Новые записки матроса с «Адмирала Фокина» (сборник)
Шрифт:
– Так оставайся у нас ночевать. Место есть. Вон, муж мой тебя завтра по Москве поводит. Ты, вообще, в Москве, что хочешь посмотреть?
– Я на Ваганьковское хотел, на могилу Высоцкого и на Новодевичье на могилу адмирала Фокина. Только на Новодевичье меня не пустят – там же по пропускам.
– Ничего, у нас есть пропуск, – завтра утром всюду успеете…
Так и получилось. На следующий день, побывав на Ваганьковском и навестив могилу своего троюродного деда, Рома поехал в аэропорт дослуживать оставшиеся полтора года. «Эх, надо было крейсер Галине подарить», – подумалось ему. Ему вдруг стало очень жалко оставленный на полу, в коридоре адмиральской квартиры подарок.
Плавбаза
Баб
(Петр I)
На политзанятиях мы слышали, что на загнивающем Западе, когда корабль заходит на базу, идеологически неправильные американские матросы отправляются в город вести разгульный образ жизни. Они шастают по своим заграничным барам и морально разлагаются вместе с политически неграмотным местным женским населением… А мы, политически и морально выдержанные советские матросы, даже в долгие годы заводского ремонта ни днём, ни ночью не покидали ржавых недр своего родного крейсера. Слов «по бабам» и «барная стойка» в нашем уставе не было. Про «стойку» там были только слова – «стойко переносить все тяготы и лишения воинской службы». Вот морячки и переносили, провожая вожделенными взглядами забредших на свой страх и риск на корабль заводских малярш…
Сходить в город, посмотреть на вольных граждан или, вернее, на гражданок удавалось нашим морякам редко. Раза три-четыре в год и, в основном, это не свободная прогулка, а организованный культпоход в сопровождении бдительного замполита-наставника. И этот наставник вёл матросов не в какой-то там бар или притон, а на высокоидейный советский фильм или в музей героев революции. Бывало, что морячки иногда роптали, что даже очень большой бюст Ленина – это все-таки не Ленин бюст и не совсем полноценная замена его женскому аналогу. Однако бдительные замполиты тут же проводили с отсталыми элементами воспитательные беседы, и всё возвращалось на круги своя. И возроптавшие, было, представители молодого мужского матросского населения продолжали стойко переносить и эти лишения, втихаря мечтая, однако, о хоть какой-нибудь, пусть даже самой захудалой, романтической разгрузке.
– Дай! Пожалуйста! Дай! Всё дам! Тельник дам! Толка дай! – не выдержал однажды здоровенный кабан Джумашев, обхватив за ноги стоявшую на стремянке дородную маляршу.
О чем просил пожаловавшуюся потом Командиру маляршу отчаянный джигит, я могу только догадываться, но думаю, что не о банке шаровой краски. Но однажды фортуна смилостивилась над истосковавшимися по женской любви и ласке матросами и в одно тихое летнее утро развернулась к ним своим женским передом во всей своей девичьей красоте. А точнее: даровала возможность самим матросам к ней, фортуне, своим передом повернуться…
Была суббота. Заканчивалось время помывки экипажа в душе. Событие, само по себе, долгожданное. Теплой водой экипаж не баловали. Возможность помыться в теплом душе выпадала матросам один раз в неделю. Душевая личного состава была на ремонте, и помывка экипажа на этот раз проводилась в офицерском душе, что располагался недалеко от бака (носа) корабля.
Три годка: худощавый, жилистый Краб, плечистый татуированный Танк и белобрысый крепыш Тёма, – вышли из душа и, потягиваясь, поднялись на верхнюю палубу. Картина маслом! Если по дороге в душ, форма одежды матросов состояла из самодельных, выкроенных из куска линолеума шлёпок-сланцев, трусов, тельника и вихотки (мочалки) через плечо, то сразу после помывки и одновременной стирки в дефицитной теплой воде из одежды на них были только сланцы на босу ногу. Всё остальное: и стираные трусы, и тельник, и вихотка, – болтались у них через плечо. А кого стесняться-то?! Вокруг одни мужики!
Матросы, как три спешившихся богатыря, вышли во всей своей молодой красе на залитую солнцем верхнюю палубу и застыли, как вкопанные. Перед ними возвышался, как китайская стена, борт плавбазы, невесть откуда взявшейся и непонятно как успевшей пришвартоваться. Шли в душ – не было, а вышли – и на тебе! Такие плавбазы, плавучие рыбозаводы, по девять месяцев напролет болтаются в море, принимая от многочисленных рыбацких судов и судёнышек рыбу и другие морепродукты, и там же, в море, перерабатывают их на консервы.
Вдруг дикий женский визг заставил годков вздрогнуть! Матросы машинально задрали вверх головы и остолбенели. На борту плавбазы целая шеренга девиц, визжала от восторга и, подпрыгивая, указывала пальчиками на увесистые причиндалы чисто вымытых моряков флота российского. Опешившие годки с помощью вихоток неуклюже попытались придать себе хоть какой-то мало-мальски прикрытый вид. Эта процедура заняла у них некоторое время. Восторженный визг и улюлюканье не умолкало ни на секунду.
К явному разочарованию зрительниц, матросы с помощью подвязанных вокруг пояса вихоток придали себе наконец вид незагорелых австралийских аборигенов. Первым вступил в диалог с прекрасными пришельцами Краб. Оценив перспективы ситуации, он приосанился и, залихватски закинув на плечо стираные трусы с тельником, с чувством полного собственного (во всех отношениях) достоинства, заговорил, обращаясь к смотрящим на него горящими глазами девицам.
– А что, красавицы, вы к нам надолго?
– Пару недель, может, месяц.
– Мелкий ремонтик тут у нас.
– Может, вы чем поможете, матросики? – игриво добавила, отвечая вопросом на вопрос, веснушчатая деваха.
Она перевесилась мощной грудью через леера и звонко рассмеялась, переглянувшись со своей блондинистой подругой, в ярко красной кофте. Танк сглотнул слюну, чувствуя волнение в жилах.
– Прочистить кое-что надо, – подхихикнула блондиночка.
– Для профилактики!
Девчонки наверху залились весёлым, игривым смехом.
Краб оглянулся на товарищей. Те, во все глаза, не отрываясь, таращились на внушительные формы рыбачки.
– Так вы тут целый месяц так и будете стоять?! – не веря в своё счастье, переспросил Танк.
– Угу! Может, в гости загляните, служивые?
– Чайку попьём!
– Если время останется! – хохотнула улыбчивая деваха, с мелкими рыжими кудряшками.
– А я думал, вы никогда не предложите! – крикнул Танк, расправив свои могучие татуированные плечи.
Девки на плавбазе завизжали в экстазе.
– А сколько вас там таких красивых? – решился вступить в разговор испытывавший, к удовольствию девок, заметное внушительное волнение коренастый Тёма.
– Человек шестьсот. На всех хватит!
– И все девушки?!
– Ну, в подавляющем большинстве, да. Во всяком случае, были!
– Мы семь месяцев в море болтались, земли не видели. Если бы не поломка, ещё бы там куковали, а тут вы, касатики, да ещё такие красивые!
Звонкий девичий хохот снова потряс плавбазу.
Стоя, как были, в одних вихотках, матросы многозначительно переглянулись. В их глазах вспыхнули давно забытые шальные огоньки. Шесть сотен истосковавшихся по мужской ласке баб! Борт о борт! На месяц! Мама родная! Как прекрасна жизнь! Не теряя времени, договорились о встрече. И первое свидание назначили: с той, что в веснушках, и с её подружкой, в красной кофте, на «сразу после отбоя». И, сверкая голыми задницами, под визг и улюлюканье рыбачек матросы бросились в кубрик сообщить о счастье, неожиданно накрывшем холостятский крейсер. Весть о соседстве с сотнями молодых голодных баб мигом облетела корабль. Весь экипаж гурьбой высыпал на левый борт знакомиться. Ракетный крейсер заметно накренился. Число заключенных договоренностей на «сразу после отбоя» росло в геометрической прогрессии. Мужской крейсер и женская плавбаза, такие нужные друг другу противоположности, нашли друг друга в этом большом мире-океане, как инь и янь…