Новые небеса
Шрифт:
– Спрашивай, - пожал плечами Кир.
– Я вот не исповедовалась давно...
– А что -- хочешь?
– он посмотрел искоса.
– Да нет... Я не хочу. Вообще не хочу. Ты знаешь... я люблю Кельма. И это уже давно.
– Да я знаю, - рассеянно сказал хойта, - Кельм рассказывал.
– Ну это... это же грех?
Кир испустил глубокий протяжный вздох. Повернулся к ней.
– Что ты хочешь, чтобы я тебе сказал?
– спросил он как-то ласково, - Что об этом думает Бог? Я не знаю. Что написано в книжках, в канонправе? Это ты и сама в курсе.
– Не знаю... как мне жить с этим?
– А почему я-то должен это знать?
– Так ты же священник...
– удивилась Ивик, - ты и должен знать...
– Знаешь, Ивик, - проникновенно сказал Кир, - ты взрослый человек. Мало того, ты очень хороший человек.
– Почему хороший?
– поразилась она.
– А какой же еще? Ты гэйна. Разведчица. Сколько лет уже...пятнадцать, не меньше? Подумай сама, сколько лет ты живешь ради Дейтроса. Сколько тебе пришлось пережить. Пришлось ведь? У тебя дети есть, уже большие, так? Семья. Ты вырастила детей. И почему ты думаешь, что я должен что-то знать лучше, чем ты?
– Но ты же должен разбираться в отношениях с Богом... ты священник, - растерянно пролепетала Ивик.
– Ни хрена я в этих отношениях не понимаю, Ивик. Честно. То есть понимаю, конечно, они у меня есть. Свои. А у тебя свои. Знаешь, это ведь так принято считать, что священники - как бы специалисты по общению с Богом. Остальные вот не доросли. А это неправда, ерунда это. Бог общается с каждым.
– А вы тогда зачем же нужны?
– спросила Ивик.
– А мы специалисты по передаче и сохранению Благой вести, - без запинки ответил Кир.
– А как же вот... служба, причастие...
– Ну и что? Приходи, мне приятно будет. Я хоть что-нибудь хорошее для тебя сделаю. Если получится, приходите с Кельмом.
– Не понимаю, - упрямо сказала Ивик, - мы же грешим. Мы же... неправильно поступаем.
– Если бы все поступали п равильно, Ивик, - он хмыкнул, - уже бы давно настало Второе Пришествие...
Она постояла растерянно.
– Я, наверное, уже пойду?
– Да, наверное, пора тебе, - согласился он.
Ивик пошла к двери, растерянная и не знающая, как воспринимать все это. Отец Кир окликнул ее.
– Ивик!
– Да?
– она обернулась.
– Ты того... береги себя, ладно? Осторожнее.
У Ивик снова защипало в гортани. Кир подошел к ним и неожиданно крепко обнял.
– Ох, Ивик ты Ивик, - он выпустил ее, отступил на шаг, - досталось же тебе, малышка. Не бойся. Да ты и так не боишься ничего, ты герой. Но ты и меня не бойся. Нас не бойся. Ты же хорошая, правда. Очень хорошая. И все у тебя будет хорошо. Дейри.
– Гэлор, - пробормотала Ивик.
Ивик работала в мертвой половине. Здесь было легче. Трупы -- они и есть трупы. За смену прошло двенадцать клиентов, на каждого -- по двадцать минут. В промежутках -- документация и уборка, уборка и документация. Двенадцать убитых. Одна, что удивительно, совсем молодая девушка. Бывали и молодые, Ивик не удивлялась. Чаще неизлечимая болезнь, лечение не оплачивается страховой кассой или же просто не хотят долго тянуть. Встречалась, хоть и редко, депрессия. Или просто нежелание жить по каким-то причинам. Ивик все это пугало до оледенения, и лучше было об этом просто не думать.
С трупом легче. Без нервного напряжения. Очередной раз установить факт смерти -- Ивик прошла для этого специальный небольшой курс и обрела сертификат. Хотя, конечно, знала признаки смерти и раньше. Снять бирку, зарегистрировать ее и определить в соответствующий ящик. Разогреть печь. Загрузить туда тело, самая трудоемкая часть работы. Сжечь. На этом месте, ожидая , когда закончится процесс, Ивик читала про себя отходную молитву, отчего на душе становилось легче. Удалить и утилизировать пепел. Вычистить печь. Зарегистрировать урну. Продезинфицировать -- непонятно, зачем, но таков порядок -- носилки.
Ивик работала механически. Думала о Кельме -- как он собирается выполнять задание по дельш-излучателю? О самом дельш-излучателе. Получалось, что Дарайе он не очень-то выгоден, даже -- совсем не выгоден. Вспоминала отца Кира.
Отец Кир был странный и совершенно неправильный. Вообще-то священник должен любить людей, это все знают. Он -- представитель Христа на земле. По священнику, хочешь не хочешь, судят о Христе. Любить человека можно по-разному. Бывает любовь, как у мамы Ивик: требовательная, воспитывающая. Любовь не к самому человеку, а к тому, во что он должен, по мнению любящего, со временем превратиться. К святому, скрытому в нем так глубоко, что и не видно. Сам же человек, по мнению такого любящего -- заготовка, в нем есть, конечно, какие-то хорошие зерна, но надо долго и тяжело работать, долбить, чтобы эти зерна развились, а страсти и пороки, снедающие человека, наоборот, минимизировались.
Бывает еще любовь безусловная. Так Ивик любила своих детей. Какая разница -- какие они? Они просто есть. Никаких требований. Никаких ожиданий. Счастье, растворение в блаженстве, когда обнимаешь, и в общем-то, совершенно безразлично, что это за личность, как она проявляется во внешнем мире. Но со взрослым человеком так трудно все-таки. Невольно начинаешь оценивать. А священник еще и учитель, у него задача такая, он людей должен учить, воспитывать. Даже если он и не хочет этого делать -- Аллин, возможно, и не хотел -- он все равно передает учение Церкви, и тем самым воспитывает и объясняет, как жить и поступать.
Отец Кир, получается, любит ее не то, что безусловно. Не как цветочек или котенка. Он любит ее за то, какая она, Ивик есть. За те хорошие качества, которыми она, оказывается, обладает. До сих пор Ивик вообще не акцентировала внимание на этих хороших качествах. На этих -- уж точно. Иногда думала о себе, что наверное, все-таки красива, талантлива, что хороший специалист. Это, даже, наверное, правда, но почему-то это не радовало. А Кир ценит в ней другое. Он за нее боится. Не что она "впадет в грех" или "не спасется". А что она попросту погибнет, попадет в атрайд, что ее будут мучить, убьют. И... наверное, восхищается ею за то, что она вот самоотверженный, мужественный человек, рискует ради других, ради своей Родины жизнью и всякими страшными вещами.