Новые русские робинзоны
Шрифт:
– А что тут обидного? Только я не совсем русская. Я - Мария Иосифовна Кренкель, понимаешь, Мамаев?
– А вот насчет этого - заткнись. Не хочу даже слышать. "Гюльчитай, открой личико..." - помнишь? Ну, открыла бы она, кто бы обиделся? Христиане, мусульмане? Да все же хотели, чтобы они были счастливы. Хорошие ребята, ну так...
– Мне нравятся твои слова, Мамаев.
– А мне нравишься ты, Мария. Да черт с ними, с этими национальностями, идиоты все это придумали, скажу по=другому ты классная баба. Вот и все дела. Пожалуйста, не обижайся.
– Мамаев, я не жалею, что плыву вторым классом! Знаешь, впервые со времен перестройки такое.
– Я тоже, - заверил её Мамаев. Слушай, а ты меня специально меня устрицами кормишь? Нет, они, конечно, классные...
– Только я слишком толстая, да?
– Да нет, нормальная. Даже - красивая женщина. Я понимаю, что тебе это все говорят, но... я так думаю. Хочешь, пошли меня. Ладно, пойду к Ренате.
Мария загадочно улыбнулась, легла на свою кровать. На ней был только атласный халатик. Мамаев облизнул пересохшие губы.
– Ну что, Мамаев? Если я нормальная... Ты мой племянничек. Захочешь к той блондинке заглянуть - не обижусь. Ну?..
– Не захочу, - сказала Мамаев, бросаясь на нее.
У Марии были совсем небольшие, но ещё упругие груди, а какими горячими и сладкими были её большие бедра! А какой умелой женщиной она была в постели!
Через полчаса вспотевший Мамаев поцеловал её припухшие губы и склонил голову на её плечо.
– Вечной любви не обещаю, но сейчас я просто балдею от тебя, пробормотал он.
– Я тоже, - сказала Мария.
– Ну что, ещё по рюмочке? Я кончила три раза, хотя должна была - только раз.
– Объясни!
– потребовал Мамаев.
– Два раза потому, что весь день была готова, а третий нормально.
– Я ничего не понял.
– А зачем тебе это понимать?
– Точно. Ладно, вставай, Мария, а я пока налью. Закуска у нас - икра и устрицы. Не вздумай говорить, что ты устала и больше ничего не хочешь, я этого не прощу.
– А разве можно от этого устать?
– с улыбкой спросила Мария. Наливай, Илюша, а я - в душ.
В три часа ночи, когда уже стихла музыка в дискотеке и угомонились самые неистовые прожигатели жизни (назавтра был запланирован заход на первый остров, пляжи и местная экзотика, никто не хотел пропустить этого) в дверь каюты Мамаева постучали. Он в это время спал в обнимку с Марией на её кровати. Стучали долго, прежде чем Мамаев надел трусы, старательно прикрыл Марию и открыл дверь. На пороге стояли индонезийские морские офицеры.
– Господин Мамаев?
– по-английски спросил один из них, по-видимому, старший.
– Йес, - ответил Мамаев.
– Пройдемте с нами. У нас возникли вопросы по поводу вашего пребывания в наших территориальных водах.
Мария тоже проснулась, вскочила с кровати, смущая офицеров своей короткой ночнушкой и слишком полными бедрами.
– Какие вопросы?
– спросила она.
– Вас это не касается, - жестко сказал старший.
– Я тоже пойду вместе с ним.
– решительно заявила она.Илюш, что это значит?
– А я откуда знаю?
– ответил Мамаев, натягивая шорты.
– Я с Индонезией вообще никогда никаких дел не имел.
– Я Мария Кренкель!
– решительно сказала по-английски Мария.
– Этот корабль - территория России. Какае у вас претензии к господину Мамаеву, господин офицер?
– Вы кто ему?
– по-английски спросил офицер.
– Тебе какое дело, тупой туземец?
– по-русски сказала Мария.
Офицер как-то странно поморщился, злобно взглянул на Марию, будто бы понимал по-русски.
Мария набросила халат, и они вышли из каюты. Поднялись на верхнюю палубу, остановились у фальшборта. Мамаев пытался понять, чем же он не угодил индонезийским офицерам и все великой Индонезии? Мария уже заподозрила неладное, смотрела с недоверием на трех крепуих, смуглых мужиков в военной форме.
– Ну так что?
– спросил Мамаев.
Ответ был самым неожиданным, Один ударил в солнечное сплетение, другой, резко наклонившись. приподнял Мамаева за ноги и выбросил в море.
– Ах вы скоты!
– закричала Мария.
– Да я всей вашей Индонезии обломая цены на нефть!
Ее бить не стали, просто зажали рот и отправили вслед за Мамаевым.
– Кръенкел...
– злобно пробормотал старший офицер.
– Идьи на хръен, сука!
Теплоход, сверкая огнями, стремительно удалялся из виду, а Мария и Мамаев барахтались в теплых волнах Моря Банда.
– Мария, что это значит?
– отдышавшись, насколько это возможно, закричал Мамаев.
– А хрен его знает! Мы тут утонем, слушай!
– Если нас не сожрут акулы.
– Думаешь, они тут есть?
– И всякие там барракуды! Тут всего до хрена.
– И что нам делать? Слышь, Илюша, может трахнемся напоследок - и ко дну! Или в пасть акулам?
– Не, будем силы беречь, чтобы потом еще... много-много раз!
– Ты меня хочешь?
– А то нет? Ты не просто сексапильная, а самая классная баба, какую я знал. Извини за грубость, но - не грация, не мисс Парижский туалет, а именно - баба, то, шо надо мужику.
– Ты мне тоже сразу понравился, - Мария подплыла к нему, сумела даже поцеловать в щеку.
– Не раскрученный брэенд, а просто мужик, который приятен бабе!
– Мария, не возбуждай меня! Может, придется от акул отбиваться!
– Пусть только приблизится к тебе какая! Я ей морду мигом начищу! сказала Мария.
– С тобой жутко интересно говорить, Мария.
Теплоход исчез из виду, и кругом была только теплая, морская вода, под которой... черт-те что могло быть! Неожиданно сбоку послышался шум мотора, показался темный силуэт катера.