Новые парижские тайны
Шрифт:
Вчера я видел на телевизионном экране серьезные, искренние лица художников, и их слова растревожили меня.
А дальше что? Уж не является ли «новый роман» [180] , роман без романа, о котором последнее время так много толков (я, правда, не читал ни одного), литературным эквивалентом этой живописи?
Мне бы очень хотелось понять, восхититься, не быть реакционером. Нет, не получается. Я в сомнении. Ищу обоснований.
Параллелизм между моим творчеством, моей жизнью и живописью внезапно оборвался. Чья тут вина — живописи или моя?
180
«Новый роман» — течение во французской литературе, захватившее в
Нет смысла задумываться над этим, нужно идти своим путем, не истязая себя вопросами. Это-то я и пытаюсь делать. Но все чаще и чаще, приступая к новому роману, я невольно начинаю сомневаться. Не хотелось бы повторять себя. Но еще меньше хочется заставлять себя «гнать страницы» из принципа.
Вламинк одной фразой и насмешливой улыбкой отмел всю абстрактную живопись, но я не убежден, что в глубине души он не испытывает некоторых сомнений.
Бернар Бюффе [181] не менее категоричен, хотя ему всего лишь тридцать два года.
181
Бюффе Бернар (р. 1928) — французский художник, гравер.
А вот я в пятьдесят восемь куда менее уверен в себе, в своей правоте. До такой степени не уверен, что припоминаю, чтобы убедить себя, своих предшественников, и думаю, а был ли среди них хоть один, способный понять все до конца.
И дело вовсе не в том, чтобы быть в струе, оставаться на поверхности. Я ведь сказал: понять. А не становиться потихоньку, незаметно для себя чужим в мире, который непрестанно обновляется от самых-самых основ.
Не слишком ли тщеславно такое желание? Что ж, возможно. Но в любом случае мне не остается ничего другого, как плестись потихонечку своей дорогой, не спрашивая, куда она ведет.
В десять лет, когда я прислуживал при мессе, я каждый день новыми глазами смотрел на богато расшитый алтарный покров, весь в пышных узорах, и всякий раз видел в них иные образы и даже какие-то небывалые лица.
И после стольких лет некоторые из этих образов еще и сейчас запечатлены на сетчатке моего глаза. То же самое было, когда я смотрел на потрескавшийся потолок с черными пятнами раздавленных мух, или любовался камнями со странными прожилками, или просто сидел над прудом, а вечерний ветерок рябил отражения облаков.
Вчера вечером один знаток живописи заявил по телевизору, что именно такое происходит с ним, когда по утрам он созерцает свою любимую абстрактную картину, висящую над кроватью.
В таком случае…
Но в чем же тогда творчество, если речь идет лишь о том, чтобы дать зрителю — или читателю — повод погрезить?
С прошлой пятницы опять «исторические» дни и ночи не только на Кубе, в Лаосе, в Конго, в Анголе, но и во Франции и Алжире. Мятеж. Прошлой ночью танки патрулировали Париж, а населению раздавали оружие.
Как все, я каждый час слушаю последние известия. Моя реакция? Признаюсь, некое удовлетворение, поскольку я не ошибся в своем предвидении и мои оценки оказались верны.
Мы собирались, как только я покончу с редактурой своего последнего романа, провести дней десять в Париже. Заказали номер в «Георге V», договорились с друзьями о встречах. Но заколебались, в последнюю минуту отказались от поездки и правильно сделали. Нет, вовсе не из-за возможной опасности для себя, а из боязни оказаться отрезанными от детей, думать, как они тут сидят и беспокоятся, что там с нами.
Нередко задают вопрос: а что делал такой-то во время Трех славных дней [182] или во время Коммуны?..
Что касается нас, то в пятницу вечером мы принимали друзей, людей, которые, если судить по их профессии, вроде не должны быть весельчаками, — двух профессоров медицинского факультета и двух психиатров. Так вот, мы провели один из самых приятных вечеров, с тех пор как живем в Эшандене.
Нам частенько доводилось скучать в обществе людей, слывущих остроумными или непринужденными. У нас же они оказывались каким-то балластом, и каждый час, проведенный с ними, тянулся мучительно долго.
182
Три славных дня — имеются в виду дни Июльской революции 1830 г., приведшей к низложению монархии Бурбонов и установлению власти крупной, преимущественно финансовой, буржуазии во главе с королем Луи-Филиппом.
А в пятницу с половины восьмого вечера до четырех ночи чего только у нас не было. И серьезные беседы из тех, какие не забываются. И прямо-таки ребяческое веселье: один из психиатров (которого жизнь отнюдь не баловала) сел за пианино, один профессор за ударные, причем он явно обрадовался возможности оттеснить от них нашего Джонни, другой в рубашке навыпуск плясал со мной русские пляски, а директор психиатрической лечебницы играл на треугольнике. Давненько я так не веселился. Я так разошелся, что принялся изображать стриптиз…
Потом мы рассказывали анекдоты, не только забавные, но и весьма жизненные, освещающие человеческую натуру с совершенно неожиданной стороны.
Загляни к нам в эту ночь студенты, они явно были бы потрясены, потому что самому молодому из мужчин было пятьдесят. А женщины как на подбор, красивые, интересные — настоящие женщины и к тому же любящие, любящие своих мужей.
Генералы захватили Алжир. А другой генерал [183] , которого они протолкнули к власти, обвинил их в измене…
183
Генералы захватили Алжир. А другой генерал… — в мае 1958 г. колониальная буржуазия, генералы и офицеры находившейся в Алжире армии подняли реакционный мятеж и создали «Алжирский комитет национального спасения», однако мятежникам не удалось осуществить свои планы. Под «другим генералом» Сименон подразумевает генерала де Голля, которого в начале июня того же года Национальное собрание утвердило главой правительства, предоставив ему затем чрезвычайные полномочия. В 1960 и 1961 гг. алжирскими ультраколониалистами были снова предприняты попытки мятежа, закончившиеся провалом.
Мы славно веселились, ибо всему свое время и место, которое вовсе не обязательно окажется историческим.
А утром узнали, что вчера впервые во Франции телевидение работало всю ночь, передавая воззвания де Голля, Дебре [184] , Мальро [185] и др., которые мне всегда казались обычными и незначительными людьми.
Может быть, у истории будет другое мнение? Не сделает ли она из них героев? Вполне возможно. В таком случае следовало бы пересмотреть всю историю.
184
Дебре Мишель (р. 1912) — французский политический и государственный деятель, сторонник голлистского движения. В 1959–1962 гг. был премьер-министром Франции, позже занимал разные министерские посты.
185
Мальро Андре (1901–1976) — французский писатель, теоретик искусства, государственный деятель. Министр информации (1945), министр культуры (1959–1969) в правительстве де Голля.