Новый стандарт
Шрифт:
До центрального железнодорожного вокзала оставалось не более десяти минут езды. За это время Дарк успел связаться с несколькими преданными учениками-морронами и отдать необходимые указания адвокату. «Они ничем не рискуют, – успокаивал себя Дарк, мучавшийся угрызениями совести, что впутывает в свои дела посторонних, – им ничего не сделают, они только выполняют распоряжения своего наставника и не могут знать о его опале. Совет не обвинит их ни в чем, разве что в глупости, которая, как известно, порок, но не преступление».
Дарк отогнал машину на платную стоянку. Конечно, разумнее было бы бросить ее прямо на площади, но радужная
Опасливо осмотрев ряды пустых машин на нижнем ярусе привокзальной стоянки, Дарк двинулся к лестнице, ведущей наверх. Хвоста за ним не было, но неожиданно появившееся несколько минут назад тревожное чувство, что за ним следят, не давало расслабиться и заставляло постоянно держать правую руку на молнии куртки, где находилось достаточно крупнокалиберных аргументов для любого спонтанно возникнувшего спора.
Жизнь города замирает с наступлением сумерек: улицы пустеют, избавляясь от непрерывного движения суетливой толпы и бесконечных потоков машин. Куда-то уходит, исчезает монотонная какофония тысячи различных звуков, сопровождающая активность обитателей. И лишь здесь, на вокзале, времени не существует, жизнь течет по иным законам.
Несмотря на глубокую ночь и размеренный сон города, вокзал продолжал существовать в привычном для него темпе смены надписей на электронных табло прибытия и отправления поездов, повинуясь своему единственному божеству – расписанию и не обращая никакого внимания на подобные мелочи, как заход и восход солнца, погода или смена времен года.
В главном зале центрального вокзала было многолюдно и невыносимо шумно, работали кассы и забегаловки, постоянно гудела и двигалась толпа, то разбиваясь на отдельные группки индивидуумов, то сливаясь в перемещающиеся в одном направлении потоки голов.
Дарк сидел за столиком в маленьком уютном кафе на втором этаже зала, разыгрывая из себя пассажира, беспечно коротающего время за чашечкой кофе в ожидании поезда. Как только он переступил порог зала, непонятное чувство тревоги не покинуло его, а наоборот, усилилось, стало неимоверно сильным, парализовало сознание. Беглец даже занервничал, чувствуя, что опасность где-то рядом, но не в состоянии понять, в чем же она заключалась. Самыми сложными были те десять минут, что пришлось отстоять в очереди перед окошком кассы, повернувшись к находившемуся в толпе источнику угрозы спиной и ожидая внезапного нападения призрачного врага.
Напряжение немного спало лишь после того, как он купил проклятый билет и поднялся сюда, в безопасное место, откуда можно было неторопливо и методично осмотреть зал, визуально разбив его на условные сектора и отфильтровав из толпы подозрительных, с его точки зрения, людей.
В повседневной жизни морроны предпочитают держаться подальше друг от друга, охотнее общаясь в быту с обычными смертными. Стремление избегать встреч с себе подобными и навязчивая идея духовного одиночества не были заложены в них изначально природой или, точнее, коллективным сознанием, скорее наоборот: являлись пережитками человеческой сущности.
Уже на пятом году совместной жизни большинство супругов не может видеть свою «ненаглядную половину» более восьми часов в день, с течением лет взаимная терпимость становится и того меньше. Что же говорить о морронах? Им приходилось общаться между собой на протяжении многих сотен лет, кто же тут выдержит?
О странном увлечении Дарка играть в частного детектива и охотника за головами знали немногие, пожалуй, только члены Совета да парочка исполнителей, выполняющих мелкие поручения типа сегодняшнего. В их глазах «старина Аламез» был законченным трудоголиком, не умеющим отдыхать и разумно распоряжаться свободным временем. У него же было свое особое мнение на этот счет. «Жизнь – как шахматная доска, – часто говаривал он ученикам из числа молодого пополнения клана. – Сегодня ловишь ты, а завтра – тебя!»
Охотиться он умел, но многолетняя практика сыска дала и знания, необходимые для выживания в роли дичи. Дарк учился, учился на промахах своих «подопечных», перенимая новые трюки и уловки, всегда стараясь быть лучше и хитрее их. Если у охоты есть свои сложившиеся веками законы и традиции, то и бегство – искусство, а не просто быстрое перемещение ногами по команде «Ломись!».
Правил, точнее заповедей, умелого беглеца было всего пять:
1. Ты должен находиться в постоянном движении. Перемещайся хаотично, бессистемно. Путай след, не жалея ни сил, ни времени, ни денег на покупку билетов в какое-нибудь далекое Какманду, в которое, конечно же, никогда не полетишь, или на крюк в несколько сотен миль в произвольно выбранном направлении.
2. Темп перемещений должен быть аритмичным: то бежишь что есть сил, то ложишься на дно.
3. Необходимо быть непредсказуемым, избегать стандартных решений и понятных преследователям целей.
4. Каждый шаг – что-то новое, не характерное для тебя раньше. Нельзя допустить, чтобы преследователь изучил твою манеру игры и начал думать, как ты.
5. Догмы и правила умерли вместе со спокойной жизнью. Поступай глупо и нелогично, если того требует твое чутье.
В ту ночь Дарк Аламез нервничал не из-за близости неприятеля, а потому, что его нашли слишком быстро, в течение какого-то получаса. Что-то шло не так, не так, как он рассчитывал, а значит, инициатива в игре уплывала из его рук, ситуация становилась неконтролируемой и грозила в любой момент повернуться непредвиденным, плачевным поворотом событий.
Зрачки моррона находились в непрерывном движении, взгляд скользил по головам и перескакивал с одного подозрительного лица на другое, искал, даже точно не зная, чего именно: странности в поведении, озабоченности, нервозности, ненависти в глазах, чего-то характерного для наблюдателя, на время потерявшего из виду свой объект.
Дарк устал, толпа постоянно менялась, и в ней появлялись все новые и новые лица, а чувство тревоги не исчезало, грозя вот-вот перерасти в бесконтрольный психоз. Наконец-то взгляд моррона прекратил бегать по залу и застыл, из груди вырвался вздох облегчения, а на губах заиграла улыбка.
«Ну конечно же, как я не догадался сразу, – пришло к нему озарение при виде двух импозантных девиц с небольшими дорожными сумками, элегантно перекинутыми через плечо, – теперь все встало на свои места». Парочка непринужденно болтала возле табло, как будто поджидая задержавшихся возле билетных касс дружков. Девушки явно имели богатый опыт слежки и ничем не выделялись из толпы, за исключением такой несущественной, неприметной для спешивших по своим делам людей детали, как отсутствие теней.