Когда мороз и снежная зиманакроют мир, как водится, нежданно,былое вновь лишит меня ума —я снова вспомню сказку про Снежану.В тот год зима обычною была,то снег, то дождь, то холодно, то лужи.Случалось пару раз – метель мела,случалось пару дней – стояла стужа.Но ночь пришла – волшебная, святая.И чудо-пух на снег чуть-чуть похожий,спускаясь вниз, кружился, и, не тая,ложился на деревья и дорожки.Я вышел рано поутру. И первыйлуч солнца мне навстречу тоже вышел.И заискрилось всё! И солнце смелов морозной сини поднималось выше.Я
взял в ладони снег. Он улыбнулсямне блёстками, и чуть морозил пальцы.А я, неясным чувствам повинуясь,смотрел на снег и тоже улыбался.И вдруг я стал уверенно и быстроваять любовь свою из солнечного снега.И ты рождалась белоснежной, чистойпод куполом бездонным синим неба.Слегка колясь, материал мой снежныйв тепле ладоней становился глиной.И я черта к черте твой облик нежныйтворил – родной, единственный, любимый.Мгновения, минуты, дни летели,недели, месяцы, столетия, эпохи.И в совершенном идеальном снежном теледля жизни не хватало только вздоха.Покинуть я не мог свое творенье,пьянило ум желанье поцелуя…И, глядя на любимой воплощенье,я тихо молвил: «Как тебя люблю я!»И! Вспыхнуло!Сверкнуло! Вздрогнула!Вздохнула!Открыла глаза,вокруг посмотрела.Искрилось на солнцеснежное тело.Улыбнулась мне,сказала имя:«Я – Снежана.Здравствуй, любимый!Я твоя невеста.Если хочешь —будем вместеи днём, и ночью.Скажи лишь три слова —счастья начало.Скажи мне их снова…»Только смолчал я…На неё смотрел —любовался.Но повторить их не смел,не решался.И тогда снежинкиплакать стали,на лице Снежанытихо таяли.Сейчас уже так много пережито,и много зим осталось за спиной.Но никогда не будет та забыта,в ком жизнь и смерть любовь связала мной.Боясь поверить в эту сказку, в чудо,я был слепым в своей немой любви,и думал, что всегда мы вместе будем,забыв, что снег – всего лишь снег, увы.Как я не видел? – с каждой нашей встречейеё любовь была все жарче, все сильней.И в тихом плаче вздрагивали плечи,слезами таял снег любви моей.Так время шло. И перед ним бессильна —она растаяла в любви святом огне,свое волшебное оставив в сказке имя,а пустоту и боль оставив мне.Так с пустотой внутри в посмертной маскеживу с тех пор, и всё вокруг мне странно.И жду, когда уйду навеки в сказку,и встречу там любимую Снежану.
Сергей Берсенев
Москва
Первый снег
Первый снег – на капотах машин,на ладонях таинственных женщин…Неподкупное время спешито зиме молвить голосом вещим…До неё – ещё месяц ходьбы,перемен неожиданных, светлых,о которых вовек не забыть,не пустить по осеннему ветру.Быть готовым к незваным гостям —холодам, проникающим в душу…Это, кажется – мелочь, пустяк…Но с годами изнанка – наружу…Мимолётно прошёл, как во сне,королевских указов глашатай…Ты – примета чего, первый снег?На мажорные строки – ушатом…
Замело…
Это не волшебное стеклоночью нахимичило с погодой…Замело
столицу, замело…Выходить из дома неохота.Это не художника душаулеглась снежинками в картину…Трудно сделать первый, смелый шаг,легче – подчиниться карантину.Это – не явился судный день,как вещают людям злые сплетни.Хватит на печи в тепле сидеть —долг зима вернула многолетний!Это так должно быть в январе…Думали – Москва? Нет, Южный полюс!Разве я – о солнце, о жаре?..Хочется тонуть в снегу по пояс…
Зимнее
В запоздалую мудрость не верится…Но вот же, смотрю, она,притаившись, на Бога надеется —сама по себе, вольна;.Торопиться мне вроде бы некуда:отрезок ничтожно мал,чтобы счастье вытаскивать неводом,которого век не знал.Закатил бы с приятелем пиршество,Весну бы к груди прижал…Отчего-то зимою не пишется —снега на душе лежат…
На морозных стёклах…
Зимой на морозных стёклахнаписано, иль на роду —всего недоброго столько,но я не боюсь, я иду.И крест свой несу, прогнивший,и – золото прожитых лет.И слышу других, и вижу,и надо б себя пожалеть.А ноги – стальные траки:распутица им нипочём.Душа закалилась в драке,кому-то подставил плечо.О ком-то с любовью – в рифму,и тайну стиха сберегу…Стекло, я прошу, не ври мне,что лучше бы – там, наверху.Я тоже природой создан,как дерево, птица и зверь.Я тоже блуждаю в соснах,и, пьяному – век не трезветь.
Зима
Зима сегодня непохожана свой магический портрет.А холод лезет вон из кожи,попавший чудом под запрет.И всё не так, как в детской сказке,где Царь на всей планете – снег.И бесполезно ждать у кассы:билетов в край метелей нет!До драки спорят ипостасиза душу хрупкую Зимы:для человека кто опасней,кто беспощаднее, а мывнимаем сводкам о погоде:на выбор – пан или пропал…И в человеке происходитнеобъяснимая борьба…
Иван Борисов
Люберцы
Отражение в новогодней игрушке
В уютной квартире посреди большого зала стояла новогодняя ёлка. Была она украшена стеклянными и пластиковыми игрушками, цветным дождём, ослепительно сверкающей мишурой и переливчатым разноцветьем электрических гирлянд. Но самое чудо, от которого невозможно было отвести глаз, помещалось в самом центре ёлочки. На ветке висела большая стеклянная игрушка.
С зеркального шара смотрело на всех девичье лицо. Глаза загадочно улыбались. Локоны полукольцом обвивали овал смуглого лица.
До боя курантов оставались считанные часы. Приглашённые гости ещё не собрались. Хозяева же колдовали над изысканными салатами и украшали праздничный стол.
В какой-то миг люди покинули гостиную. Ёлка осталась одна.
И вдруг самым волшебным образом игрушечный шар разделился на два. Обе игрушки висели на ветке, соприкасаясь. Одна имела загадочное лицо, прямо-таки скопированное с большого шара. Лицо другой девушки были размытым, оно смутно проступало сквозь молочно-серый туман шара, как будто художник не успел прорисовать детали.
– Где же наша хозяйка? – размышляя, промолвило чёткое лицо. Хозяйкой оно назвало девушку, с которой на шар было перенесено её изображение. – Никогда не знаю, где и с кем хозяйка проводит время.
Вдруг она увидела рядом свою размытую копию и воскликнула:
– Что с тобой, моя сестра, ты такая невыразительная, как серая мышь. Что с тобой? Ты должна быть такой же красавицей, как и я.
– Нет, ты не права, – возразило изображение. – Ты внешняя сторона нашей хозяйки, а я её внутреннее содержание.
– И что? – не поняла красавица.
– Дело в том, что хозяйка не умеет наполнить меня внутренним духовным миром. У неё пока нет его.
– Что значит духовным? Разве мало того, что она прекрасна, как фея? Все мужчины не отводят от неё взглядов.
– В том и дело, что они своими ухаживаниями и комплиментами вскружили её легкомысленную головку. Поверь мне: красота её погубит, принесёт в жертву, она не умеет пользоваться своей красотой.
– Разве надо уметь?
– А как же. Сегодня она в одних руках, завтра – в других, потом – в третьих и до бесконечности. Как это называется в народе? А душа-то при этом с каждым разом становится мельче и мельче, и когда достигнет дна, уже ничем её потом не наполнишь. Будет слишком поздно. Наступит крах, сердце утратит теплоту, отношения станут как у роботов. И спустятся на уровень инстинктов, как голод, сон, страх и – жажда наслаждений, без чувств. Нет, некое подобие чувств останется, но это суррогат, как спичка – вспыхнула и погасла, вспыхнула и погасла. А чтобы катастрофы не произошло, нужна духовная чистота, благородные порывы, стремление к нравственному идеалу.