Новый год по новому стилю
Шрифт:
— И все равно у тебя будет кружиться голова!
Один, второй, третий круг я еще считала, а потом бросила… И Гриша бросил меня на диван — наверное, промахнулся ковром: на полу для двоих больше места…
— Гриша… Не надо… Не здесь… Не так…
Я как могла уворачивалась от его губ и рук, но все равно лишилась всех нижних элементов одежды — к счастью, через ноги, и юбка не превратилась в шарфик, хотя
— Гриша, ребенок…
И сам Гриша — ребенок, большой. Как и его ухо — я держала мочку между пальцев и оттягивала, оттягивала в сторону в надежде, что он наконец меня услышит. Но он слышал не слова, а междометия, которые против воли вылетали из моей груди ответом на прикосновения его горячих рук к моему раскаленному телу.
— Да выпей ты уже для спокойствия…
Гриша даже потянулся к столику, но я удержала его руку у своей груди, на которой все еще болтался расстегнутый лифчик, на сей раз с вкраплениями кружев.
— Лиза, она спит, а я не усну… Я диким зверем бродил внизу в надежде, что ты вот-вот спустишься…
Мои руки оставались поверх его футболки, и я даже впечатала пальцами ткань ему в плечи, будто желала, чтобы она срослась с кожей и та своим жаром не опалила мою.
— Гриша, Люба чутко спит…
— Здесь два этажа…
— Здесь эхо…
— А ты не кричи, я не глухой…
— Здесь светло…
Он дунул на свечи — они оказались единственным источником света. Но я видела Гришу и в темноте: глаза горят автомобильными фарами, дальним светом…
— Гриша…
Я вывернулась и ткнулась губами ему в плечо. Или даже зубами, но, к счастью, не прикусила футболку.
— Лиза, ты не хочешь? — голос был хриплый и тихий. Да и зачем орать, когда он трогает губами мое ухо. — Так и скажи прямо…
— Не здесь… — только и сумела произнести я, пока мои губы еще оставались на свободе.
Наверное, у Гриши не было ответа, и он поцелуями пытался изменить мое «не-здесь» на «здесь», но лифчик и кофта как играли роль ожерелья и шарфика, так и продолжали болтаться у меня на шее, которую под ласками я вытянула уже в лебединую.
— Лиза, нам пару дней придется спать с тобой валетом. На даче родителей это точно будет «не здесь»… Не мучай меня, пожалуйста… Раздразнила вчера и все?
— Сегодня… Это было сегодня, — еле выдохнула я, когда Гриша скользнул пальцами по моей груди, собирая в один кулак всю ненужную ткань.
— Вечность назад… Лиза, я так тебя ждал… Три месяца… И что, три поцелуя принцессы и все?
— Имей совесть… — то ли урчала, то ли стонала, то ли мяукала я, уткнувшись носом в его растрепанную шевелюру.
— Нет у меня совести, нет… — он приподнял голову и коварно улыбнулся: он убрал с моей груди только губы, но не пальцы. — Ну что, здесь или не здесь?
— Здесь… — почти что одними губами выдохнула я, почувствовав его руку ниже живота. — Холодно, — добавила уже, наверное, одним лишь взглядом.
И Гриша откуда-то вытянул плед и укрыл меня им с головой — и себя, оставляя свободу лишь рукам, чтобы наконец избавиться от жмущей ему одежды. Я ловила его губы, его пальцы, его волосы — и лишь иногда промахивалась и чувствовала на языке ворсинки пледа. Какое-то сумасшествие, а, кажется, взрослые люди…
— Тише, тише, тише…
Гриша закрыл мне рот ладонью, не губами — лицо его было наруже, но в той же темноте, что и под пледом.
— Успели…
Он дышал тяжело. Я уже и не дышала вовсе, и не слышала, и не понимала… Ничего…
— Надень мою футболку, она длинная…
Что происходит?
— Да живее ты! Она, кажется, все же ищет тебя в спальне… Дуй на лестницу!
В голове прояснилось, точно мне дали подзатыльник. Я натягивала футболку на бегу и, наверное, на левую сторону… И не одергивала.
— Мама… Мама…
Я перехватила Любашу почти у самой лестницы. Схватила ее на руки.
— Мама…
Она была в полусне и в полной обиде. Я знаю, что она хотела сказать: мама, почему ты ушла… Почему? Да потому что… Меня рвали на части слезы куда сильнее, чем минуту назад совсем другие эмоции.
На лестнице раздались легкие шаги Гриши.
— Неси ее к нам в спальню!
Так и сказал — к нам. Но как я могла вообще сейчас вслушиваться во взрослые слова, когда у меня на плече почти что рыдал ребенок?
— Лиза, она спит… Ну чего ты стоишь? Клади в кровать. Там место и на льва хватит. Игрушечного…
Гриша почти протаранил меня к открытой двери спальни. Он точно ее никогда не закрывает.