Новый старый 1978-й. Книга пятая
Шрифт:
Ирка вся аж затряслась. Так ей хотелось в Париж, но она прекрасно понимала, что мы её туда не возьмём. Но я догадывался, что она, всё равно, попытается на Серёгу надавить и непростой разговор на эту тему мне ещё с ним предстоит. Ну вот, попалась же хорошему парню такая стерва и верхний мозг у него напрочь отключился. И думает он теперь не головой, а головкой. А эта Ирка этим вовсю пользуется. И ко мне пыталась клинья подбивать. Ладно, все в сборе и пора уже ехать.
На заднее сидение я усадил, как обычно, двух подружек Машу и Солнышко, а Димку посадил рядом. Пусть по дороге расскажет, как там
Дорога к «России» была уже привычная и за разговорами мы не заметили, как доехали. Я специально сначала проехал мимо касс, чтобы посмотреть, где там эти «жучки»-перекупщики тусуются. Да, народ активно вокруг них кучковаться и торговля билетами шла бойко. В кассы даже никто не заходил, так как прекрасно знали, что там билетов давно нет, а шли прямиком к ним. Потом мы въехали, как прошлый раз, в ворота и остановились во внутреннем дворе. Там нас уже ждал Вольфсон со своей помощницей Леной. Я сказал ему, что мы сейчас идём разбираться с перекупщиками билетов и я беру его с собой. Также я отдал распоряжение Димке взять с нами человек десять-двенадцать наших фанатов, которые будут идти по бокам от нас, как наша охрана. Солнышку и остальным предал указание заниматься своими непосредственными делами и что мы скоро будем. Если приедут осветители, то пусть начинают всё своё оборудование устанавливать без нас. Видеопроектор у нас находился в одном из «рафиков», его вынесут на сцену оставшиеся наши фанаты.
Когда мы двигались в сторону касс, у меня создалось впечатление, что наши фанаты занимались в свободное от учебы время не только шагистикой, но и учились грамотно перестраиваться, выступая в роли телохранителей. Они четким строем аккуратно врезались в толпу желающих купить билеты и все расступались в стороны, даже не задавая никаких вопросов. Народ, завидев наших фанатов, одетых в одинаковую красивую форму с логотипами «Демо» и меня среди них, радостно кричал и скандировал «Кравцов! Кравцов!». Так близко они меня даже на сцене иногда не видели, так как, чаще всего, сидели в последних рядах зрительного зала. Они сразу поняли, что мы пришли разбираться с перекупщиками билетов и стали активно проявлять интерес к происходящему.
— Это ты своих так грамотно действовать в толпе научил? — спросил я Димку.
— Почти, — ответил он, шагая рядом вместе в Вольфсоном внутри импровизированной «коробочки», — у нас у одного из фанатов отец в милиции служит. Именно он нам пару раз показывал, как разгонять толпу без спецсредств и передвигаться «коробочкой». Вот теперь это умение нам и пригодилось.
Фанаты аккуратно оттеснили народ от «жучков» и я сразу подошёл к их старшему. По его бегающим глазкам я понял, что он здесь главный по киданию нас на бабки.
— Это ты у меня крысятничаешь? — решил я без всяких предисловий начать наш разговор с конкретного наезда и предъявы, а затем прессовать его до упора.
— Я всё честно отстегиваю вашему администратору, — попытался тот оправдываться,
— Я только что слышал, что твои люди продают билеты на первые десять рядов по червонцу, а нам ты сказал, что по шесть. Это как?
— Мы подняли цену совсем недавно и не успели ещё вам об этом сообщить.
— Ты под Белым ходишь?
— Да, — испуганно ответил тот, понимая, куда я клоню.
— Значит я сейчас ему позвоню и скажу, что ты и у него крысятничаешь. Догадываешься, что Белый с тобой сделает?
— Я не виноват. На ваши концерты всегда такой ажиотаж, что люди готовы платить любые деньги, лишь бы получить места поближе к сцене.
— Ты барыга, которого не уважают ни братва, ни государство. А с позиции государства ты мошенник и тебе светит за это десятка. Я сделаю проще. Я сообщу в КГБ о твоих спекуляциях с билетами, наверняка ещё и валютными, так как иностранцам ты тоже билеты продаёшь, а там с такими, как ты, разговор короткий.
Я, при этом сначала расстегнул, а потом распахнул пиджак, чтобы этот мелкий спекулянт мог увидеть у меня рукоятку «Макарова», торчащую из кобуры с левой стороны. Да, парень поплыл. А затем я достал своё удостоверение и показал ему три самые страшные для любого советского человека в этом времени буквы, которые ему, наверняка, не раз снились в ночных кошмарах.
— За тобой сегодня придут мои люди из комитета и ты отправишься валить лес за Урал, поближе к Магадану.
— Может можно как-то договориться по-хорошему?
— Ты украл у меня около десяти тысяч. Поэтому сегодня ты отдашь Александру Самуиловичу двадцать две тысячи. Это за концерт плюс то, что ты скрысятничал.
— Но я не успею собрать такие деньги.
— Тебя Толя Москаленко зовут? — спросил я у него, быстро отсканировав последнюю информацию из его головы. — Ты прописан в Мытищах, но живешь в Москве со своей «биксой» на улице Народного Ополчения.
— А откуда ты это знаешь? — уже заикаясь спросил этот Толя.
— От верблюда. Я пошёл, а вечером за тобой придут и уже им будешь рассказывать, какой ты хороший.
Я развернулся в обратную сторону и направился по прямиком к «России». Народу вокруг собралось уже прилично.
— Хорошо, — крикнул этот Толя мне вслед. — Я согласен.
Я опять повернулся, но уже в его сторону, подошёл к нему и сказал:
— Я второй раз подхожу к тебе. За повторный вызов с тебя неустойка. Теперь ты мне должен уже двадцать пять тысяч. Больше я возвращаться не буду. Ты сначала отправишься в осуждёнку за спекуляцию, а на зоне тебя «опустят» за то, что ты крысятничал у «уважаемых людей». Ну что, я ухожу?
— Я понял. Я отдам всё. Соберу и отдам.
— Сегодня, сразу после концерта, отдашь двадцать пять тысяч Александру Самуиловичу. Это первое. Второе, чтобы вон того в синей ветровке я больше здесь не видел. Он стукач. Если ещё раз я его здесь увижу — спрошу с тебя. Всё понял?
— Понял. Я всё сделаю, только Белому не сообщайте.
— Договорились, но деньги после концерта.
Толпа нас не слышала и бурно обсуждала наши переговоры. Я повернулся к стоящим вокруг людям и помахал им рукой. Раздались приветственные крики.