Новый мир. Книга 4: Правда
Шрифт:
§ 33
Сознание вернулось в тот самый момент, как кислородная маска была снята с лица. Я сделал глубокий вдох. Несколько раз моргнул. Еще не очень хорошо понимая, что происходит, позволил двум ассистенткам помочь мне подняться из ложа. Ничего мне не объясняя, они исчезли за кулисами, оставив меня в одиночестве. Широкая темная завеса, ограждающая мраморную комнату погружений в воспоминания от основной студии начала отодвигаться.
Ноги сделались ватными, но я все же заставил себя сделать десяток шагов по мрамору, чтобы подойти к микрофону на высокой подставке, который находился на круглом клочке ярко освещенного
С разных сторон в воздухе висели широкие дисплеи, на которых я видел картинку, которая сейчас передавалась в эфир. Самый большой дисплей находился у меня за спиной, но еще один был напротив, и на нем я видел высокого седого мужчину в черном костюме и белой рубашке, который шатающейся походкой приближался к микрофону. Лицо, покрытое страшными шрамами, особенно заметными при таком ярком освещении, было ошарашенным, словно у утопающего, только что вынырнувшего из ледяной воды. Таймер над экраном вел обратный отсчет: 19:40, 19:39…
Вряд ли слово «шок» или «усталость» правильно описывают то, что я чувствовал. Примерно таким же точным было бы слово «жажда», если примерить его к ощущениям человека, который провел без капли воды несколько дней. Вернее было бы назвать это «полным моральным истощением». Лишь один раз я чувствовал нечто подобное — когда вышел из комы, в которой пробыл 353 дня, пережив 3 клинических смерти.
Но я все-таки нашел в себе силы, чтобы взять себя в руки и начать говорить.
— Меня зовут Димитрис. Димитрис Войцеховский. Знаю, что я — не тот, кого вы ждали сегодня здесь увидеть. И моя жизнь, которая только что пронеслась у вас перед глазами, вряд ли похожа на то, к чему вы привыкли.
В студии сохранялась молчание.
— Я очень многое хотел бы вам объяснить. Очень за многое и очень перед многими хотел бы попросить прощения. Но кое-что из того, что вы видели, не заслуживает оправдания. Только что я словно пережил это снова — и еще раз осознал непростительность, кошмарность того, что я видел. Что я делал.
Я на экране сглотнул слюну, переступил с ноги на ногу. Выглядел совсем уничтоженным. Но все-таки взял себя в руки, и произнес:
— Но есть причина, по которой я показал это вам.
И с этого момента мой голос начал крепнуть.
— Недавно меня избрали в правление Независимого союза отставников — контрактников. Эта организация, объединяющая людей, которые пережили примерно то же, что и я. Она долго боролась за право на своё существование в судах. И теперь снова рискует быть запрещенной, так как 25-го сентября ее участники спонтанно стали на защиту мирных демонстрантов на улицах Сиднея от произвола и жестокости полиции. Может быть, НСОК признан незаконным уже в эту минуту. Но это не отменяет обещания, которое я дал, предложив свою кандидатуру. Я сказал, что начну акцию, которая называется — «Правда о войне». И сегодня я выполняю свое обещание.
Я обвел зал долгим взглядом.
— Никакие слова не передадут то, что вы только что видели, лучше, чем эти картины говорят за себя сами. Но я боюсь, что найдутся те, кто попробует извратить все, запудрить вам мозги. Так что для начала я кое-что объясню сам.
Дальше я шел по пунктам.
— Мои родители получили значительные дозы радиации во время своих скитаний по пустошам в Темные
Искусственный интеллект суперкомпьютера, аккомпанирующего мне во время речи, сработал исправно — на экране появился снимок лица Роберта, вытянутый из соответствующего фрагмента моей памяти.
— Ленц числился офицером Войск обеспечения в Объединенных миротворческих силах. На самом деле он работал в СБС. Он отвечал за налаживание связей с независимыми общинами в Центральной Европе в интересах Содружества. Он предложил моему отцу принять участие в секретном проекте «Преображение». Речь шла о генетической модификации женской яйцеклетки и мужских сперматозоидов в лабораторных условиях, с использованием экспериментальных технологий, и дальнейшем искусственном оплодотворении моей матери. Проект проходил практически целиком за пределами Содружества, главным образом в отдаленных поселениях с плохими экологическими условиями, где люди готовы были идти на риск, чтобы получить шанс зачать здорового ребенка. Я не знаю точно, как долго длился этот проект, много ли людей приняли в нем участие. Подозреваю, что счет идет как минимум на тысячи. И лишь 10 % младенцев были рождены живыми и здоровыми, без отклонений. Я стал одним из них. Больше того — мне повезло сильнее всех. Я родился с потрясающим здоровьем — очень сильный и выносливый, с прекрасным иммунитетом. С самого детства за мной пристально наблюдали, регулярно возили на медицинские обследования, о смысле которых я не подозревал.
На экран был выведен стоп-кадр с глазами, пристально глядящими на маленького меня свозь окно на двери больничной палаты.
— Тогда я еще не знал, что человека, которому принадлежат эти глаза, зовут «Чхон». Я до сих пор не знаю, имя это, фамилия или псевдоним. Не знаю откуда он, сколько ему лет, откуда он появился. Я знаю лишь одно — это самый страшный и опасный человек из всех, которых мне приходилось встречать. А видел я, как вы могли убедиться, немало.
Никто в зале не проронил ни звука, и я продолжил.
— Чхон стоял у истоков программы «Преображение». Создание сверхлюдей — это его идея-фикс. Я заинтересовал его — он надеялся, что успех моей генной обработки можно будет поставить на поток. Но вскоре оказалось, что дело не в гениальных инженерных решениях генетиков, а в статистической аномалии, невероятно редком случае полезной мутации. Повторить такое было невозможно.
Я горько усмехнулся.
— К сожалению, это не спасло меня. Я до сих пор не знаю, знали ли об этом мои родители. Но своими подписями они закрепили договор с дьяволом. Душа и тело их сына с рождения принадлежали тем, кто посчитал себя его создателями. И эти люди взяли то, что они почитали своим, когда посчитали, что пришло время.
Таймер показывал 16:37 до конца моего времени.
— Мои родители не дожили до этого. Они еще раньше стали разменной монетой в руках того, кто оказал им «услугу» насчет их сына. Мой папа стоял у истоков создания Центральноевропейского Альянса. Знаю, вы слышали много плохого об этом образовании. Но я жил там и я знаю, что было на самом деле. Под флагом Альянса объединилось несколько десятков маленьких общин, чтобы защититься от общей угрозы — имперских амбиций так называемой Югославской Народной Республики, во главе которой стоял спятивший довоенный военачальник российской армии. Альянс решил проводить независимую от Содружества политику. Но это не входило в планы Роберта Ленца и его начальства.