Новый Афонский патерик. Том I. Жизнеописания
Шрифт:
– Налить ещё? – спросил отец Гавриил.
– Нет, геронда, благодарю Вас, – ответил я ему.
– Значит, не понравилось, – заключил он.
– Нет, почему же, мне очень понравилось, но больше не хочу. Большое спасибо, – ответил я.
Принесённая жидкость была отваром кактусов, которыми он питался. Отец Гавриил никогда не ел пищу с растительным маслом. Я даже слышал такую историю: однажды к отцу Гавриилу пришёл юноша, желавший стать монахом и подвизаться рядом с ним. Прошло много времени, и у юноши, расспрашивавшего старца о разных духовных вещах, ненароком вырвалось: “Так когда же, геронда, мы будем есть масло?” На это последовал ответ: “Никогда. Даже на Пасху”. Настолько строгой и жёсткой была жизнь старца, подвергавшего себя неописуемым испытаниям.
Знакомство со старцем Гавриилом охватило мою душу порывом навсегда остаться
Непрестанная молитва была главным деланием старца Гавриила. Чтобы бороть диавола непрестанной молитвой, он уходил в пещеру, которая находилась высоко в горах, справа от вымощенной камнями тропы, ведущей вверх от карульской пристани. Она представляла собой углубление в скале, отгороженное стеной из камней, сложенных без цемента. Там вместо кровати у старца была широкая доска, а вместо подушки – пенёк, обёрнутый тряпкой. Тропы до этой пещеры не было. В этой пещере он скрывался по нескольку дней и там, не отвлекаясь ни на что, отдавал себя любимой им умной молитве.
Старец ходил на Божественную Литургию в скит святой Анны и в другие места, где она совершалась. Однажды утром, возвращаясь с Литургии, он на дороге встретил знакомого священнослужителя. Глаза старца Гавриила выглядели уставшими от бдения, но он был очень радостным. Не в состоянии скрыть переживаемую им радость, он вдохновенно сказал: «Отец, слышал о ядерном оружии? Знай: всё это ядерное оружие, которым хвалятся люди мирские, такая ерунда! У нас есть оружие посильнее! Молитва и Божественное Причащение делают нас пламенными “аки львов, огнь изрыгающих”. Разве может к нам приблизиться диавол? Мы повелеваем ему – и он рассыпается в прах, убегает от нас далеко!.. Ух!»
Время от времени старец приглашал в свою келию иеромонаха, чтобы Литургия совершалась и у него. Однажды он пригласил будущего великого старца отца Ефрема Катунакского. Подумав, что вместе с Божественной Литургией отец Гавриил захочет совершить панихиду по своему старцу, отец Ефрем пришёл в его келию на час раньше назначенного времени. Раздосадованный отец Гавриил сказал: «Батюшка, я тебе во сколько сказал приходить? Если бы ты знал, какой я сейчас вкушал небесный мёд! А ты пришёл и меня прервал…» В другой раз он говорил отцу Ефрему: «Ты не можешь себе представить, какую любовь я ощущаю в себе, когда молюсь о всех в море плавающих, глядя на идущий по морю корабль. Бог словно говорит мне: “Правильно делаешь, что молишься об этих людях”».
Старец Гавриил привык причащаться часто, если возможно, то и каждый день. Таков был его устав. Он был всегда готов к частому Божественному Причащению, потому что постоянно постился, совершал бдения и молился, возделывая в себе покаяние и смирение. Когда-то ему сказали, что если он хочет причащаться часто, то не должен вкушать масла, и он абсолютно точно исполнил этот совет.
Ещё в уставе старца была следующая особенность: после Божественной Литургии, которая совершалась в его келии, он не разговаривал с иеромонахом. Клал ему поклон, целовал руку, давал баночку законсервированных кальмаров («вознаграждение» за совершение Литургии) и уходил к себе.
Много раз старец Гавриил подвергался нападению бесов. Как-то раз отец М. сказал старцу: «Для того, чтобы убедиться в существовании диавола, я должен его увидеть». – «Если ты его увидишь, – ответил отец Гавриил, – то умрёшь от страха». Сам старец однажды на молитве увидел, как демоны в виде осиного роя нападают на него.
И вот, словно деннонощных аскетических подвигов и великих постов старцу Гавриилу было недостаточно, он ради большей аскезы днём занимался очень тяжёлым физическим трудом: разбивал скалы, строил каменные террасы и заполнял их принесённой издалека, просеянной через сито землёй. В одной такой террасе была тысяча вёдер [58] просеянной земли, в другой – полторы тысячи, в третьей – две с половиной тысячи. Внешне отец Гавриил выглядел измождённым подвижником – кожа да кости. И вот, этот аскет один совершал такой непосильный труд! Когда он покрывался обильным потом от изнурительной физической работы и поклонов, то менял майку и продолжал свой труд. Движимый любовью, старец иногда по ночам, чтобы его не видели, приходил к келиям других отцов и приносил им вёдра с просеянной землёй. В этих районах, среди безводных скал, земля драгоценна: имея немного земли, подвижники могут посадить что-нибудь из бобовых или овощей. Старец Гавриил раздавал как милостыню свой труд и пот ради того, чтобы его братиям стало чуточку легче. У себя старец посадил один розовый куст. Когда его спрашивали, кому нужны розы в пустыне, он отвечал: «Знаешь, когда я иду в скит святой Анны и прохожу мимо часовни Пресвятой Богородицы на тропе, то я прикладываюсь к иконе Божией Матери и оставляю Ей – моей Матушке – одну розу». Этот суровый и бескомпромиссный подвижник имел настолько тонкий орган духовного чувства, что радовался возможности принести Пресвятой Богородице розу, взращённую своими руками.
58
В качестве вёдер на Афоне обычно используются жестяные банки из-под маслин, брынзы и прочего, объёмом примерно 25 литров.
Любовь и тонкий орган духовного чувства старца побуждали его заботиться и о птицах небесных. Стамеской старец выдолбил в скале небольшое углубление, а рядом сравнял плоскость камня, сделав её гладкой, подобной столу. Два раза в день он наполнял это углубление дождевой водой и сыпал рядом размоченные сухари. Так старец заботился о птицах и их питал. Когда старец хлопал в ладоши и кричал особым образом, то вдруг неизвестно откуда появлялось целое облако желтогрудок, голубей и других птиц. Птицы клевали размоченные сухари, пили воду, плескались и, насытившись, улетали. На их место прилетали другие. У старца был один друг – снегирь, которого он называл Лалулис. С этим снегирём старец дружил больше, чем с другими птицами, и заботился о нём особо.
В годы гражданской войны [59] старец Гавриил помогал одному скрывавшемуся на Святой Горе жандарму по имени Христос. Жандарм скрывался в пещерах близ Малого скита святой Анны и на побережье в районе Катунак. Отец Гавриил носил ему пищу и делал это постоянно, однако несчастный был одержим нечистым духом. Однажды он попытался ударить старца молотком по голове с криком: «Ты не должен был приносить мне хлеб!» Старец Гавриил чудом увернулся и говорил, что «с того времени в Христосе живёт легион бесов».
59
Гражданская война в Греции (1946–1949) – велась между правительственной армией Греции монархического режима и коммунистами-мятежниками; закончилась война поражением коммунистов.
Старец духом прозревал некоторые вещи и предупреждал о них. Своему родному брату, который недолгое время жил вместе с ним как послушник, а затем предпочёл вернуться в мир, старец Гавриил предсказал, что тот проклянёт день, в который вернётся в мир. И действительно, в миру брат отца Гавриила попал в руки шайки разбойников-коммунистов и был сожжён заживо.
Как-то один человек показал старцу Гавриилу пригоршню золотых монет и сказал: «Вот что имеет значение!» Старец назвал его нигилистом и масоном и предупредил, что его конец близок. И действительно, через несколько дней несчастный скончался.
Увидев одного мирянина, который трудился на Кавсокаливии [60] рабочим, старец его окликнул, назвав его родную деревню.
Как-то в каливу старца Гавриила зашёл один юноша и попросил благословения остаться у него послушником. Но старец, несмотря на то, что хотел иметь послушника, выгнал его, почувствовав исходящее от него зловоние. Жизненный путь этого юноши доказал правоту отца Гавриила и чистоту его дарований. Юноша стал монахом, но впоследствии отказался от ангельского образа и не только женился, но и стал монахоборцем, святоборцем и богоборцем.
60
Кавсокаливия (греч. – сжигать и – хижина) – особножительный скит с 40 каливами. Находится по дороге к Великой Лавре, на скалах. Название скита происходит от имени основателя – преподобного Максима Кавсокаливита († 13 янв. 1365), который всякий раз, когда рядом с его каливой поселялись другие монахи, сжигал её, поднимаясь всё выше в горы.