Новые записки матроса с «Адмирала Фокина» (сборник)
Шрифт:
Большая приборка
Если оно движется – отдай ему честь. Если нет – помой его или покрась.
(Флотская поговорка)
Во время исторического визита во Владивосток Михаила Сергеевича Горбачёва, туда же, на встречу с Генсеком, прибыл и Войцех Ярузельский – Председатель Государственного совета Польской Народной Республики. И нам всё бы ничего, но польский товарищ выразил желание на досуге посетить
Такому дорогому гостю отказать было никак нельзя. И флотское начальство бросилось сломя голову подыскивать подходящий по статусу и по состоянию корабль, чтобы не стыдно было показать высокой иностранной делегации…
Наш ракетный крейсер «Адмирал Фокин», слава богу, в расчёт даже не принимался: он шестой год стоял в заводе на ремонте и, обвешанный шлангами и кабелями, больше напоминал больного в реанимации… А вот Ордена Красного Знамени Большому Противолодочному Кораблю (БПК) «Маршал Ворошилов», где служил мой друг Дима Голиков, повезло меньше. Этот БПК оказался в полной боевой и смотровой готовности, и лучшего кандидата для визита товарища Ярузельского было просто не найти. Вот тут-то и свалились на матросов славного БПК «Маршал Ворошилов» вместе с честью оказанного им доверия все тяготы и лишения, связанные с подготовкой визита большого начальства.
В штабе флота созвали экстренное совещание командования, на котором в мельчайших подробностях разработали маршрут следования товарища Войцеха Ярузельского по кораблю. Продумали каждую мелочь, каждую деталь, хотя, понятное дело, в данной ситуации мелочей не бывает. Утверждённый маршрут передали командиру корабля, и прозвучал приказ: – Выполнять!
Командир взял под козырёк и устремился на корабль. Времени на подготовку к встрече польского гостя оставалось всего ничего – восемь дней…
И пошло-поехало!
– Ту-ту-тууу – каждое утро сигналит горн из репродуктора.
– Большой сбор! Экипажу корабля построиться на вертолётной площадке! Форма одежды – рабочая! – хрипит динамик.
Протирая заспанные глаза, экипаж выползает на утреннее построение. На лицах матросов усталость и безысходность. Уже неделю на корабле аврал. Уже неделю с утра до вечера идёт одна бесконечная большая приборка. Корабль замыливается от киля до клотика. Уже надраены до дыр все попавшиеся на глаза проверяющим медные детали, уже весь корабль провонял гуталином и краской, уже силы и терпение матросов на исходе.
– Смир-р-рно! Равнение на-а-а флаг! Флаг и гюйс… по-о-днять! – командует дежурный по кораблю.
Экипаж, как завороженный, следит, как под звуки горна белое с синей полосой, красной звездой, серпом и молотом полотнище, колыхаясь как на волнах, медленно поднимается к вершине флагштока. Одновременно на баке (носу корабля) дежурный матрос поднимает красный с белым контуром звезды гюйс.
– Вольно! – командует дежурный по кораблю и делает шаг назад.
Вперёд выходит командир корабля. Он медленно обводит экипаж красными от недосыпа глазами.
– Ворошиловцы! – в какой уже раз начинает он: – На нас возложена высокая честь. Нашему кораблю поручено представлять…
Матросы стоят, ёжась на утренней прохладе. Одни, шевеля губами, повторяют про себя с опережением на несколько слов выученную наизусть речь командира. Другие думают о своём, старательно изучая разводы гуталина на натёртой палубе…
… – Сегодня последний день… – вещает командир, – последний день перед визитом товарища Ярузельского…
Последний! Слава тебе, господи… По строю проходит некоторое оживление…
… – Сегодня у вас есть последний шанс перед визитом Председателя Государственного совета Польской Народной Республики навести образцовый порядок на своих объектах приборки. Сегодня на ваши объекты придут проверяющие. Ворошиловцы, сделаем так, чтобы можно было гордиться нашим родным кораблём!
Командир, заметно осунувшийся и постаревший за последнюю неделю, делает шаг назад. Вперёд выходит дежурный по кораблю:
– На большую приборку разойдись!
Охрипший репродуктор сигналит аврал. Матросы устало разбредаются по своим объектам.
По корабельному расписанию каждый участок корабля закреплён на время приборки за кем-нибудь из матросов. Так получилось, что моему другу Димке Голикову достался, пожалуй, один из самых ответственных участков на всём утверждённом маршруте следования высокого гостя. Согласно штабной разработке, чтобы с верхней палубы корабля попасть в каюту командира, Войцех Ярузельский должен открыть овальную броняшку, перешагнуть через комингс (стальной бортик, ограждающий вход от попадания воды внутрь помещения), войти в маленький тамбур, спуститься вниз по парадному сверкающему медными деталями трапу и пройти несколько метров по небольшому коридору до двери командирской каюты. Так вот – за этот участок, от броняшки до двери каюты командира, и отвечал мой друг, карась Голиков. За последнюю неделю он уже успел сродниться с этим трапом, с этим коридором, с этим тамбуром, он здесь жил, знал каждый выступ, каждый заусенец. За неделю он измылил на этот участок не один ящик хозяйственного мыла и истёр на медных леерах и балясинах (ступеньках) трапа не один кусок зелёной полировальной пасты ГОИ. Эта паста, получившая изначально своё название от Государственного Оптического Института, ввиду непонятности аббревиатуры, на корабле часто именовалась просто «пастагоем».
Прошло несколько часов с момента начала приборки. Всё уже было по несколько раз намылено, вымыто, вычищено, на сверкающий трап было больно смотреть без солнцезащитных очков, с палубы можно есть… Матрос Голиков вытер со лба пот. Он с чувством выполненного долга оглядел трап, нежно погладил рукой надраенные медные балясины и улыбнулся. Ему было чем гордится! Никому другому никогда не удавалось довести эти балясины до такого сияния. А всё потому, что он творчески подошел к заданию. Вместо того, чтобы драить балясины вручную, он их отвинтил (благо, крепились они всего на нескольких болтах), отнёс в мастерскую и там, намотав войлок с «пастагоем» на станочное сверло, за полчаса отшлифовал медные пластины так, что в них можно было смотреться, как в зеркало!..
Скрип открывающейся наверху броняшки вывел Голикова из состояния улыбчивой задумчивости. В тамбур вошли и спустились по трапу старпом (капитан третьего ранга) и помощник старпома (капитан-лейтенант) – проверяющие.
– Товарищ капитан третьего ранга! Ответственный за уборку трапа и коридора офицерского состава, матрос Голиков! – лихо выкрикнул Дима, вытянувшись по стойке «смирно».
Старпом, невысокий, усатый, лет сорока пяти, с энергичным скуластым лицом, придирчиво оглядел трап, коридор, переборки, поднялся наверх и осмотрел тамбур. Он старательно искал к чему придраться…, но не находил. Вдруг глаза старпома вспыхнули. Остановившись перед трапом, он медленно достал из кармана кителя аккуратно сложенный белый платок, деловито развернул его и, прищурясь, торжествующе посмотрел на замершего по стойке «смирно» матроса. Лицо матроса не изменило выражения. Старпом ухмыльнулся и, присев на корточки, засунул руку с платком под трап. Некоторое время он, кряхтя, водил платком, усердно вдавливая его в щель между трапом и палубой. Выудив руку из-под трапа, он, ухмыляясь, развернул платок и долго всматривался в него, силясь обнаружить хоть какие-либо следы грязи… Но платок был девственно чист.