Новый год по новому стилю
Шрифт:
Гриша тронул мою ладонь горячим языком, но я нашла в себе мужество не отдернуть руки, и он пробубнил в неё:
— Оно очень хорошо тебя подвело… Я не против повторения…
Я отдернула руку и чуть не съездила ей по наглой улыбающейся физиономии — ещё одним зубом меньше, ему не привыкать… У Ленки есть проверенный врач.
— Я уже выходила замуж по залету, — хрипело мое сознание, безжалостно задавленное желанием скорейшей близости. — Ничего хорошего из этого не вышло…
— Кроме
Он сжал в ладонях мои щёки, а я крепко-накрепко сжала губы. Из последних сил.
— Можем расписаться прямо завтра, и тогда мы ни о чем не будем знать наверняка…
Я вырвала лицо и все тело. Против желания, но инстинктом самосохранения. Но Гриша схватил меня за руку и прижался к ней губами. Теперь я стояла у кушетки голая, как Маргарита на балу у Сатаны. Только и демон был голым и открыто демонстрировал свое безвыходное положение. У меня задрожали коленки, и я решила их согнуть. Но Гриша снова поймал мое лицо в ладони, не дав коснуться себя.
— Лиза, это не ответ на мой вопрос… И это не то, что я сейчас хочу. Это я могу и сам, а мне хочется с тобой… Ну… Детей надо растить скопом, а Люба при любом раскладе будет старше на шесть лет.
— Гриша…
Попытавшись встать с колен, я оказалась у него на коленях. Лицом к лицу, и все равно не могла прочитать, что говорили его глаза, как и он — не мог услышать доводы моего несчастного разума.
— Всего неделя…
— Лиза, — Гриша даже тряхнул меня, и во мне загудели оборванные нервы. — Мы с тобой уже повязаны… Любой. Она не может назвать ещё кого-то папой, понимаешь? Ты заключаешь со мной контракт. Минимум на восемнадцать лет, и тянешь со мной эту лямку, как бы тяжело порой не было. Я не сахар, как ты, наверное, поняла, но я не ухожу от тех, кто меня любит…
— Ты от них сбегаешь! — почти выкрикнула я. Меня спасло лишь то, что голос пропал, оставив мне лишь хрип.
— Чтобы вернуться. Лиза, я вырос. Я знаю цену ответственности. И я хочу, чтобы у меня ее было как можно больше. И я хочу, чтобы мы сделали все возможное, чтобы приходить в этот дом только с подарками и никогда — с протянутой рукой. И мы это сможем вдвоём. Мы вытянем эту гребаную фирму и мы вытянем нашу семью, слышишь? Я хочу с тобой только один общий документ и только один штамп в паспорте. И я безумно хочу общего ребёнка, пока я могу скакать вокруг теннисного стола. Посмотри на моего отца… В его возрасте я хочу лишь внуков на воскресенье. А сейчас — тебя…
И он снова повалил меня в мягкие подушки, которыми была завалена кушетка. Две упали на пол.
— Ты обещаешь быть осторожным? — сжала я малость уже шероховатые щеки.
— Буду стараться. Такой ответ тебя устроит?
Меня устраивал любой. Ответ. Но не любой мужчина, а только этот. Теперь я знала, почему ГАВ иногда кусается. Он просто не знает, что делают в этот момент его ненастоящие зубы…
А после жара сауны мне хотелось спать уже по-настоящему, без ласк и поцелуев, и я готова была свалиться прямо на кушетку, позабыв, что мы тут вытворяли час назад, но Гриша заботливо запахнул на мне халат, который я безжалостно распахнула, не посмотрев на его все ещё голодный взгляд, ища холодного воздуха, которого не было даже над стаканом с ледяной водой. Я не стала мешать с квасом вино, а Гриша — дорогущий виски. Бросив одежду в стиральную машину, которая находилась за стеной, он вернулся к кушетке и протянул мне руку:
— Думаю, все давно спят. Но если тебе нравится жить со мной половой жизнью, я могу расстелить в детской спальник…
Я с трудом оторвала от подушки гудящую голову:
— Ты издеваешься?
— Наша кровать за стенкой. Я чутко сплю. Я услышу, если Люба проснется, и принесу ее к нам. Ну… Ты сама дойдешь или тебя отнести наверх?
Я шла сама. В доме оказалось два этажа, но три яруса. Родительская спальня размещалась как бы в отдельном крыле, и дверь в нее находилась между пролетами лестницы. Дальше наверху была детская — закрытая, но Гриша все равно приоткрыл дверь, только что-то разобрать в темноте сумел лишь он один, а я просто поверила ему на слово, что Люба сладко спит. Я уже сама спала, но все же нашла в себе силы нацепить трусы и майку на случай экстренного подъема. Гриша же сказал, что одевается совсем по другой причине. Но когда он перетянул меня к себе на подушку, одежда не мешала нам чувствовать друг друга. Я слышала биение его сердца, и никакой другой музыки в его исполнении мне не было нужно. Я уснула… Почти мгновенно.
— Лиза, — Гриша нагнулся прямо к моему уху. — Ответь…
Я не слышала вопроса. Я с трудом в темноте разбирала его лицо. Который час? Что ему от меня нужно?
— Лиза, я принял звонок, чтобы не разбудить весь дом!
О, господи! Я спросонья и не увидела в его руке телефон. Мой телефон, который он вытащил из сумки, которую прихватил снизу, про которую совершенно забыла я.
Глава 7.1 "Последняя лепта"
Никогда еще мое «Алло» не выходило таким хриплым — даже в дни жесточайшей простуды.
— Вопрос отпал сам собой, — услышала я голос Кирилла. Ну, а кто еще мог разбудить меня среди ночи! — Могла бы вообще-то и сообщить, что бросила отца. Так сложно? Или теперь наплевать на все добро и забыть?
Я не могла справиться с языком, поэтому и позволила Каменцеву молоть своим. Сердце скакало в ушах. Телефон дрожал в руках. А одеяло на плечах удерживалось лишь руками Гриши, поэтому он прекрасно слышал все сказанное мне в ухо. И я с трудом удержала телефон, когда он попытался его отобрать.
— Почему ты мне звонишь ночью? — прохрипела я наконец.
— Какая ночь? Почти семь! — полетел из динамика плевок. — Я звонил тебе весь вечер, но твое королевское величество не снизошло до ответа. Отец в больнице. Увезли по скорой…
Я вытерла плевок ладонью, зажав ей рот. Рука дрогнула. И остальные вопросы задавал Гриша, и, на удивление, Кирилл на все их ответил, а я, бросившись вырывать телефон, была уверена, что услышу тишину. А вот Гриша так не думал, потому, спасаясь от меня, отпрыгнул аж к двери, от которой возвращался теперь очень медленно.