Новый Макиавелли
Шрифт:
Человеку неискушенному может показаться, будто разрешить конфликт вроде палестино-израильского — как делать нечего. Гордон, например, убеждал Тони, что вся проблема — в экономике; дескать, наладилось бы у палестинцев с экономикой, так и с политикой сразу бы нормализовалось. Гордон даже отправил Эда Боллса в Ближневосточный регион, чтоб «налаживал». Спору нет, Палестина нуждается в экономической поддержке, но проблемы такая поддержка не решит. Политические и оборонные аспекты никто не отменял, охотники же до безболезненных урегулирований просто закрывают глаза на действительно сложные вопросы.
В мире хватает правителей, в компании с которыми британскому премьеру абсолютно незачем светиться; к таковым относится, например, Роберт Мугабе. Прибыв на похороны Римского папы Иоанна Павла II (апрель 2005-го), Тони с ужасом обнаружил, что им с Шери отведены места в первом ряду, бок о бок с Мугабе. Дело в том, что по ватиканскому протоколу гостей рассаживают в алфавитном порядке по названиям стран, а Зимбабве (буква «Z») идет сразу за Соединенным Королевством (буква «U»). К счастью, Мугабе еще не явился, и Тони
Неразумно в течение долгого времени избегать контактов со странами-изгоями вроде Ливии. Будучи в правительстве, мы немало усилий потратили на возвращение паршивой овцы Каддафи в международный загон, причем действовали посредством переговоров, а не силовых мер. Сначала мы пытались влиять через принца Саудовской Аравии Бандара, который в 1998 году запустил неспешный процесс; в результате Ливия согласилась выплатить компенсацию семьям жертв теракта под Локерби и выдала подозреваемого в его организации, а также взялась расследовать убийство Ивоны Флетчер [215] . Наша заинтересованность в успехе подогревалась разведданными о планах Каддафи обзавестись оружием массового поражения. В последний раз переговоры имели место, когда разведка бросила Лоуренса Аравийского; теперь Каддафи согласился общаться сразу после вторжения в Ирак. Внезапный унизительный захват Саддама способствовал усвоению посыла фразы «или мы договариваемся, или...». Первое сообщение о захвате Саддама я услышал в воскресенье утром от британского полковника Центрального командования, по его словам уполномоченного передать информацию. Я позвонил Тони после его возвращения из церкви в Чекере, сообщил новость, а затем набросал коротенькое официальное заявление, с которым Тони должен был выступить, когда информация о захвате Саддама будет обнародована. Черновик отправил Дэвиду Хиллу. К моему ужасу, Хилл не замедлил выдать его прессе. Таким образом, мы заявили о захвате Саддама прежде, чем о нем узнал Вашингтон. Буш проявил понимание, не сделал проблемы из того факта, что британский премьер первым выступил по телевидению — задал, так сказать, тон.
215
Сотрудница британской полиции двадцатипятилетняя Ивона Флетчер была застрелена с территории Ливийского посольства в 1984 году. После этого события Британия и Ливия разорвали дипломатические отношения.
Первый контакт Тони с Каддафи состоялся по телефону; Каддафи тогда сказал, что очень рад беседовать с «вождем угнетенных» — видимо, в его представлении это был самый удачный эпитет для премьер-министра от лейбористской партии. В Триполи мы прилетели в марте 2004 года, приземлились на старой американской авиабазе, загроможденной поломанными «МиГами»; впрочем, если бы не «МиГи», авиабаза выглядела бы точно так же, как, пожалуй, выглядела в 1969 году, когда ее покинули американцы. Ливийцы потащили нас в резиденцию, где во время американской бомбежки погибла приемная дочь Каддафи — даром что мы не скрывали своего нежелания туда идти. Следующим номером программы была пустыня, где обнаружилось энное количество весьма затрапезных шатров, а также грузовики на дороге местного значения. Кроме того, среди уставших от ожидания журналистов бродило двадцать белых верблюдов. Тони спросил у Каддафи, что здесь делают верблюды; Каддафи отвечал: «Понятия не имею, вообще-то их тут не бывает». Оказалось, журналисты хотели местного колорита, вот ливийцы и натащили в шатры этнических занавесей и килимов, ну и верблюдов пригнали откуда-то. Каддафи провел нас в шатер и велел личному секретарю принести схему, объясняющую суть Джамахирии, этой системы правления, принятой после революции. Схема была распялена перед нами на подставке. Она представляла собой круг с многочисленными трудными для восприятия деталями.
Визит в Ливию поставил точку в антитеррористическом турне. Начали мы с Северной Ирландии, где имели дело с заключительной стадией урегулирования, затем отправились в Мадрид на заупокойную службу по жертвам теракта Аль-Каиды на железной дороге, а закончили в Ливии, откуда в Северную Ирландию прибыло немало оружия; круг замкнулся.
Для современного премьера терроризм — вечная проблема. Взрывы в лондонском общественном транспорте 7 июля 2005 года совпали с нашим пребыванием на саммите Большой восьмерки в шотландском Глениглсе, испоганили триумф от победы на Олимпиаде. У Тони была встреча с президентом Китая Ху Цзиньтао. Я сидел рядом с его главным помощником, который переворачивал страницы президентской речи по мере того, как Ху ее выдавал. Вот уж поистине удивительная способность следить за выступлением босса, думал я; не иначе, помощник выучил речь слово в слово. И тут мне передали, что в лондонской подземке происходит что-то непредвиденное; через несколько минут поступило новое сообщение — о несчастном случае. Я вышел из переговорной, позвонил в Лондон. Стало ясно, что события более чем серьезные. Я вернулся, вызвал Тони; вместе мы направились наверх, в кабинеты, отведенные делегации Соединенного Королевства. Лондонская полиция отвечала невразумительно, зато позвонил Тим О’Тул, американец, глава Лондонского метрополитена. Он точно знал, что произошло; именно Тим выполнял роль соломинки, за которую мы держались, в то время как по темени били все новые ужасные подробности. Пространство заполнил густой туман войны. Прежде всего было неясно, кончились ли уже теракты; говорили, что будут новые взрывы, поэтому надо отменить все поезда подземки и автобусы. Я позвонил домой убедиться, что родные в порядке. Решено было, что Тони немедленно полетит в Лондон, но саммит продолжится под председательством Майкла Джея, главы дипслужбы. Остальные лидеры устроили объединенную пресс-конференцию и выразили солидарность с Британией. Французский посол попросился лететь с Тони, поскольку среди пострадавших предположительно были граждане Франции. Мы, конечно, позволили. Вылетели из Абердина в Нортхолт на самолете Королевских ВВС. На нашу просьбу дать чего-нибудь поесть были принесены черствые двухсуточные бутерброды. Несомненно, французский посол счел их намеренным проявлением пренебрежения, тем более что несколькими днями ранее Ширак нелестно отзывался о британской еде.
Итак, мы въехали в Лондон. Общественный транспорт не работал, толпы людей пешком добирались домой. Стояла зловещая тишина; пахло войной. Мы сразу направились в Правительственный центр кризисного реагирования, где нас ждали полиция, спецслужбы и министры. Наконец все открылось. Впрочем, Элиза Маннингем-Буллер, глава Службы безопасности, не пожелала говорить при таком скоплении народа. Пришлось везти ее в Номер 10, чтобы узнать все подробности. Больше всего нас потрясло, что преступники родились в Британии, а главное, были вполне обеспеченными людьми. Мы боялись и новых атак, и ответных действий британцев против мусульман-иммигрантов. К счастью, в наших соотечественниках перевесил здравый смысл, актов мести не последовало. Сначала говорили о пятом террористе; предположение не подтвердилось. Позвонил Майкл Говард, заверил, что не придаст делу политическую окраску, — и сразу же отправился на ТВ и потребовал расследования.
После Элиза объяснила всю глубину проблемы. Мы и понятия не имели, что террористическая сеть раскинулась столь широко и что нити тянутся в Пакистан. Элиза просила денег и людей для Службы безопасности; мы незамедлительно выделили и то и другое. С тех пор Служба безопасности раскрыла целый ряд заговоров, однако остается непроясненным вопрос, сколько из них грозили настоящей опасностью. Может, мы и перестраховались, может, зря бросили столько средств на борьбу с терроризмом — лучше бы связи укрепляли; только когда Служба безопасности в подобных обстоятельствах требует ресурсов, надо их дать. Выбора просто нет. Не обеспечишь Службу безопасности — будешь нести ответственность за все теракты.
Недели через две Тони угощал обедом австралийского премьера Джона Говарда. Они находились на втором этаже на Даунинг-стрит, в небольшой столовой. Мне по телефону сообщили о теракте в метро. Я переговорил с Энди Хэйменом, главой антитеррористического комитета; впрочем, Энди было известно очень мало, поэтому я позвонил Тиму О’Тулу, чья помощь оказалась столь же неоценимой, как и в случае с 7 июля. Тим снова предоставил поминутный отчет о событиях. Снова туман войны был непрогляден, снова оставалось тайной количество террористов, в том числе скрывшихся с места преступления. Я прервал обед с Говардом, и мы с Тони поехали в Правительственный центр кризисного реагирования.
Труднее всего премьеру принять решение при угрозе атаки. В 2003 году был раскрыт план расстрела самолета в Хитроу. Мы получили совет привлечь армию — распределить солдат по периметру аэропорта. Ставка была на то, что террористов смутит реальное присутствие военных и они не рискнут атаковать. Мы, конечно, знали — критика за использование армии неизбежна; мы знали также, что, если ничего не предпримем, а теракт состоится и погибнут люди, общественность нас просто в порошок сотрет. Одного только мы не знали (пока по телевизору не увидели) — что военные приедут в бронированных автомобилях. На наш вопрос, к чему такие меры, мы получили исчерпывающий ответ: не ваше дело, мы всегда так работаем. Короче, опасения подтвердились полностью — пресса осудила наше намерение запугать народ, да еще в контексте Афганской войны, а тори метнули свою порцию камней, даром что мы не скрывали от них секретную информацию.
Но самое скверное — это когда поступает угроза от террористов, а премьер решает ничего не предпринимать. В том же году мы получили информацию о готовящемся взрыве в лондонской подземке. Тони собрал сотрудников Центра кризисного реагирования, председательствовал лично. Просил совета. Полиция дать таковой отказалась — дескать, решение, закрывать или не закрывать метро, целиком и полностью на совести премьера. Тони решил не закрывать. В противном случае возникли бы серьезные проблемы с транспортом; вдобавок, если информация о теракте была правдивой, злоумышленники взорвали бы что-нибудь еще. Как ни крути, а мы, закрыв на день метро, позволили бы террористам добиться своей цели — вызвать панику. Тони распорядился усилить полицейское патрулирование станций метро, объявить боевую готовность. Смелое решение; решение, подразумевающее единоличную ответственность. Секретарь Кабинета предупреждал: берегитесь, в случае чего поддержки ждать будет неоткуда. Тони и без предупреждений понимал: если теракт состоится, он, Тони, очень дорого за свое решение заплатит. На выходе из Номера 10 Тони сказал мне, что его дочь завтра возвращается из Парижа, прибывает на вокзал Ватерлоо; я сообщил, что мой сын примерно в это же время уезжает с вокзала Виктория.