Новый мир. Книга 2: Разлом. Часть вторая
Шрифт:
Пока ждал ее, внимательнее осмотрел наше укрытие. Недалеко от спального места обнаружил остатки костра. Угли все еще хранили на себе легкий запах мяса и почему-то горелой шерсти. От запаха к горлу подступила тошнота. «Валькирия» странно действовала на вкусовые рецепторы: иногда полностью атрофировала их, а иногда обостряла до такой степени, что малейший вкус или запах еды воспринимался настолько остро, что невозможно было заставить себя проглотить хоть кусок. По этой причине в наши наборы выдавали синтетические продовольственные пайки, не имеющие вкуса и запаха.
Совсем
Я еще раз настырнее порылся в обоих рюкзаках, но воды там так и не нашел. Переборов смешанные ощущения, отхлебнул из банки энергетик. Химический привкус жидкости, только претворяющейся, что содержит кофе, был мерзким, но я отхлебнул еще раз, и снова, пока опустевшая жестяная банка не сжалась у меня в руке. Чтобы занять себя чем-то, отложил автомат, сделал осторожную растяжку и разминку. Поприседал, попробовал отжиматься от пола.
Шаги я услышал издали. Сразу узнал их. Сердце в груди радостно забилось. Но почему-то я сделал вид, что ничего не заметил.
— О, Господи! — воскликнула Маричка, заходя на мельницу, и ее озабоченное лицо просияло искренней радостью. — Я шла сюда и гадала, жив ли ты еще! А ты решил заняться утренней физкультурой?!
Странно, но при появлении этой почти незнакомой мне девушки я ощутил в душе необычный подъем. В какой-то момент во мне даже шевельнулся странный порыв подойти к ней и обнять ее, прижать к груди. Но я замялся, не решился на это, запутался в несвойственных легионеру мыслях.
— Где ты была? — спросил я, и мой голос прозвучал строже, чем я хотел.
Она красноречиво тряхнула шлейками двух рюкзаков, которые тащила на плечах. Я вдруг обратил внимание, что вместо ее поношенной ночной сорочки на Маричке нормальная добротная одежда — коричневые ботинки-говнодавы, слегка коротковатые на нее армейские штаны из плотной ткани камуфляжной расцветки, водолазка болотного цвета с воротником под горло и маловатая на нее коричневая куртка из свиной кожи с красной «комсомольской» повязкой на рукаве. Я хорошо помнил, на ком я прежде видел такое снаряжение.
— Пришлось впору? — спросил я, кивнув на новую экипировку.
— Слегка маловато, — пожаловалась Маричка, и ее щеки покрыл легкий румянец. — Этой девчонке выдадут новое снаряжение, когда ее найдут. А я устала таскаться по холоду и под дождем в ночнушке и босиком…
— Да кто спорит?! — фыркнул я. — Я не о том беспокоюсь. Я так и не могу понять, куда и зачем ты…
— Ты не помнишь? Нам пришлось оставить часть снаряжения по дороге, когда тебе стало… ну, совсем тяжело идти. Я возвращалась за ними, пока их не нашел кто-то другой.
— Ты ради этого рисковала? Ради этих двух рюкзаков?! — недоверчиво переспросил я.
— Там должна быть
В первом же рюкзаке действительно нашлась в самом верху пластиковая бутылка с прозрачной жидкостью, очень похожей на воду. Маричка торжествующе потрясла ею передо мной, призывая признать ее правоту.
— Возвращаться было очень опасно, — произнес я вместо «Спасибо». — Особенно после ляпа, который я совершил вчера. Стоило избавиться от свидетелей. На меня словно напало какое-то наваждение. Не знаю, почему я…
— Я рад, что ты поступил так, — мягко перебила меня девушка с благодарностью в голосе. — Убийство этих детей ничего бы не изменило.
— Люди перестают быть детьми, когда берут в руки оружие, — угрюмо ответил я одной мудростью, которую услышал в незапамятные времена от человека, хорошо умеющего оправдывать паскудные дела. — Их наверняка уже нашли, и они выведут преследователей на наш след! А ты своим походом еще облегчила им задачу! Возможно, в эту самую минуту нас окружает группа захвата!..
— Знаешь, машина все еще стоит там, где мы ее оставили. Их пока никто даже не нашел.
— Надеюсь, ты шутишь. Ты что, подходила так близко?!
— Кхе-кхе-кхе-кхе… извини, я… кхе-кхе…
Приступ кашля на этот раз был особенно силен. Отвернувшись, Маричка неловко сплюнула в сторону.
— Ты в порядке? — спросил я, чувствуя, как моя тревога и раздражение немного остывают.
— Да, — отдышавшись, она вновь повернулась ко мне и продолжила прерванную речь: — У меня не было выбора. Мы же оставили лишние рюкзаки, не отходя от машины. Так что знай — никто не нашел эту машину. Они там так и лежат, как мы их оставили. Выглядят плохо. Бедняги, скорее всего, умрут от ран или от жажды раньше, чем их кто-то найдет. Мне из-за этого не по себе.
— Да плевать на них! Тебе сказочно повезло, что ты не попалась, вернувшись к той машине! — пробормотал я, качая головой в знак неодобрения.
— Я была очень осторожна.
— Кроме евразийцев, на пустошах еще много опасностей. Ты забыла о собаках? И дело не только в них! Большинство местных не сделают ничего доброго, встретив одинокую безоружную женщину.
— Димитрис, я прожила здесь большую часть жизни, — напомнила мне девушка. — Поверь, моя жизнь не была беззаботной.
Я потупился, вдруг сообразив, что так оно и было.
— Что со мной такого можно сделать? — фаталистически пожала плечами она. — Меня невозможно обокрасть, у меня нет ничего… ну, кроме этих рюкзаков. Забрали бы их — так бы и было, вернулась бы с пустыми руками, как ушла. Выгляжу я… кхе-кхе-кхе… паршиво, но, если бы все равно решили изнасиловать, я бы пожаловалась, что у меня туберкулез. С моим постоянным кашлем в это очень легко поверить. Раньше срабатывало. А не сработало бы — ну, тогда б перетерпела. Могли разве что убить, просто для развлечения. Или продать, в рабство там, или на органы. Но на этот риск ради воды я решила пойти. У меня не было выбора. Я думала, что от этой воды может зависеть твоя жизнь!