Новые вампирские сказки
Шрифт:
Он точно знает – когда-нибудь вновь увидит ЕЁ. Иное – невозможно. ОНА будет в одиночестве. Если нет – ему придётся с извинениями удалить её спутника. Или без извинений.
Конечно, ОНА не вспомнит его. Неважно. Так или иначе, он подсядет к столику и скажет:
– Я Вас знаю. Вас зовут Марена. А меня – Кайл. И у меня есть для Вас ещё одна история…
Сказка о хладнокровии
Жила-была девочка, которая очень хорошо умела держать себя в руках. Честное слово. Хотя бы в одной. Но постоянно. И очень крепко. Хотя это очень трудно.
А то бы могла натворить таких дел… Таких… Она всегда это чувствовала и потому никогда, ни при каких обстоятельствах не ослабляла хватки.
Однажды Кристинка по прозвищу Крыся всю перемену, а потом весь урок, а затем ещё одну перемену смотрела на девочку противными бурыми глазищами и перешёптывалась с подружками: Жанкой-сплетницей и богачкой Аделиной, отец у которой работает шишкой в банке. Хихикали, противно лыбились. Наверное, обсуждали ожерелье девочки. Так она и знала, что оно безвкусное. На витрине показалось красивым. А ведь и вправду красивое. Но безвкусное. Точно. Придётся маме отдать. Пусть носит, ей всё равно. Или сестрёнке. Пусть подавятся. Сами-то Крыся и Аделя все в золоте, у их родителей денег полно. А Жанка – нет, но это ей до лампочки, лишь бы других оговаривали, не её.
А может, это они девочкину сумку осмеивают? Да, не верх совершенства. Не «Гуччи». Обычная школьная сумка фасона «что в магазине нашлось подешевле». Зато вместительная, а эти коровы вечно дома учебники и тетради «забывают». И ничего им за это не бывает. Подумаешь, в дневник запишут!.. Который они тоже «забыли», но «завтра обязательно принесут».
Или три кобры сарафан обсуждают? Говорила же маме: «Мешок!» А она: «Другого нет, мы уже полгорода обошли, на вторую половину у меня ног не хватит». Зато дочь теперь ходит пугало пугалом, только соломенной шляпы не хватает, а всякие вороны по её поводу сплетничают.
Ух, зла на них не хватает! Хотя – хватает зла. Вот сейчас девочка ка-а-ак моргнёт – и всё! Были три гадюки подколодных, будут три безумно печальных воспоминания.
Но – нет! Девочка напрягла и без того стальную хватку. Аж костяшки пальцев побелели. Не для того она столько лет развивала силу воли, чтобы какие-то тупоголовые трепачки заставили её нарушить собственный зарок.
На третьей перемене Ильдус кинул ей в волосы жвачку. И почти попал. Его счастье, что «почти». Все знают, что из волос жвачка не вычёсывается. И не вымывается. Её приходится ВЫСТРИГАТЬ. И этот дебил точно в курсе. Интересно, как бы ему понравилось в школе для умственно отсталых? Причём пусть волосы его вовсе выпадут и… и… и он будет писаться в штаны! Хотя там он, возможно, не окажется последним учеником в классе. Может, даже первым станет. Самым умным олигофреном. Классная руководительница будет его хвалить, приводить в пример другим детям, отмечать на родительских собраниях. В хорошем смысле, а не как сейчас.
Так что пусть пока что здесь учится-мучится. До следующего раза. Тем более, что не попал. Может, и не хотел попасть? Может, он ей так в любви признавался – в типичной для мальчишек его возраста извращённой форме? Тогда точно – олигофрен. Нужен ей такой бойфренд – самый тупой и уродливый парень в классе.
А на четвёртом уроке математичка вызвала её к доске. Решить задачу «на составление уравнения». Сначала, главное, орала на всех пятнадцать минут за то, что они на три минуты опоздали к началу урока. А ведь ей, как нормальной, объяснили, что были в столовой, а там их не сразу обслужили. Дежурные не всем поставили порции. И, кстати, быстро есть вредно. Да они и не особо торопились, честно говоря. И вообще: столовая в полуподвале, кабинет математики на третьем этаже. Пока дойдёшь… А заниматься активными физическими упражнениями сразу после того, как поешь, тоже неполезно.
Но Парабола разве поймёт человеческие резоны?! Сама пол-урока растранжирила на выяснение отношений, а потом взяла и подло вызвала девочку к доске. Второй урок подряд. На самое сложное задание. И ведь девочка чувствовала, что может случиться нечто в этом роде: математичка славилась непредсказуемостью и коварством. Надо было всё-таки сделать домашку. Или хоть списать перед уроком. Но три паучихи с микроцефалом отвлекли. Когда-нибудь она с ними разберётся.
А Парабола… Мама теперь за двойку в конце учебного года запилит.
Девочка с наслаждением представляла бородавки, ме-е-едленно покрывающие сначала всё тело, а затем и лицо училки. Пусть снаружи она станет такой же мерзкой, как и внутри. И тогда её точно уволят, потому что даже директриса не сможет на неё смотреть без отвращения. Потом от неё уйдёт муж, кошка, и даже тараканы начнут дохнуть, едва взглянув на неё. И вот, сидя на кухне среди тараканьих трупов, она будет ночами громко выть на луну. От тоски и одиночества. И вспоминать, как мало ценила то, что имела.
Нет, не поддаваться. Сохранять хладнокровие. Всегда удерживать себя. НЕ ТВОРИТЬ!
Естественно, мама очень «обрадовалась» двойке. Потом пришёл с работы папа, и она повторила весь спектакль для него. С самого начала. Папа тоже принял. Сначала близко к сердцу, потом корвалол, потом участие. На два голоса получилось прикольно. Но громко и противно.
Девочка представила своих не вполне пещерных предков в виде пары интерактивных ферби (ей даже одного не купили… даже ферби-бэби… а ей так хотелось… ну просто смерть как!) и лишь чудовищным усилием воли удержалась.
Даже не сделать ничего лягушкообразного из Милки оказалось значительно легче. Хотя гремлин, по печальному недоразумению принявший облик шестилетки, снова трогал её тайный дневник и даже посмел накарябать на обложке НЕ СВОИМИ фломастерами мерзкую каракатицу. Видимо, автопортрет. По крайней мере, если младшая сестра не изменит в ближайшее время самым коренным образом своего поведения в отношении старшей (и, в частности, её личных вещей), то вскорости будет выглядеть именно так.
На уроки ушло два часа. Собственно, с перерывом на общение с папой, в сумме где-то примерно три. Так что на улицу удалось вырваться только в шесть, когда до сумерек оставалось совсем чуть-чуть.
И уже через четверть часа на неё кричала незнакомая пенсионерка. Старая маразматичка кривлялась, размахивала палкой и руками, изо рта у неё вылетали слюни, попадая девочке на одежду, на руки, даже на лицо! Мерзость, мерзость, мерзость! И, главное, было совершенно невозможно понять, что этой Яге нужно. Минут десять потребовалось лишь на то, чтобы выяснить: оказывается, девочка, бегая мимо, запылила висящее на балконе (на втором этаже!) бельё карги. В деле фигурировал ещё и некий мячик, хотя играми с этим предметом девочка не увлекалась лет так с семи.