Новый Мир: Поколение Z
Шрифт:
– Я бы узнал – возражает – к тому же, признаться, я сам боялся остаться один. Совсем один. Да, вопящий младенец сомнительная компания в новом мире, но это лучше, чем полное одиночество. В одиночестве люди сходят с ума..
Он мог бегать в лесу по кругу и в итоге умереть от жажды.
Мог сдаться и быть застигнутым Имитационными.
Но ему повезло.
Нам обоим тогда повезло.
На третьи сутки он набрел на какую-то лесную общину. Повезло и в том, что набрел. И в том, что это оказались Люди.
Потому что
Он решил, что это либо спасение, либо смерть.
Что он уже устал для дальнейших бегов.
Ему было семнадцать и он был до смерти напуган и изнеможен.
Нам нужна была вода. И еда.
Но получили мы гораздо большее.
..когда мы туда пришли, в этой общине было человек 50 – говорит папа – сейчас это кажется невероятно большой цифрой. Но по сравнению с Убежищем, откуда мы бежали и где было несколько тысяч.. эти 50 казались просто каплей в море..
Они не передавали по радио свои сигналы.
Не говорили координаты.
Они просто жили в чаще леса и принимали всех, кому нужна была помощь. Не знаю, как они продержались так долго – учитывая, что они совершенно никого и никак не проверяли на Имитационность.
Как папа потом понял, в Старом мире костяк общины был чем-то вроде религиозных фанатиков а-ля «получил по левой – подставь правую». А остальные были просто рады остаться там, потому не возникали на новых «беспроверочных».
Ведь сами однажды туда так же пришли.
..они приняли меня, даже толком не выслушав, откуда я и почему с ребенком оказался в лесу. Дали все необходимое, на следующий день объяснили уклад – говорит папа – все в этой общине были чем-то заняты. Так они выживали. Не знаю откуда, но у них там была своя скотина. Немногочисленная, но все же. Курицы – от них получали яйца. Которым становилось худо – пускали на мясо. Часть яиц ели, часть давали высидеть на цыплят, которые вырастут в новых куриц. Они сами достраивали строения к своему дому, имея в наличии лишь ручную пилу, молоток, деревья да божье слово. Они были в конец ненормальными..
Но именно эти ненормальные помогли нам прожить еще пять лет.
Пожалуй, самые сложные пять лет – когда ребенок не понимает, что к чему, постоянно кричит и не может передвигаться сам.
Эти ступени моего взросления папа смог преодолеть, находясь в безопасности, при еде и без вынужденных скитаний.
Думаю, тут нам обоим повезло второй раз.
Не думаю, что мы бы долго протянули в том темпе, что первые два дня.
Естественно, с годами община разрасталась. К своим пяти лет (мои первые воспоминания) даже я помню, какое приличное количество людей там было. Цифр я не знал, но как говорит папа – было их к концу уже чуть ли не под три сотни.
Неудивительно, что в итоге Они на нас вышли и напали.
Мы стали слишком большой группой. Слишком большим скоплением людей.
А
Тогда скоплением считалось три сотни.
Сейчас, спустя пятнадцать лет, думаю и десять сплоченных людей станет причиной их нападения.
К тому же, мы были скоплением людей, совершенно никак не проверявших прибывающих на Имитационность.
Это случилось днем.
Хотя, наверное, любой из нас если и думал о таком варианте, то ставил на ночь. Мол, все спят, а злостные Они нападают на нас под светом луны.
Нет, в самый разгар дня.
Не знаю, сколько людей успело тогда унести ноги. Вряд ли мы были единственными, но и вряд ли таких, как мы, было много.
Помню я мало, но помню испуганное лицо папы. Ему было двадцать два, но для меня он тогда казался самым взрослым из всех взрослых. Он схватил меня на руки и побежал в лес.
…когда они напали впервые, в убежище, я оцепенел – рассказывает он – просто встал, как вкопанный, не в силах принять, что это в самом деле происходит на яву. Когда же это случилось во второй раз – я был готов. Был готов к такому исходу, как наверняка бы был к нему всегда готов Итан. Или Шона. Я знал, что даже секунда замешательства будет стоить жизни..
Я слышал крики.
Вопли.
Я не думал, что это такая игра.
Уже не тогда.
Папа воспитывал меня, с детства приспособленным к новому миру. Пожалуй, еще раньше, чем «Па-па», я начал говорить «Они». Конечно, всю степень ответственности я смог понять лишь уже будучи подростком, но я не рос в иллюзии безопасности и знал, что смерть поджидает каждого наивного простака.
Каждого, что готов пожертвовать минутой ради баночки консервы.
Потому что иной раз минута может стоить жизни.
Я понимал, что если отец схватил меня и мы бежим прочь, прочь от людей, с которыми живем, прочь от нашего дома и самодельных деревянных игрушек под вопли и крики – значит пришли Они.
Они могли прийти куда угодно и когда угодно.
Надо было быть постоянно готовым к их появлению.
Предупрежден – значит вооружен.
Первыми умирают те, кто надеются, что в безопасности. Кто мнят себя избранниками божьими и считают, что хоть где-то в этом мире остался безопасный угол.
Выживают те, кто отдают отчет – что безопасности нет нигде.
На чеку стоит быть постоянно.
Но на чеку и на паранойе – вещи разные.
Как бы абсурдно это не было, но как раз-таки те, кто мнят себя в безопасности – оказываются настоящими поехавшими. А те, кто готов к опасности в любой момент – более коммуникабельными и адекватными.
Это я понял, когда мы начали с папой жить в постоянном движении.
Сразу после нападения на общину.
Если не требовалось бежать, сломя голова, как можно быстрее – то я уверенно ходил сам. Бегал, но не так быстро, как папа. А немного прибавив в годах, стал и ему помогать с какой-то ношей.