Новые приключения в Стране Литературных Героев
Шрифт:
Профессор. То-то и оно. А Кедр отвечает... Впрочем, на тебе книгу и читай дальше сам.
Гена. Давайте! (Читает с воодушевлением.)
«О, подлое растенье! – С усмешкой Кедр сказал. – Не новость для меня такое рассужденье: Иначе никогда Лозняк не поступал; Пред всяким ветерком хребет ты нагибал И, в грязь ложась лицом, был очень тем доволен, Что мог бесчестием бесчестну жизнь спасти. Всяк действовать, как хочет,Профессор(с гордостью, как будто это сочинил он сам). Неплохо сказано, а?
Гена. Просто здорово!
«Иную Кедр стяжал от неба долю: Я с силой получил и волю Порывом бурь пренебрегать, Собой бессильных заслонять, И, где ты должен лечь, там должен я стоять. Сто лет я жил, сто лет Борея презирал, Но, старостью теперь ослаблен я моею, Лишился мочи и упал. Какая выгода от этого Борею? Победа для него не славная ничуть! Переломить он мог меня, но не нагнуть!»Фамусов (до сих пор он слушал молча, возможно, ему все это было любопытно и уж, во всяком случае, ново, но терпеть долее сил у него больше нет).
«Переломить, но не нагнуть»? На что ж Намек сей угрожающий похож? И кто таков Борей? Ба! Уж не власть ли? Не государь ли сам? Какие страсти! Да это бунт! И где? В моем дому! Эй, все ко мне! Петрушка, Ванька, Гришка! Вон их отсюда с их смутьянской книжкой! В полицию! Нет, сразу же в тюрьму! На плаху их! В набат я приударю! В Сенат подам! Министрам! Государю!Гена. Так мы и испугались!
Фамусов.
Но я-то, я-то... Есть ли на Руси Хоть где такие простофили боле? С кем речи вел? Какую дал им волю? А вдруг кто слышал? Господи, спаси!Гена. Ну, уж это я вам могу точно сказать. Нас сейчас столько народу слушает! Может, миллион!
Фамусов (упавшим голосом).
Коль так, пропал. Позора не укрыть. Моя судьба еще ли не плачевна? Ах! Боже мой! Что станет говорить Княгиня Марья Алексевна!И на этом наши герои оставляют вконец перепуганного Павла Афанасьевича Фамусова.
Гена(смеется). Ну и нагнали мы на него страху!
Профессор. Поделом ему. Зато теперь, надеюсь, ты догадался, почему я вынес басни именно на его суд? Ведь если бы не он с его темпераментом, с его, я бы сказал, нюхом на крамолу, боюсь, ты бы не сумел разглядеть огромной разницы в баснях, авторы которых, как, помнится, говаривал кто-то, только и делали, что списывали да повторялись.
Гена. Ладно, Архип Архипыч, чего старое вспоминать? Зато
Профессор. Ну, ну! Так уж и все?
Гена. Конечно! Теперь-то я понял: то, что баснописцы все время повторяются... то есть я хочу сказать, один и тот же сюжет берут, не только им не мешает свое говорить, а, наоборот, даже помогает.
Профессор. Да? И чем же, по-твоему?
Гена. Как чем? Вы разве не замечали? Так ведь и в жизни всегда бывает. Придешь на какое-нибудь знакомое место – и сразу тебе в глаза бросится: ага, этого тут раньше не было. А это исчезло куда-то. Но почему бросится? Потому что место-то знакомое!
Профессор(с невольным уважением). Смотри, и это понял! Ай да Гена! Только никогда не говори, что тебе все ясно. Так не бывает, а тут вообще дело куда сложнее.
Гена. В каком смысле? Вы что хотите сказать?
Профессор. Сказать?.. Давай-ка я лучше у тебя спрошу. Как по-твоему: в той крыловской басне, с которой и началось наше сегодняшнее путешествие, – про Ворону и Лисицу, – что именно в ней происходит? Или еще проще: почему Ворона взяла вдруг да и каркнула? Что заставило ее совершить этот нелепый поступок? Какие, так сказать, чувства?
Гена. Ну-у, Архип Архипыч, это уж и в самом деле слишком просто.
Профессор. Ты думаешь? А мне кажется... Ну, ладно. Если ты у нас для такого простенького вопроса слишком умен, я переадресую его нашим юным слушателям. Может быть, они-то окажутся более снисходительными и снизойдут. То есть ответят!..
В ДЕЛО ВСТУПАЕТ ПОЧТОВЫЙ ДИЛИЖАНС
Вот на этот раз и начало путешествия, и место, откуда оно начинается, другие. Потому что и два главных действующих, можно даже сказать, руководящих лица – тоже другие. Словом, мы на квартире, но уже не Архипа Архиповича, а Шерлока Холмса. Той самой, всем известной, на Бейкер-стрит. Хозяин квартиры пребывает в состоянии своего знаменитого хладнокровия, зато его друг доктор Уотсон чем-то взбудоражен и даже взбешен.
А под самыми окнами квартиры стоит Почтовый Дилижанс, на козлах которого терпеливо сидит Сэм Уэллер.
Уотсон. Нет, Холмс, это уже чересчур! Это черт знает что! Это из рук вон! Это... Это...
Холмс(очень спокойно). Что с вами, Уотсон? Откуда такая ярость?
Уотсон. И вы еще спрашиваете! Вы, которому доводилось разгадывать тайны баскервильской собаки и союза рыжих! Сокровищ Агры и пляшущих человечков! А теперь... Подумать только, какую работу поручает вам профессор Архип Архипович, к которому я до сей поры – как выяснилось, напрасно – относился с непоколебимым уважением? «Почему ворона каркнула?» А? Недурно? Предложить расследовать это нам с вами, нам, чьи прежние приключения увековечены под совсем иными, горделивыми именами: «Шесть Наполеонов» или «Голубой карбункул»!..
Холмс(миролюбиво). И все-таки успокойтесь, Уотсон!
Уотсон. А состав преступления? Лисица, видите ли, выманила у вороны сыр! Обыкновеннейшая рыжая лисица, хотя бы и из знаменитой басни, а не какой-нибудь гениальный шантажист! У вороны, а не у герцогини или премьер-министра! И кусочек сыра, а не бриллиантовое колье или документ государственной важности!
Холмс. Мне ли напоминать вам, мой разбушевавшийся друг, что нередко весь интерес расследования не в цене похищенного, а в обстоятельствах похищения?