Новый мир. Конец эпохи
Шрифт:
— Тогда тем более не надо этого делать. Как я буду жить, понимая, что сожрал кучу людей?
— А я не дам тебе жрать других! Буду тебе консервы носить, живность всякую… Ты, кстати, как относишься к корейской кухне?
Послышался сдавленный смешок, а после надрывный кашель. Лекс начал задыхаться, кровь полилась у него изо рта. Я судорожно схватилась за мужчину, а он внезапно затих и посмотрел на меня серьезным взглядом. Лекс достал из куртки пистолет и вложил его мне в руку.
— Жень, ты знаешь, что делать.
— Нет! Мы сейчас дойдем до выхода, я найду какой-нибудь транспорт…
— Жень, у меня не осталось времени. Я…
— Нет, ты не умрешь!
— Все мы когда-нибудь умрем.
— Но не сегодня!
— Женя, хватит. Мое время истекло. Пора прощаться. Возьми пистолет.
— Нет…
— Я сказал — возьми! — рявкнул мужчина и снова закашлялся.
Я тут же подхватила его и положила голову Лекса себе на колени. Как только друга отпустило, он уже спокойнее продолжил:
— Давай, девочка, так надо, — сказал он тоном, каким обычно уговаривают маленьких капризных детей.
Я дрожащими руками взяла оружие. Из моих глаз брызнули слезы. Я начала всхлипывать, а друг снова стал успокаивать меня, как будто это не он сейчас умирал, а я.
— Эй, не надо так переживать! Все нормально. Я уже давно этого ждал. Зато я опять встречусь со своей семьей и хоть высплюсь нормально, без голосов в голове. Не бойся, просто сделай это!
— Нет. И не перебивай меня! Я сделаю это, только когда ты обратишься! Пока жив, я не стану тебя убивать.
— Ну ты и живодерка! Так хочешь посмотреть, как я корчусь в агонии? — усмехнулся Лекс, а потом тише добавил: — Жень, спой мне что-нибудь.
— Что?
— Спой, а то как-то совсем тошно. Немецкий знаешь? Помнишь песню “Солнце” моей любимой группы?
— Блин, нет, я не знаю немецкий! И этот кошмар петь точно не буду!
— Ну вот! Что ж ты за хомяк такой зловредный! Даже последнюю волю умирающего исполнить не можешь.
— Ну извини, давай лучше что-нибудь другое, — усмехнувшись, сказала я, утирая рукавом слезы.
— О, давай тогда колыбельную какую, что ли!
— Колыбельную?
— Ну да! Дочке же наверняка что-то пела, когда она малышкой совсем была.
— Ладно… Вот хорошая! Аня, когда была маленькой, ее очень любила.
Я откашлялась и тихо запела, стараясь не расплакаться:
— Ой мороз, мороз, мороз, не показывай нам нос…[1]
— Эй, стопэ! Давай только не про холод и стужу. Как будто мне этого при жизни не хватало! Ты еще вспомни, что зима близко и сказку про Белых ходоков расскажи[2]!
— Блин, тебе не угодишь! Ладно, давай что-нибудь другое. Баю-баюшки-баю, не ложися на краю…[3]
— Жень, ты издеваешься? Меня и так всего искусали, живого места на мне не оставили, так зачем еще петь об этом?
— Прости, не подумала. А можно не колыбельную? А то я потом ее Ане петь не смогу.
— Так она у тебя вроде взрослая. Ладно, валяй что-нибудь другое! Но только не про холод и зубастых тварей!
— Хорошо. О, вот нормальная песня! Мне она когда-то очень нравилась. Скину пепел со старых ботинок своих. Я устал, путь был долог и труден…[4]
— Жень?
— Что?
— А не эту ли песню мы слушали, когда на нас впервые колобок напал?
— Хм…
— Жень, не пой, пожалуйста. Ладно?
— Почему?
Лекс не ответил. Он резко дернулся, а после грустно посмотрел на меня и чуть слышно прошептал:
— Нет, ты не сможешь…
— Что?
— Ни выстрелить, ни спастись…
Друг выдохнул и затих.
— Лекс? — севшим голосом спросила я, тряхнув мужчину за плечо. — Лекс!
Но друг не отзывался. Пустым взглядом он уставился вдаль. И тут меня окончательно накрыло. Слезы потоком хлынули из глаз. Я трясла безжизненное тело, снова и снова зовя Лекса. Пистолет выпал из рук: я уже давно забыла об обещании, которое дала мужчине. Внутри образовалась черная дыра, и я ни о чем не могла думать. Истерика душила, не давая сделать вдох. И вдруг Лекс дернулся.
Я сначала обрадовалась, но потом поняла, что сейчас будет. Я с трудом отыскала оружие и прижала его к голове мужчины.
“Давай сделай это! Ты обещала!” — шептал внутренний голос, но я все никак не могла нажать на спусковой крючок. Я смотрела в лицо друга, прекрасно понимая, что не смогу.
В голове сразу стали появляться мысли, что можно еще сделать. Запереть Лекса здесь, а позже вернуться за ним? Что ж, это был вариант. У меня в душе все еще жила надежда, что в папке, которую так хотел добыть Марк, лекарство от вируса. Но даже без нее я бы все равно не смогла покончить с Лексом. Моим Лексом! Самым лучшим человеком, которого я когда-либо встречала на своем пути. Он не должен был умереть. Только не так!
Тело мужчины снова дернулось, и его глаза открылись. Красные прожилки горели жутким огнем, делая друга похожим на демона. Вот только что-то было не так. Я вздрогнула, не понимая, что происходит, а Лекс оскалился и, резко вскочив, набросился на меня, выбивая из рук пистолет.
— Я же сказал, что не сможешь! — прорычал мужчина, прижимая меня к полу.
Глава 34
Я затихла и во все глаза уставилась на друга. Для мертвеца он выглядел на удивление живенько. И только тут до меня дошло, что не так. Глаза. Их взгляд был осмысленным, не таким, как у других монстров. Не было той холодной бездны, заставляющей кровь стыть в жилах. Это был Лекс. Взбешенный и опасный, но все-таки такой родной.
— Лекс, это ты? — тихо проблеяла я, боясь лишний раз вздохнуть.
— Хм, вроде да.
— Ты это… Какой-то… Не знаю…
— Мертвый?
— Нет, не совсем. Для мертвеца ты уж больно какой-то разговорчивый!
Друг хмыкнул, а потом внезапно напрягся. Он посмотрел куда-то вдаль. Я попыталась аккуратно высвободиться из его хватки, но куда там. Меня как будто бетонной плитой к полу придавило. Даже дышать было трудно.
— Нам пора. А то либо сгорим, либо трупаки до нас доберутся.