Новые приключения парижанина
Шрифт:
Меж тем вокруг по-прежнему было тихо и темно, хоть глаз выколи. Подниматься наверх — безумие. Летели вниз они довольно долго, и ухватиться там было не за что… Попытаться спуститься вниз — значит почти наверняка упасть. С какой высоты? И что там внизу?
— Разобьемся к чертовой матери! Ей-богу, Меринос куда умнее меня. О, если бы я смог последовать его примеру! Впрочем, кто знает, быть может, все еще закончится благополучно. Недаром гласит пословица: утро вечера мудренее. Когда я учился в школе, — вспоминал Тотор, — я так решал свои проблемы: мама отправляла меня баиньки, гасила свечу… а на следующее утро само собой приходило решение… Бедная мама! Если бы ты видела сейчас своего мальчика, у тебя опустились бы руки!.. А папаша Фрике! Не приведи Господь, но я все же спрашиваю себя, как поступил бы отец, окажись он в моем положении. Ведь ему удавалось выкрутиться и не из таких переделок… Замечательно! Глаза у меня слипаются… Тем лучше! Доброй ночи, папа… доброй ночи, мама… бай-бай, малыш, бай…
И Тотор погрузился в глубокий сон. Он обо всем забыл и спал спокойно.
Но что же происходило наверху, после того как наши друзья очутились в колодце?
Читатель не забыл, надеюсь, что храбрый бен Тайуб на руках вынес султана из огня, выпрыгнув в окно…
Холм с этой стороны был покрыт богатой растительностью: кактусы, алоэ, пальмы, бананы. Буйство зелени, но такой густой и такой колючей, что любой упавший туда непременно должен был бы погибнуть.
На постель из розовых лепестков это мало походило. Острые шипы тропических растений разят, точно кинжалы.
И тем не менее оба остались живы. На крик Тайуба сбежались солдаты и рабы. А в это время наверху обезумевшие от страха стражники, имамы и разная придворная шушера разбегались кто куда, спасаясь от пожара.
Си-Норосси повезло: сквозь плотную ткань одежд он почти не ощутил уколов растений и отделался легкими ссадинами.
Тайуб, с окровавленными руками, в изодранном бурнусе и с иссеченным шипами лицом, передал султана на попечение его челяди, и те бережно уложили повелителя на золоченые носилки.
Султан был спасен…
Вопреки опасениям, пожар не распространился по всему зданию, уничтожив только шелковую и шерстяную обивку, ковры, драгоценные шали и ткани в тронном зале. Сам же дворец, построенный из массивных каменных блоков, скрепленных железными скобами, почти не пострадал. Огонь опалил внутренние перегородки, разрушил несколько деревянных панелей, погубил резные украшения, но не затронул остова здания.
У подножия цитадели текла быстрая река. Сто человек выстроились цепочкой и очень быстро наполнили стоявшие на террасе резервуары водой. В какой-нибудь час огонь был погашен, и лишь кое-где в небо то и дело взвивались струйки дыма, образовав зловещее облако над крепостью султана-разбойника.
Бандитское логово устояло, получив незначительные повреждения.
Придя в себя, Си-Норосси вскоре уже восседал во внутреннем дворике, откуда открывался вид на равнину.
Искаженное злобой лицо его приобрело теперь тигриное выражение.
Рядом стоял Тайуб. Араб был, как всегда, спокоен.
Оба молчали. Только разъяренный султан скрипел зубами в напряженной тишине.
Собрался весь двор: военачальники, духовенство, писари. Все взоры были прикованы к лицу владыки.
Не было лишь фон Штерманна. Погиб он или ранен, никто не знал. О немце позабыли.
Наконец Си-Норосси прервал тягостное молчание. Он подал знак бен Тайубу и, когда тот подошел ближе, приветствовал его, как это принято на Востоке.
— Пусть приведут француза!
Тайуб вздрогнул.
— Француз исчез! И его приятель-американец тоже…
Физиономию султана свело судорогой, в глазах сверкнули молнии. Он кричал, угрожал, в нем проснулась тупая, слепая ярость.
Си-Норосси потребовал объяснений.
Тайуб невозмутимо пояснил: в суматохе, когда он беспокоился единственно о том, чтобы спасти своего господина, убедившись, что жизнь султана вне опасности, он стал искать двух преступников. Но их и след простыл.
— В таком случае пусть ко мне приведут предателей, которые помогли мерзавцам бежать!
— Это невозможно! Их никто не знал здесь, никто не общался с ними…
— Ничего не желаю знать! Пусть приведут семерых офицеров, что командуют гвардией… они все расскажут…
Пока приказ исполняли, Си-Норосси огляделся вокруг и, заметив палача, подозвал к себе. Но тут султан обратил внимание на то, что у черного гиганта в руках нет всегдашней громадной турецкой сабли, и спросил, что произошло.
Великан замялся, пролепетал что-то нечленораздельное и наконец признался, что проклятый француз отнял у него оружие, каковым и разил солдат, верных его величеству…
На этот раз Си-Норосси расхохотался. История показалась ему чрезвычайно забавной.
— Сходи за другой саблей и быстрее возвращайся!
Палач, решивший уж было, что дни его сочтены, сломя голову кинулся выполнять приказ, вскоре вернулся и занял место возле хозяина.
К Си-Норосси привели семерых командиров отрядов, а вернее сказать — предводителей шаек. Все это были здоровенные детины, типичные бандиты. Именно они каждый день вели отряды в бой против беззащитных людей, неся смерть и мучения туземцам, а в награду получали хороший куш.
Си-Норосси подозвал первого, Сиди Алиру, сухопарого верзилу с мускулами, похожими на железные пруты.
— Собака, собачий сын! — крикнул ему султан. — Так-то ты служишь своему господину? Помогаешь убийцам скрыться?
Поклонившись до земли, Алира стал молить о пощаде.
Ухмыльнувшись, Си-Норосси сказал что-то палачу, и тот одним махом снес бедняге голову, покатившуюся со стуком к ногам султана.
Тайуб побледнел. Ему хорошо были знакомы эти вспышки гнева…
Подозвали второго командира, красивого юношу, сложенного как Геракл.
Ему не было равных в бою, но тут он испугался, отвечал невпопад, дрожа всем телом.
— Руби! — приказал султан палачу.
Вторая голова полетела вслед за первой. На земле валялись два трупа, из зияющих ран струилась кровь.
Пятеро военачальников стояли не шелохнувшись. Их, без сомнения, ожидала та же участь. Они покорились судьбе. Вот он, мусульманский фатализм, во всей своей красе. Си-Норосси — хозяин! Этим все сказано.
— Следующий! — произнес султан и холодно взглянул на отважных, жестоких, готовых на любое злодеяние вояк.