подобрался. Он очень тонко чувствовал такие моменты. «Не дать, — решил Андрей. — Мне-то что?»

— Ну что, мужики, еще по пивку? — заулыбался Таракан. — Или водочки?

— Хватит и пива, — решительно сказал Андрей. — Завтра понедельник, день тяжелый.

— Да… ёмть, — сумрачно согласился Питер.

Игорек молча встал и пошел к барной стойке — звонить в звоночек, иначе бармена хрен дождешься. Где-то внутри квасит втихую, гад… Хотя почему гад? Бармены тоже люди, тоже выпить хотят…

Вдруг, без перехода, Андрею стало невыразимо тоскливо. Только что был интерес к жизни, был кураж — чуть Таракану в морду не засветил, блин! — и тут навалилось, подмяло, заплющило… Он закрыл глаза.

— Что, колбасит? — сочувственно спросил Таракан.

Не было сил отрицать. Развивать тему — тоже. Андрей вяло кивнул.

— Есть средство, — сказал Таракан. — Пиво, водка — это всё так. Для детишек. Первый класс, вторая четверть. Вставлять вставляет, а лечить — не лечит. Ликвидирует симптомы, и то — на время.

— От чего лечить? — заинтересовался Игорек.

Вернулся, видать, от стойки. Андрей слушал их с закрытыми глазами.

— От жизни, — сказал Таракан. — От невыносимой тягости бытия. От недетских траблов нашей ёханной экзистенции.

— Загну-ул, — уважительно протянул Игорек.

— Знаю, про что он, — вдруг пробурчал молчаливый Питер. — Про джер.

— Ну?! — встрепыхнулся Игорек. — А ты… пробовал, да? Пробовал?

— Я не псих, — уронил Питер.

По плотности молчания стало понятно, что Питер больше ничего не скажет. Андрей открыл глаза.

Таракан смотрел прямо на него. Словно бы стерёг этот момент: глаза в глаза, зрачки в зрачки, ты и я, только правда и ничего больше.

— А я — пробовал, — сказал он с небрежной ленцой. — Это…

И тут нарочитость сломалась, треснула как лёд на реке — разбежались зигзаги трещин, и дрожащим шепотом, не заботясь о впечатлении, Таракан закончил:

— …это лучшее в моей жизни.

Питер тихо зашипел, выпуская воздух сквозь зубы. «Ну ты, твою…» — пробормотал Игорек.

И Андрей поверил.

У Таракана в квартире был дивный срач. Сколько Андрей его помнил, у Таракана всегда был срач. Он и погоняло свое отхватил за бытовые привычки и ничуть им не обиновался.

— Садись, — махнул рукой Таракан.

— Куда? — ехидно спросил Андрей.

— Куда хочешь, — щедро разрешил Таракан.

Андрей подошел к тахте, долго примеривался, но так и не нашел адекватного алгоритма расчистки территории без жертв и разрушений. Особенно мешало большое блюдо с засохшими остатками чего-то разноцветного и… точно! Андрей отодвинулся. Таракан перехватил его взгляд.