Новый сладостный стиль
Шрифт:
Саша уже собирался попросить счет, когда главный официант Паскаль, креол с Гваделупы, подошел к нему и сказал весьма значительным полушепотом:
– Алекс, вас там спрашивает леди. Подчеркиваю, настоящая леди, из сфер. Она спросила по-французски: «Могу я поговорить с месье Корбахом?» Я никогда не видел таких дам среди нашей клиентуры.
Саша обернулся и увидел Марджори Корбах. Она сидела в углу под фальшивой, но миловидной пальмой и выглядела столь же юной, сколь тонкой выглядела ее талия. Саша с его склонностью к неуместным мыслям немедленно начал думать о том, почему иные американки похожи на бегемотих, а другие – как козочки, даже сильно за полста.
Марджори была одна. Ни охраны, ни эскорта! Очень скромно одета, вовсе
Она сидела с бутылочкой пива и с некоторым страхом думала, что сейчас придется заказывать что-то еще, а она не знает, что и как заказывают в подобных местах. В некотором смысле так чувствовали себя дамы из высшей кремлевской номенклатуры, когда они оказывались «в городе», как они называли пугающий внешний мир. Министр советской культуры Екатерина Фурцева – кстати, Марджори слегка напоминала Саше Корбаху этого министра своим затаенно-страдальческим, а чаще просто недоумевающим взглядом, – решив однажды показать на собрании деятелей искусства свою близость к жизни, начала было произносить фразу: «В любом троллейбусе вы платите свой рубль и едете…» – и была прервана бурными аплодисментами: не знала, бедная, что троллейбусный билет стоит пять копеек, то есть в двадцать раз меньше, чем она думала.
Нынче в Америке, конечно, больше нетипичных толстух, чем типичных англостройняшек, продолжал АЯ продумывать свою абсолютно неуместную мысль, пока подходил к мачехе своей убежавшей в Ирак возлюбленной. В этом «плавильном котле» слишком жарко и влажно. Телеса разбухают из поколения в поколение. Только в Новой Англии да вдоль канадской границы потомкам пионеров еще удается сохранять стройность. Марджори, конечно, относится к этому числу. Довольно паршивый юмор, думал он, подходя. Не хватает вспомнить советское «сзади пионерка, спереди пенсионерка». И подошел.
– Марджори!
– Ой, это вы!
Вспыхнувшие глаза швыряют ее в ряды вневозрастной модельной молодежи. Просто классная баба. Очаровательная кукла-леди. Он сел напротив и оказался под уличным знаком «Boulevard Saint-Michеl».
– Я вам, знаете ли, хотела сказать нечто важное, – торопливо проговорила она.
– Простите, Марджори, но как вы меня здесь нашли?
Не вполне уверен, каким покажется этот вопрос просвещенному читателю: притянутым за уши, чисто информативным, сугубо сверхнормативным? С упорством, однако, не откажусь от него. Будь вы, читатель, англичанином, вы бы удивились, увидев какую-нибудь из букингемских принцесс в тавернах Ковент-Гардена? Будь вы русским, вы бы удивились, увидев Аллу Пугачеву в толпе пассажиров электрички на Казанском вокзале? Ну, американцу и так все понятно.
Она улыбнулась не без лукавства, а оно ей было к лицу:
– Неужели вы думаете, Алекс, что вам легко скрыться при вашей популярности?
– При моей популярности?
– При вашей популярности у дам определенного возраста.
Он подумал, почему она употребляет плюрал? Может, она еще и Нору имеет в виду? Считает, что она уже соединилась с падчерицей в своей победе над возрастом. Не нужно придираться к сухоньким пальчикам и слегка запекшейся коже над ключицами; Марджори Корбах – чудо природы!
– Ну, хорошо, что же вы хотели сказать такое важное, что даже решились прийти в эту забегаловку?
– Мы развелись со Стенли.
– Вот это действительно новость!
– Теперь мой муж – Норман Бламсдейл. Человек, которого вы ненавидите.
– Ну, это слишком сильно сказано.
– Теперь вы можете его наказать весьма серьезным образом и каким угодно способом.
– Марджи, я старый человек.
– Вы старый? Смешно!
– Марджи,
Она по-дурацки округлила глаза. Он подумал, что кукольный бессмысленный вид всю жизнь был для нее маскировкой.
– Это интересно! Можете мне записать имя и телефон этого хуя?
Он написал на салфетке: «Матт Шурофф, 213-инфо, район Венис». Она взяла салфетку и встала:
– Ну пойдемте! Не сидеть же нам здесь весь век.
Шофера в «роллс-ройсе» не было, неужели она сама приехала? Она прошла мимо машины, даже не взглянув на нее и уж тем более на розовый штрафной тикет под дворником. Давайте прогуляемся немного вдоль этого мутного илистого канала. Чуть-чуть романтизма, Алекс. Вы же прекрасно знаете о моей любви, безжалостная обезьяна. Сашу Корбаха вдруг пронизало желание отступить в сторону и исчезнуть под одной из гнилых арок узенькой и горбатой набережной с двумя-тремя жалкими фонариками едален и сапожной мастерской.
– Как чудесно, – шептала Марджори. – Я понятия не имела, что Вашингтон может быть таким романтичным, таким зовущим к чему-то безумному. Посмотрите на этот темный угол под огромными вязами! Что там за говно стоит с такой подкупающей скромностью?
– Это кормушка для мулов, мэм.
– Алекс, ваш русский акцент кружит мне голову. Кормушка для кого?
– Для м-у-л-о-в, мэдам, для ослино-лошадных бастардов. Они тут бурлачат на ржавой трухлявой барже восемнадцатого века. Это лучший туристский аттракцион в Старом городе.
Она подошла к кормушкам и даже облокотилась на них, выставив попку. Селиновский туалет почти, но не совсем, слился с сумерками, так что получалась идеальная фигура au Bout de la Nuit. [203] Ну, Алекс, что вы тут сейчас сделали бы со мной, будь вы чуть помоложе? Как раз то, о чем вы меня спрашиваете, мэм. Она задохнулась. Вот здесь, у кормушки для мулов? Нет, в самой кормушке. Как-как-как, это так по-русски? Я посадил бы вас задом прямо в эту прослюнявленную мулами кормушку. Представляю, сколько овса прилипло бы к вашим ягодицам. Она застонала. Да уж немало, ей-ей, овса прилипнет к моим ягодицам, с которых бы вы стащили трусики, сорвали бы их двумя рывками. Одним рывком, мэм. Вы умеете одним? Что делать, жизнь научила. Ну а потом? Начали бы меня таранить? Именно так, мэм, подходящее слово, таранить! Как-как-как? Так, словно в этом заключается смысл моей жизни – таранить пожилых красоток, мэм. Марджи вцепилась ему в пиджак. А руками, Алекс, что бы вы делали руками? Ну, вытаскивал бы ваши неплохо сохранившиеся титьки. А дальше, дальше? Ну, Марджори, вот уж не думал, что так разыграетесь. Хотите палец в свой анус, что ли? Обеими ладонями она заглушила свой вопль, но он, даже неслышный, не менее минуты сотрясал ее тело. Потом она обвисла на АЯ, глядя вокруг бессмысленным взглядом, как бы проходя мглистую зону между воображением и реальностью. Сильно запахло жженым волосом. Так, должно быть, случается и с мулами, когда хвосты их не в силах отгонять слепней и животные начинают тереться о стенки.
203
…au Bout de la Nuit – на краю ночи (фр.).
Через несколько минут респектабельная парочка вышла из зоны словесного мрака и жжения и проследовала к более цивилизованному участку набережной джорджтаунского канала, а именно к небольшому торговому центру «Фоундри» с его витринами антикварного магазина и картинной галереи.
– Ну, вот, Алекс, мы теперь не чужие люди, и потому я хочу вас предостеречь, – с тихой грустью произнесла дама. – Дело в том, что война между Стенли и Норманом вступает в решающую фазу, и похоже, что у Стенли остается очень мало шансов.