Новый придорожный аттракцион
Шрифт:
– Да. Уверен на сто процентов. О нем знают лишь несколько высших церковников Святого Престола. Информацию о Теле передает от поколения к поколению лишь избранная горстка упертых ватиканских фашистов. Иначе, как вы понимаете, новость уже давно бы просочилась наружу. Что касается основной массы кардиналов, епископов и прочих монсеньоров, то среди них есть и неплохие люди – добрые, истинно верующие священники, но остальные – и таких большинство – честолюбивые психопаты и себялюбивые уроды, которым место в аду. Но хороши они или плохи, они – будучи людьми – не могут жить без веры. Даже эти шакалы в Обществе Фелиситатора искренне верят в Христа и Деву Марию, и это при всем при том, что их деятельность – попросту насмешка над всем, что проповедовал Христос. Так что я уверен – лишь горстка Действительно очень могущественных высокопоставленных лиц знает
– Пожалуй, нет.
– Отлично, – сказал я, состроив гримасу в адрес неподвижной рыбины, к которой Плаки поднес огонь спички. – Если только малочисленная банда заговорщиков самого высокого ранга долгие годы знала о том, что Иисус вовсе не воскрес и не оказался на небесах, а лежал мертвый в подземельях Ватикана, то каковы были их мотивы, побуждавшие сохранять молчание? Во имя чего это делалось? Послушайте, народ, ведь Воскресение – это основа христианского вероучения.Главная его опора. Без Воскресения христианство превращается в пустой спектакль. Возможно, что так быть не должно, потому что независимо оттого, был ли Иисус смертен или бессмертен, он проповедовал много замечательных вещей, которые помогали людям жить в соответствии с этикой и понятиями гуманности, но вышло все совсем не так.
Я открыл Новый Завет, который накануне днем купил в Маунт-Верноне.
– Позвольте зачитать вам слова самого Павла. Первое Коринфянам, стих 15:14. «А если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера наша».
Дело именно в этом. Независимо от того, соответствует ли Воскресение истинному значению Христа, оно является ключевым в деле основания, развития и распространения Церкви. Верно? А если ключевые фигуры в верхушке Католической Церкви все это время знали о том, что никакого Воскресения не было…
– То тогда Церковь – самое большое надувательство в истории человечества, – произнес Перселл сквозь призрачную пелену дыма.
– Может быть, и так, а может быть, и нет. Все зависит от мотивов.
– Но почему, Маркс? – спросила Аманда. До сих пор она практически не вступала в разговор, хотя он, видимо, вызывал у нее интерес, и Аманда внимательно следила за ходом обсуждения. Зиллер, напротив, все это время с отсутствующим видом разглядывал Тело, причем с самых разных сторон, напоминая иллюзиониста, детально анализирующего виртуозный трюк легендарного Гарри Гудини.
Прежде чем я успел ответить, слово взял Перселл.
– Существует вполне реальная вероятность того, друзья мои, что высочайшая в истории человечества духовная власть (Плаки все больше нравилось выражение «в истории человечества») никогда и нисколько не заботилась о духовных проблемах. Во всяком случае, самая верхушка этих козлов. Не исключена также вероятность того, что всегда существовала некая мирская организация, выдававшая себя за религиозную. Факт остается фактом – Католическая Церковь неизменно ставила перед собой одну-единственную цель: абсолютное ментальное, физическое и духовное господство над всеми обитателями нашей планеты. Все деяния Церкви за все время ее существования были направлены на достижение именно этой цели. Несмотря на периодические ошибки вкуса, такие, как инквизиция, преследования еретиков и завоевания, ей надо отдать должное – для достижения этой цели она проявляла немалую изобретательность, если не изощренность. Изобретательность и изощренность, и притом весьма успешно, если учесть тот факт, что сегодня в мире проживает 650 миллионов католиков, а сама Церковь – самая богатая в мире корпорация и одна из самых могущественных политических сил. Сегодня Церковь все чаще прибегает к использованию в своих интересах цензуры, экономического бойкота и политического нажима – она извлекла уроки из опыта более цивилизованных конкистадоров – и по-прежнему день и ночь неустанно трудится над тем, чтобы добиться тотального господства над земным шаром. Уж поверьте. Если бы эта махина и в самом деле действовала в интересах Девы Марии и Господа Бога, она бы никогда не внушала такого ужаса. Но теперь, Когда мы с вами точно знаем, что этим святошам известно, что в их Христе отродясь не было ничего божественного, а их главная догма – чистой воды мошенничество, то сам собой напрашивается вывод: на самом своем высшем уровне Церковь представляет собой наглый фашистский заговор, которому все эти байки про Иисуса нужны лишь для господства над людьми и манипулирования ими, верно?
От речей Перселла меня так передернуло, будто мне через позвоночник пропустили электрический разряд.
– Как бы мне ни хотелось опровергнуть твои слова, Плаки, все-таки я должен признать, что они вполне могут соответствовать истине!
– А почему тебе хотелось бы их опровергнуть? – поинтересовалась Аманда.
– Почему? Да потому, дорогая, что если верховная власть Ватикана никогда не верила в Иисуса, но всегда использовала христианство в качестве фасада для политической и экономической тирании, то тогда… нет, не хочу об этом даже говорить. Даже критики католицизма видели в нем моральную силу, пусть и заблуждающуюся. Однако если Церковь все-таки сознательно является мирской организацией, если она насквозь – от печенок до костей – аморальна, то тогда она представляет собой зло столь огромное, темное и мощное, что человеческий дух кажется уязвимым и легковерным: зачем он нам такой, коль он так слаб. Тогда вся наша жизнь превращается не более чем в пошлую шутку.
– Ох, Маркс, – вздохнула Аманда. – Ты так мелодраматичен. Какая разница, так это или не так? Когда я училась в монастырской школе, я часто рассматривала в окно облака. Я часто бегала за бабочками по цветнику матери-настоятельницы. Облака и бабочки – они не отличат религиозного от мирского. Да им в общем-то все равно.
– Я не облако и не бабочка, – отрезал я.
– Все равно мы такие же, как облака и бабочки. Мы просто притворяемся, будто мы другие.
Свое следующее замечание я адресовал Перселлу.
– То, что ты утверждаешь, вполне вероятно, однако, к счастью, помимо вероятности, существует и возможность. Что, если власти Ватикана – более просвещенные люди, чем мы предполагаем? Что, если они все время знали, что жизнь Христа – пример для живых, а не обещание пирога в небе для мертвых? Что, если те немногие смельчаки знали все и спокойно к этому относились, но в то же время понимали, что массы людей на Западе не смогутправильно воспринять сей факт? Вот поэтому они и договорились тайно защищать человечество от преждевременного знания, защищать до тех пор, пока не придет время, и эволюция не сделает человека сильнее, убедит его не бояться заглянуть в лицо смерти, без всяких обещаний веселого «Диснейленда», якобы ожидающего праведников в загробной жизни. Что, если их решение хранить все в тайне – на самом деле гуманный поступок самых благородных намерений и масштабов?
Плаки пожевал сигару и наморщил свой мужественный лоб.
– Все может быть, Марвеллос. Все может быть. Это, конечно, мало что меняет, но хотелось бы думать, что ты прав.
– Жаль, что в кладовке нет окон, – неожиданно сказала Аманда.
Скорее всего она наяву грезила об облаках.
Неправильные часы следили за нашим спором. Они тикали с пуэрто-риканским акцентом. Мне довелось слышать, как танцует Кармен Миранда. Вам известно, что, когда она умерла, ее вещи продавались с аукциона. Энди Уорхолл отправился на аукцион и купил старые туфельки Кармен Миранды. У Кармен Миранды были крошечные ножки. Она носила туфли первого размера. Или даже еще меньшего. Думаю, что если существует минус первый размер обуви, то именно его Кармен Миранда и носила. Каблуки ее туфель были так высоки, что их высота равнялась примерно длине стопы. Должно быть, Кармен Миранда всегда чувствовала себя так, будто спускается с горы вниз. В любом случае ее туфельки сейчас находятся у Энди Уорхолла. Танцевальными ножками Кармен Миранды отныне завладела алмазоподобная тишина. Только их эхо до сих пор сохранилось в танцевальном зале наших настенных часов.
– Итак, Плаки, – произнес я, – что касается мотивов Церкви, то у нас имеются две возможности, но, как ты выражаешься, это чистой воды академизм, потому что мы никак не можем их проверить. Однако – и это гораздо ближе к истине – не важно, какой из мотивов верен: власти, отвечающие за тайну Тела, приложат все мыслимые усилия для того, чтобы вернуть его. Верно?
– Верно, старик. Они захотят его вернуть или же пожелают его уничтожить. Их устроит любой из этих вариантов. Единственное, что они не могут себе позволить, это сделать тайну достоянием гласности. Особенно в такое время, как наше.