Новый мир. Книга 4: Правда
Шрифт:
— Пусть будет так, если я смогу потянуть за собой Чхона.
— А ты уверен, что сможешь? Как ты вообще можешь знать, чьим интересам на самом деле служит любой человек из вашей правоохранительной системы или спецслужб? Что, если человек, которому ты решишь сдаться, окажется их союзником? Ты об этом не думал?
Я крепко задумался.
— Эта прокурор, Анна Миллер. Она редкая сука, умная и безжалостная. Но при этом кажется принципиальной. Не думаю, что она служит чьим-то интересам, кроме тех, которые считает «интересами Содружества».
— Ты не можешь этого знать. И не можешь знать, что она считает «интересами Содружества».
— Не могу, — подтвердил я.
Переведя взгляд на Мей, я спросил:
— Как считаешь, товарищи из МГБ помогут раздобыть ее прямой номер?
§ 39
Над
Челнок лавировал в редком в это время суток воздушном транспортом потоке, между аэростатов, проносясь над аккуратненькими жилыми и административно-офисными кварталами, пока небо впереди, до самого горизонта, не очистилось. Около мили мы летели над неприглядной городской периферией, складами и производственными сооружениями, пока не перелетели через 20-футовый сетчатый забор, вдоль которого через каждые 200–300 ярдов были установлены сторожевые посты охраны.
Когда к нам прицепилась на небольшом удалении пара скоростных дронов-перехватчиков, принадлежащих службе охраны порядка, я решил, что это конец.
— Не беспокойся, — раздался у меня в наушнике голос Мей Юнг (или, вернее, Чанг). — Это стандартная процедура. Передают пилоту стандартное предупреждение о приближении к границе безопасной зоны и об отказе от ответственности в случае ее покидания.
Ее информация подтвердилась — пилот челнока свой курс не поменял, а охранные дроны не шли на дальнейшее сближение. Мы пролетели над 500-ярдовой буферной зоной, на голой земле которой не было видно растительности, и, судя по единичным старым черным воронкам от взрывов, разместилось минное поле. Оставили за собой еще один забор, предупреждающие знаки на котором возвещали о высоком напряжении. В этом месте дроны отстали.
Мы вынырнули из-под искусственного озонового купола, и небо наверху приобрело естественный серо-стальной оттенок. Внизу был сухой грунт, изредка прорезаемый сухим кустарником или колючей травой. То тут, то там виднелись вырубки, оставшиеся на месте засохших полос леса, и борозды от пересохших рек. Автомобильные дороги были очищены от брошенных машин, а старые линии электропередач — отремонтированы или демонтированы, демонстрируя, что люди постепенно снова становятся хозяевами на этом участке пустошей. На пустынной местности раскинулись, в одиночку или небольшими группками, невысокие загородные объекты довоенной застройки — фермы, поместья, небольшие заводики. Большинство строений были заброшены и от времени разваливались. Некоторые, однако, были отремонтированы, огорожены заборами и освещены, или даже накрытым маленьким куполом благодаря микро-озоногенератору.
Челнок, оставаясь на высоте не больше трехсот футов и сохраняя стабильную скорость порядка 200 м/ч, скользил над равнинами и невысокими холмами. Через заднее стекло я мог видеть, как живописный Сент-Этьен, над которым висело облако разноцветных аэростатов, удаляется.
— Даже сейчас еще не поздно передумать, — услышал я в своем ухе голос Мей.
— Я уже все решил, Мей, — ответил я твердо. — Но спасибо.
Преодолев примерно 10–12 миль, челнок замедлился и начал выполнять маневр снижения. Когда он обогнул пятисотфутовый холм, на котором стояла старая церковь, Сент-Этьен окончательно скрылся из поля зрения. Челнок снизился около группы довоенных построек, напоминающих конюшни. Поваленные ограды, дыры в крышах зданий и грунтовая дорога, очертания которой почти стерлись и перемежевались островками колючей полевой травы, красноречиво свидетельствовали о том, что это место заброшено.
— Удачи тебе, Дима. Я верю, что мы с тобой еще увидимся.
— Я тоже надеюсь на это, Мей. Спасибо тебе за все.
Едва челнок приземлился, пилот, не заглушая мотор, не говоря мне ни слова и даже не поворачиваясь ко мне, нажал кнопку, которая открыла дверь пассажирского салона. Я спрыгнул на сухую землю. Дверь сразу же закрылась — и меньше чем через минуту челнок уже стремительно скрылся за холмом, направляясь обратно в сторону города.
Я остался стоять в одиночестве посреди поля, ярдах в пятидесяти от группы построек. На глазах были очки-авиаторы, а на голове — блейзер, так что я надеялся, что солнце, которое только-только поднималось над горизонтом, не успеет причинить мне большого вреда за короткое время. Да и вряд ли именно солнце являлось моей самой большой причиной для беспокойства.
Посмотрев на церковь на холме, который высился над долиной, я подумал, что сидящий там снайпер смог бы «снять» меня с такой же легкостью, как мишень в тире. Для современных снайперских систем, которые осуществляют прицеливание при помощи компьютера, расстояние в 1000 ярдов не было критичным, а в Легионе было несколько снайперов, которые способны были поразить цель с 2500 ярдов. Впрочем, может быть, снайпер и не требовался. Стрелок с обыкновенной штурмовой винтовкой, скрываясь в одной из близлежащих построек, мог подстрелить меня так же легко. Гипотетический убийца мог бы при желании даже открыто выйти мне навстречу и выстрелить мне в грудь из пистолета, смеясь в лицо. Я не имел при себе оружия. Прекрасно понимал — если мои расчеты не оправдались, если меня тут будут подстерегать убийцы, то оружие мне не поможет.
— Что ж, — произнес я тихо. — С Богом.
Я включил на своем коммуникаторе видеозапись, которая несколько секунд назад была загружена в Интернет. Запись была сделана в евразийском торговом представительстве примерно за час до вылета оттуда. Мое лицо виднелось в приглушённом свете настольной лампы.
— Добрый день. Это Димитрис Войцеховский, тот самый. И я все еще жив. До вас, наверное, дошли слухи о том, что меня пытались похитить или убить в Сент-Этьене. Так вот, это правда. Это были наемники, ветераны спецподразделений частных военных компаний, включая эскадрон «Сатана» и корпус «Крестоносцы». Я не знаю, кто был их заказчиком. Но об этом легко догадаться. Я выжил лишь чудом, благодаря помощи, пришедший с очень неожиданной стороны. Я хотел бы опередить своих недоброжелателей, и первым признать, что эта запись делается в торговом представительстве Евразийского Союза в Сент-Этьене. Моя подруга детства, а ныне сотрудник прокуратуры Нового Шэньчжэня и член Коммунистической партии Китая, Мей Чанг, прибывшая в город по поручению кого-то из высокопоставленных лиц Евразийского Союза, посоветовала мне ходатайствовать о получении политического убежища там. Я отклонил это предложение. Причина такого ответа — не в моей неприязни к Союзу или недоверии к предложению Мей. Мой отец говорил, что даже самые глубокие обиды и самую давнюю вражду, которые существуют между людьми, народами или государствами, можно и нужно принести в жертву во имя мира. И я до сих пор серьезно отношусь к его словам. Причина моего решения в другом — я не намерен прятаться и убегать. Борьба за правду, которую я начал, важнее моей жизни. И я буду верен себе в этой борьбе до конца. Только что я вышел на связь со специальным прокурором Анной Миллер. Я объявил ей свою готовность повторить показания, которые я дал в студии у Барри Гоффмана, под присягой, и пройти полное сканирование сознания на аппаратуре СБС. Я согласовал условия своей сдачи в руки властям. К тому времени, как эта запись увидит свет, скорее всего, этот процесс уже будет завершен. И я призываю всех, кому не безразличны преступления, которые я разоблачил — помогите мне. Я не хочу, чтобы вы требовали моего освобождения или моей амнистии. Нет. Я готов ответить за то, что я сделал. Я прошу о другом. Требуйте от властей ответа и отчета о расследовании. Не принимайте никаких отмазок и отговорок. Не позвольте им замять это дело. Не допустите, чтобы настоящие преступники — все эти Окифоры, Брауны, Чхоны и Гаррисоны, а также те, кто их спонсировал, покрывал и покровительствовал им — остались безнаказанными. Не позвольте им подсунуть вместо себя козлов отпущения, свалить все на исполнителей, которых они накачали наркотиками и сделали безвольными орудиями в своих руках. Больше никакой лжи — даже «во имя общего блага». Это то, для чего нужна «Правда о войне». То, за что я борюсь. И я никогда не отступлю.
Около пяти минут я нетерпеливо притаптывал ногой и изредка прохаживался по полю из стороны в сторону. Ничего не происходило — лишь ветер гонял по полю песок и высохшие стебли колючей травы. Я начал уже задумываться над тем, не найти ли мне прибежище в одной из заброшенных построек. Но в этот момент небо над моей головой прорезал резкий свист реактивных двигателей. Сквозь завесу облаков я не смог разглядеть самолетов — скорее всего, пилотируемых истребителей-бомбардировщиков — которые пронеслись в сторону Сент-Этьена. ВВС Содружества проделывали такое всю прошедшую неделю. Но в этот раз я не сомневался: их появление тут — не совпадение.