Новый мир. Книга 1: Начало. Часть первая
Шрифт:
Впрочем, ее слова потому так меня задели, что ударили по больному месту. Ведь я и раньше чувствовал, что у мамы с папой произошла какая-то ссора. Просто старался не придавать этому значения. В последнее время мамино выздоровление отставило все прочее на второй план, в нашей семье царило полное благополучие, и я и думать об этом забыл. Но Костины слова разбередили старую рану. И что она могла об этом знать?! Скорее всего, подслушала что-то у себя дома. Ее мама вроде работает в нашей администрации — кажется, каким-то там бухгалтером или секретарем. Должно быть, это там курсируют какие-то слухи о личной жизни моих родителей. Но мало
Все это кипело во мне, пока я не завершил уборку. Но даже когда мы с Ионеску выходили из класса, с моего языка не слетел мучивший меня вопрос. Нет уж, я не обрадую сплетницу тем, что покажу, как ее слова меня уязвили.
— Пока! — помахала она мне рукой со всем возможным показным дружелюбием. — Хороших праздников!
— И тебе того же, — пробубнил я, когда спина одноклассницы уже скрылась за углом коридора.
Ее родители не разрешили ей принять участие в воскресной экскурсии, да и сама она не слишком туда рвалась, так что для нее на этом учебная неделя закончилась. Мне же предстояло еще пройти медицинский осмотр — сущая формальность, учитывая мое здоровье, но все-таки обязательная для всех.
Когда я подошел к нашему медицинскому пункту, там было практически пусто. Большая часть одноклассников уже прошла осмотр и отправилась предаваться пятничным развлечениям. В небольшой очереди остались Серафим Флоря, Карол Дэнуцеску и Вита Лукьяненко.
Вита, как всегда, сидела в одиночестве. В ее бирюзовых глазах застыло такое же задумчиво-отрешенное выражение, какое бывает у людей при просмотре видео через сетчаточник — только вот у Виты никогда не было сетчаточника.
Серафим и Карол, прислушиваясь к звукам из-за закрытой двери медицинского кабинета тихо шептались о чем-то и периодически давились приступами хохота. Флоря совершенно не выглядел расстроенным из-за очередной провальной попытки сдать историю — похоже, в его крошечном мозге просто не умещалось понимание причин и последствий своих действий.
— Над чем ржете? — поинтересовался я.
— Ой, не могу, — сгибаясь пополам, Карол махнул рукой в сторону двери. — Коваль там минут двадцать уже перечисляет свои болячки! Дебил! Его не то что из селения выпускать нельзя — надо прям сейчас в больницу отправлять!
— Тоже мне, хохма, — пожал плечами я, не разделив их веселья. — Ты-то, Флоря, чего ржешь? Чтоб ты не сомневался, тебя тоже сейчас забракуют. Или тебя в спецмедгруппу по физре из-за богатырского здоровья записали?
— Да я сам мамку попросил меня записать. Впадло мне напрягаться!
— Да что ты говоришь?! — с презрительной усмешкой передразнил его я. — Да ты задницу свою еле по коридору волочешь! Ладно бы еще ты был при этом зубрилой — так ты ж ни на одном уроке двух слов связать не можешь!
Серафим обиженно потупился, но вступать со мной в перепалку не решился. Даже не знаю, чего я на него так набросился — вообще-то в мои привычки не входит вымещать свою злость на слабаках и неудачниках. Это все из-за Кости, этой сучки с ее ядовитым языком!
Карол засмеялся пуще прежнего, с легкостью приняв своего приятеля за новый объект насмешек. Я посмотрел на него неодобрительно. Его сухощавое остренькое веснушчатое личико, обрамленное рыжими волосами, да еще и мерзкий непрекращающийся хохот — ну прям вылитая гиена. Мне захотелось сказать ему что-нибудь не менее обидное, чем Флоре. И уж я бы отыскал подходящие слова. Но как раз в тот момент, когда они готовы были сорваться у меня с языка, дверь медпункта открылась и оттуда грустно выбрел Боря. Своей медленной походкой вразвалочку и ссутулившимися плечами он напоминал мультяшного медвежонка.
— Как дела, дружище? — пока Карол поспешил шмыгнуть в медпункт, дружелюбнее обычного обратился я к однокласснику, потрепав его по плечу. — Чего пригорюнился?
Немного удивленный этим жестом, Коваль посмотрел на меня с благодарностью и, как обычно, с тенью смущения. Бедный Боря, наверное, испытывал смущение даже когда спал.
— Не пускают, — опустив глаза, шепнул он. — Я ее как только не пытался уговорить — ничего не помогает. Говорит, что с моей астмой и аритмией мне туда нельзя.
— Не расстраивайся. Думаешь, это прямо так сильно интересно — пройтись туда-назад строем под дудочку физрука и посмотреть на старые развалины? — попробовал утешить его я, хотя заверения мои прозвучали, пожалуй, без должной искренности. — Мы наснимаем там видяшек — увидишь то же, что и мы, но не придется плестись по бездорожью под горку!
— Вообще-то нельзя так говорить про церковь, — неожиданно прошептала Вита, по-прежнему сидя рядом с остекленевшим взглядом. — Вы разве не знаете, что это дом, в котором живет сам Господь Бог? У него даже стены священные, каждый кирпичик. А вы говорите — «развалина».
— Какой такой там живет бог? — глупо ухмыльнулся Флоря. — Старый Прохор там живет, да и только! Не знаем мы, что ли?! Ты, Вита, совсем прибацаная!
— Это ты глупый и ничего не понимаешь!..
Мы какое-то время наблюдали за развитием спора между двумя по-своему выдающимися личностями, одну из которых все считали чокнутой, а второго — непроходимым тупицей, но вскоре отвлеклись от этого зрелища. Коваль еще раз вздохнул — так печально, что этот вздох мог бы разжалобить камень.
— Спасибо, Димитрис, — Борис выдавил из себя улыбку. — Знаю, что ты это говоришь только для того, чтобы мне было не так обидно… но спасибо.
— Держись, дружище, — я еще раз дружески потрепал его по спине. — Зато ты историю сдал. В отличие от некоторых.
— Ну да, — с несчастным видом тот пожал плечами.
Вряд ли мне удалось поднять бедняге настроение — так он и ушел на выходные, повесив нос. Провожая Коваля взглядом, я искренне ему посочувствовал и дал себе твердое обещание всерьез попробовать убедить школьного врача допустить-таки его к походу. Но вскоре мои мысли сами собой отдалились от Бори и вернулись к теме, которая донимала меня после услышанного от Кости. Так я и стоял, прогруженный, перебирая в памяти кое-какие неоднозначные семейные воспоминания, которые прежде старался лишний раз не ворошить, пока не прошли медосмотр Серафим (отрицательно) и Вита (положительно) и раздавшийся из-за двери окрик «Следующий! Или все уже?!» не вывел меня из ступора.
— Здравствуйте, Габриэла, — поздоровался я, заходя в кабинет.
Немного непривычно обращаться просто по имени к этой взрослой, если не сказать пожилой женщине — ведь школьные порядки предписывали обращение по имени и отчеству. Но худощавая остроносая румынка никогда не признавала другого обращения, нежели просто «Габриэла». Ее называли так все, кто знал. А знали ее, пожалуй, все старожилы Генераторного. В селении не так много представителей медицинской профессии и все они ценятся на вес золота.