Новый год по новому стилю
Шрифт:
— Я тобой горжусь. Это было сильно.
Я скосила на него удивлённые, малость покрасневшие, глаза, требуя объяснений.
— Поступок сильной взрослой женщины.
— Ты о чем? — по-прежнему не понимала я.
— Остаться со стариком. Понимаю, что все равно больно. Но мягче было никак, — и тут Гриша опустил голову, вжав появившийся из ниоткуда второй подбородок в шею. — Прости, что я такой эгоист. Нормальный мужик забрал бы ребёнка и вернулся к старику, —
— Покажи мне Деда Мороза, — улыбнулась я, скидывая с ресниц последнюю влагу. — У тебя же есть его фотка на телефоне?
Гриша усмехнулся и протянул мне айфон — на экране горел контакт, а в круге щурился дед с белой бородой и седыми усами, в косоворотке и соломенной шляпе. Теперь я знала, каким будет Гриша лет через сорок.
— Вы похожи…
Улыбалось мне уже намного легче. Я закрыла козырёк и пристегнулась.
— Можно трогаться?
Я кивнула. Умом я давно тронулась. И без ума мне вдруг стало намного спокойнее. Деда Саша накормлен, Люба под присмотром. Моя рука все ещё лежит в тёплой сильной руке. Гриша всю дорогу не отпускал ее, управляясь с рулем одной левой.
— Тебе удобно так вести? — беспокоилась я то и дело.
И вот он повернул ко мне лицо и прошептал:
— Мне хорошо. С тобой.
Мне тоже было с ним хорошо. Неспокойно всего немного. Вернее сказать, волнующе, как и должно быть на свидании. А ведь это действительно было наше первое свидание, и я знала, чем оно закончится. Было страшно, но снова совсем немного. Все бывает в первый раз.
Я смотрела вперёд на все еще запружённую дорогу. Куда едут все эти люди? — спрашивала я у слепящих меня стоп-огней. Зачем вы оттягиваете момент, который мы и так оттянули черти насколько. А минуты не вернуть, потерянные в пробке и сомнениях минуты. Сердце стучало в висках быстрее секунд. Пусть оно бьется ещё сильнее, пусть замирает и выскакивает из груди…
Верните мне, духи Рождества, это забытое чувство нужности — пусть этому мужчине действительно будет со мною хорошо. Но неспокойно. Покой — это конец, а Гриша сам сказал, что у нас все только начинается.
Припарковавшись у своего дома, он подал мне руку — галантно, как кавалер ушедших времен, и я ее приняла, как дама, пусть и не присела в реверансе. Лучше бы, конечно, надела перчатку или хотя бы вытерла руку о подол, но платье, пусть и с длинным рукавом, выполнено из тонкого трикотажа, и от моего волнения тут же пошло бы влажными разводами, испортив красоту и торжество момента.
Гриша не подал мне пуховик, сунул вместе со своей курткой под мышку. На улице ноль, да и шагов до парадной не больше десяти — они вышли у нас гулливерскими, так как мы оба спешили оказаться в желанном плену четырех стен.
Глава 5.9 "Новогодняя ночь"
Гриша закрыл входную дверь, обернулся и протянул руку — ко мне, но не для того, чтобы обнять, а чтобы отодвинуть от стенного шкафа, который я нечаянно загородила. А что я ждала от него? Как в кино, чтобы швырнул одежду на пол и сверху меня? И что бы я сказала ему на такое? Уж лучше, извинившись пропавшим голосом, отойти в сторону.
Я чуть не оступилась — вот же черт, в валенках! А мечтала о каблуках, корова на льду собственной персоной! Ещё и наполовину свинуха — не разулась. Хорошо, подошвы чистые — не наследила. Полы здесь тёплые, а на колготки плевать!
— Лиза, лови!
И я поймала — почти машинально — тапочки. Точно мой размер. И… Новые, абсолютно. Подавив или не совсем подавив улыбку, я сунула в них ноги. Гриша уже повесил в пустой шкаф две полные вешалки и нагнулся за тапками для себя. Домашние тапочки — кто бы мог подумать, что они бывают настолько романтичными!
— Ну, чего стоишь?
Гриша улыбался и поводил под пиджаком плечами, точно озяб. Что за вопрос? Стою… Не стою, а жду. Ещё спроси, кого?! Тебя!
— Почувствуй себя дома, — проговорил он, не сделав ко мне даже одного шага. — Если сможешь. Хотя бы постарайся. Ведь дом начинается с тапочек. Они такие же, как у тебя… были, — добавил он, запнувшись на секунду.
Не захотел говорить «как у тебя дома». Спасибо, Гриша… Ты все-таки безумно чуткий. Откуда в тебе это? Кто воспитал? Кто научил так тонко чувствовать… Дед Мороз?
Я опустила голову — почти копия моих тапочек: и цвет, и фасон подобрал верно, а я от волнения сперва и не заметила. Где он их нашел? Сумасшедший… Подняла глаза: действительно взгляд какой-то не такой, не привычный, блестящий, горящий и даже с пьяной поволокой, а Гриша не пил. Губы едва намочил…
Ну что стоишь? Я не хочу поворачиваться к тебе спиной. Ты на неё насмотрелся, когда я убегала с планерки домой… Нет, снова это слово не подходит. К Любе… Я бежала от тебя к Любе, а теперь все наоборот. Я убежала от дочки к тебе, а ты стоишь и молчишь… Смотришь… Ну чего ты ещё не видел? В подсобке ты увидел почти все. На мне нет кружевного белья. Я не планировала сегодня раздеваться, а дразнить себя лишний раз было больно. Так что белье тоже можно снять, не задумываясь.
В твоём доме горячий не только пол, но и воздух, и стены. Прикоснешься — и отдернешь руку. Нет, меня не качает, хотя что скрывать — немного дрожат коленки.
— Тебе нравится платье?
Гриша, ты чокнутый, да? Такое платье не может не нравиться, да и женщина никогда не скажет правду, если она начинается с «не», но сегодня я не хочу ни озвучивать, ни думать об отрицательной частице. Я на все скажу — да, ведь дети — а ты сейчас вовсе не выглядишь взрослым, Гришка Мороз, — все равно не слышат слова «нет»…