Новый Макиавелли
Шрифт:
На следующий день вышел документ, имеющий историческое значение, — Ирландская республиканская армия отказывалась от дальнейшей вооруженной борьбы. Я записал в дневнике: «Итак, мы перевернули одну страницу летописи терроризма — чтобы читать другую». Бороться с терроризмом всегда трудно, каковы бы ни были цели злоумышленников. Один из методов — переговоры того же формата, что мы вели с ирландскими республиканцами. Новые террористические группировки, по сути, мало от них отличаются. Мудрый премьер должен быть готов к переговорам с талибами и Аль-Каидой, ибо единственная эффективная стратегия против бунтовщиков — та, что сочетает строгие меры безопасности (террористам надо показать невозможность их победы) и диалог, в ходе которого террористы поймут, что существуют политические, бескровные способы удовлетворить их недовольство.
Лидеру следует научиться правильно использовать такой ресурс, как разведка. От разведки бывает много пользы — если, конечно, пропускать информацию через сито собственной логики. Например, у нас в Номере 10 работали два советника; один был ярым сторонником введения евро в Британии, другой — столь же ярым противником этой меры. Я частенько тешился чисто гипотетической ситуацией — будто некое правительство завербовало советника номер 1 — и пребывает в уверенности, что Британия
Между Номером 10 и МИДом всегда существовала институциональная напряженность, имеющая тенденцию усугубляться при сильном премьере, который много внимания уделяет внешней политике. Моя деятельность в МИДе совпала со службой моего брата у Маргарет Тэтчер; брат был советником по внешней политике. По утрам я присутствовал на совещании непременных секретарей. Каждый день определенное время бывало посвящено разбору очередного оскорбления со стороны Номера 10 в адрес МИДа; все присутствующие тогда оборачивались в мою сторону и буравили меня взглядами. Помню, Дуглас Херд, тогдашний министр иностранных дел, проводя со мной собеседование на должность помощника личного секретаря, вслух размышлял о «проблеме Пауэлла — Пауэлла» и в итоге принял мудрое решение — взять на это место кого-нибудь другого.
Аналогичные ситуации возникали с Робином Куком и Джеком Стро. Обоих возмущало, что Тони играет первую скрипку во внешней политике, а им не дает развернуться; обоим претило согласовывать решения с Номером 10. В наше время дипломатией занимаются кабинеты глав правительств; советник по внешней политике, премьер-министр и советник по национальной безопасности в Вашингтоне ведут бесконечный разговор. Аналогичная сеть советников действует и в континентальной Европе. Германский канцлер и французский президент также располагают советниками по внешней политике и по делам Европы; понятно, что им нужны братья по разуму в Британии. Вот зачем Номеру 10 старший советник по внешней политике, пользующийся доверием премьер-министра и способный строить отношения со всеми своими коллегами, занимающими аналогичные должности. Гордон Браун снял с Номера 10 функции автора внешней политики; мы потом пожинали горькие плоды этого эксперимента. В 2007 году мы подумывали учредить в Номере 10 должность советника по национальной безопасности, но пришли к выводу, что обязанности такового практически будут дублировать обязанности Дэвида Мэннинга и его преемника на посту посла Великобритании в США Найджела Шейнуолда; вот пускай следующее правительство и заморачивается. Должность мы так и не учредили.
Переговоры насчет назначений на должности международного масштаба — дело крайне деликатное. Очень трудно отказать иностранному политическому лидеру, когда он лично звонит и просит поддержать своего кандидата; с другой стороны, опасно связывать себя обещанием. Впрочем, ни обещание, ни отказ без последствий не пройдут. Гордон любил вмешиваться в игру, и каждое его вмешательство неизменно оборачивалось катастрофой. В марте 2002 года он потребовал от Тони позвонить Шрёдеру и сказать, что предложенный им на пост председателя МВФ Хорст Кёлер никуда не годится. Тони послушался, однако Шрёдер по телефону в сильных выражениях стал давить на него, сулить золотые горы и объяснять, что уже объявил о назначении, и теперь, если Тони не поддержит Кёлера, он, Шрёдер, потеряет лицо. Тони согласился, Гордон же, когда пронюхал об этом, предпринял попытку запретить пресс-бюро Номера 10 объявлять о нашей поддержке. В случае с Полом Вулфовицем, которого Буш в 2005 году хотел сделать главой Всемирного банка, Гордон применил тот же прием — потребовал от Тони наложить вето на кандидатуру Вулфовица. Мы не видели причин сопротивляться назначению; в конце концов, должность американская, Буш имеет право отдать ее, кому пожелает. Отклонив Вулфовица, мы бы только одно получили взамен — пожизненного заклятого врага. Был и такой американский кандидат, за которого мы бы руками и ногами голосовали, — Билл Клинтон. Буш немало удивил нас, в 2005 году предложив назначить Клинтона генеральным секретарем ООН. Генсек из Клинтона получился бы сильный (именно это качество от генсека и требуется), но, увы, по условиям конвенции ООН эту должность не может занимать гражданин одной из пяти стран — постоянных членов Совета Безопасности.
Основная проблема с ООН в ее нынешнем виде — тот факт, что членство в Совете Безопасности больше не отражает реального веса страны в мире. Конечно, никто из членов не уйдет ни за какие коврижки; столь же безнадежное дело — определять новых членов. Нигерия не пожелает видеть ЮАР представителем Африканского континента; Мексика не потерпит, если мы примем Бразилию, а ее обойдем. Что уж говорить о Китае в связи с возможностью вступления Индии! Таким образом, ООН мало того что теряет влияние, так еще и становится попросту неуместной. Уразумев собственную неспособность качественно изменить членов Совета Безопасности, мы попытались из Большой семерки сделать новый, репрезентативный, глобальный орган. Для начала оставили в ней только глав правительств и избавились от текучки министров иностранных дел и министров финансов. Кроме того, в 1998 году мы формально включили Россию, и Большая семерка стала Большой восьмеркой. Саммит состоялся в Уэстон-парке, впечатляющей усадьбе близ Бирмингема, месте уютном и уединенном. Особенно мне запомнилось почти паническое беспокойство сотрудников секретной службы США, когда они внезапно «потеряли» президента Клинтона. Клинтон всего-навсего гулял по парку в обществе Жана Кретьена, воздухом дышал. Я показал, в каком направлении удалился Клинтон, и доблестные ребята тотчас
Поскольку Россия потеряла статус сверхдержавы, включение ее в Большую восьмерку можно было бы счесть ошибкой, особенно если принять во внимание российскую экономику. Однако нам необходимо контролировать русских — значит, надо всячески выказывать им уважение. Русские очень обижаются, когда их не сажают за стол вместе с ведущими лидерами, поэтому мы из кожи вон лезли, чтобы им угодить. Тони рискнул поддержать Владимира Путина еще прежде, чем тот стал президентом. В декабре 1999 года мы решили, что Путин производит впечатление реформатора, и Тони отправился в Санкт-Петербург. Президентская выборная кампания была в разгаре. Тони, в отличие от других лидеров западных стран, сквозь пальцы смотрел на путинские действия в Чечне; защищал Путина перед западными журналистами на совместной пресс-конференции. Встреча с Путиным имела место в Петергофе, только что отреставрированном; на выезде из Санкт-Петербурга Путин указал Тони на обшарпанный многоквартирный дом, где прошло его детство. Во дворце нас обязали надеть специальные музейные шлепанцы, чтобы не попортить паркет. Родерика Лайна, нашего посла, угораздило в самом начале сессии взгромоздиться на бесценный стул XVІІ века. Стул сломался. Путин потребовал компенсации, причем за шутливым тоном скрывалось самое серьезное недовольство.
Путин немало впечатлил нас тем, что ни разу за все время встречи не заглянул в записи; у него их вообще не было. А ведь даже лидеры вроде Альберта Гора не полагались на собственную память и пользовались записями; по крайней мере при переходе от одной темы к другой. В тот вечер Путин повез нас в Кировский театр оперы и балета [216] на оперу о победе русских над Наполеоном в 1812 году [217] . Нам понравилось это ощущение — разделять триумф с русскими, сидя в царской ложе; особенно приятно было видеть попранный французский флаг. Так Путин стал другом Британии; правда, ненадолго. В разгар скандала со спорными бюллетенями [218] на американских президентских выборах Путин даже звонил нам — спрашивал, следует ли уже поздравлять Буша с победой. Мы посоветовали подождать.
216
Так у автора. Такое название Мариинский театр носил с 1934 по 1992 год.
217
Имеется в виду опера С. Прокофьева «Война и мир».
218
Речь идет о 19 000 бюллетеней с голосами за А. Гора (2000). Эти бюллетени не были учтены при подсчете голосов, т.к. на бумаге имелись надорванности и помарки. Такие бюллетени получили название «чады» (от англ, «chad» — обрывок бумаги).
Построение дружеских отношений усложнилось после того, как русские убили на нашей территории диссидента; особенно нам не понравилось, что они при этом поставили под удар жизни многих других людей. Когда обнаружилось, что несколько самолетов «Бритиш Эйрвейз», совершавших рейсы Лондон—Москва, заражены радиацией, команда одного из них оставила самолет в московском аэропорту. Два радиоактивных следа крест-накрест пересекали Лондон — один тянулся за незадачливой жертвой Александром Литвиненко, другой — за убийцей, вернувшимся в Москву. Мы рассматривали способы отмщения, — например, могли усложнить процесс получения британской визы; однако Тони отверг все наши планы, заявив, что достаточно «заморозить» отношения с Россией. Кстати, тогда нас не поддержали ни американцы, ни европейцы.
Вообще если надо построить долгосрочные теплые отношения с лидером другой страны, хорошо бы начать строительство, когда этот лидер особенно уязвим; именно так у Тони вышло с Биллом Клинтоном, замученным скандалом с Моникой Левински. Скандал набирал обороты; Тони велел мне передать Клинтону ободряющее письмо через его помощника Сидни Блюменталя. Блюменталь сообщил, что сотрудники Белого дома паникуют, но Клинтон очень благодарен за поддержку. 27 января 1998 года Тони позвонил Клинтону и услышал, что Клинтон не хочет обсуждать по телефону что бы то ни было. Еще бы — разве может президент рассчитывать на конфиденциальность разговора, когда вокруг толкутся десятки помощников? Зато Клинтон выразил надежду на откровенный разговор, если Тони приедет к нему в гости. Неделю спустя мы прилетели в Вашингтон. Это был первый официальный визит Тони как премьер-министра на арендованном «Конкорде». Мы приземлились на военной авиабазе «Эндрюс»; бушевала гроза, и запланированный салют из девятнадцати орудий пришлось отменить. Тони остановился в Блэр-хаус [219] , официальной гостевой резиденции рядом с Белым домом; Клинтон в приветственной речи пошутил: дескать, отныне и вовеки под «Блэром» будут разуметь британского премьера. Клинтон и Тони отправились с визитом в школу Блэра [220] , неподалеку от Вашингтона. Тони подготовил серьезную речь о пользе образования, но оставил попытки ее прочесть, едва вошел в спортзал, битком набитый учениками в футболках с его именем, притом настроенными весьма буйно. Всякий раз, когда с уст Клинтона срывалось слово «Блэр», зал разражался одобрительными выкриками. Встреча очень взбодрила Клинтона, который в последнее время только и думал, что о скандале с Левински.
219
Особняк, построенный в 1824 году, принадлежал журналисту Фрэнсису Престону Блэру. Его газета была полуофициальным голосом администрации, к советам прислушивался сам президент. Блэр печатал протоколы Конгресса США.
220
Названа в честь Монтгомери Блэра, американского юриста, соратника Авраама Линкольна.