Новый старый 1978-й. Книга пятая
Шрифт:
— Хорошо, — ответил этот ничего не видящий вокруг себя влюблённый бычок, — я сейчас сделаю.
Когда он вышел из комнаты-студии, Ирка решила начать действовать. Но я её опередил.
— Ир, — сказал я, протягивая вперёд правую руку, как бы таким жестом останавливая её, — не делай и не говори того, о чём потом будешь очень жалеть.
Но судя по тому сумбуру, который у неё творился в голове и который мне удалось увидеть, она не собиралась останавливаться. И тогда я разозлился, потому, что мне стало обидно, прежде всего, за друга, ну и за себя, конечно. А вот что случилось потом, я до конца так и не понял. Ирка попыталась встать, но резко села обратно на стул и схватилась руками за голову. Минуты три она её сжимала, тихо постанывая. Вошедший
— Что случилось? — спросил он встревоженным голосом.
— Резко заболела голова, — ответила она, глядя на меня глазами, полными боли и страха. — Но боль уже начала ослабевать, значит скоро пройдёт.
Серега отдал ей чашку с чаем и она стала по чуть-чуть отпивать из неё, видимо, ещё горячий напиток. Мы с Серёгой немного поболтали, пока он мои три разных голоса накладывал и сводил так, чтобы получилось как бы пение одновременно сразу троих человек. Он уже такое делал в прошлый раз и сейчас у него это вышло намного быстрее. Ноты писать было не нужно, так как ноты для «Эсмеральды» он записал ещё позавчера и отдал мне. Ирка сидела притихшая и поглядывала на меня с опаской. Видимо, я чём-то испугал её или моя злость, превратившись в некий мысленный импульс, больно ударила её прямо в один из центров головного мозга. И я приблизительно догадывался, какой. Страх у человека формируется в миндалевидном теле, а если совсем по-простому, то глубоко в висках. Поэтому Ирка и схватилась за виски, получив от меня некую мысленную волну злости именно в эту область.
Мне очень хотелось понять, что же я такое сделал, но спрашивать Ирку я об этом не хочу. Да и не в том она состоянии, чтобы толком объяснить, что с ней произошло. Возможно, мне как-то удалось послать ей импульс страха и она теперь боится меня. Получается, что для того, чтобы это сделать, я должен быть очень зол на кого-то. Ладно, на досуге покопаюсь в себе и все проанализирую. Но эта открывшаяся во мне способность мне очень даже пригодится. Мало ли что может случится, ведь и пистолет я могу не успеть вытащить.
Домой я пришёл около двенадцати и Солнышко уже спала. Удачно для меня у неё с поездкой на дачу получилось. Завтра весь день до шести свободен и я могу спокойно его провести с Наташей. Интригует она меня чём-то. Есть в ней какая-то непосредственность и простота, которая притягивает меня к ней. Это было и в Солнышке и Маше, но они стали настоящими женщинами, а Наташа ещё не раскрылась, как цветок. Судя по её поведению, у неё кто-то был до меня, но давно и недолго. Вон как она тянулась ко мне и боялась саму себя, когда мы первый раз встретились. А как она мне признались в любви? Эта её трогательная откровенность и наивность. В двадцать один год девушки уже матерями становятся, а тут, считай, ещё почти девушка. Невинность потерять — это не значит стать женщиной. Женщиной девушка становится внутри и сама. И наблюдать этот процесс превращения пугливого котёнка в соблазнительную и уверенную в себе кошечку дорогого стоит. И не просто наблюдать, а являться инициатором этого удивительного процесса трансформации гусеницы в бабочку. С мыслью о Наташе я и уснул.
Глава 2
Наташа
Это была пятница и я шла по коридору нашего здания ЦК ВЛКСМ на «Площади Ногина» и разговаривала с Александром Самуиловичем Вольфсоном о молодежном центре «Демо», заместителем директора которого он уже фактически являлся. А его директором будет солист одноименной музыкальной группы Андрей Кравцов, моя девичья мечта и тайная любовь. Я влюбилась в него сразу, как только первый раз, где-то месяц назад, услышала по радио его песню. А потом была ещё одна и ещё. И каждая меня потрясала до глубины души. А однажды я увидела у знакомых его фотографию и выпросила её себе. Я бережно положила её в сумочку и постоянно доставала, чтобы полюбоваться на Андрея.
Он был таким, каким я его себе представляла. Правда, когда я узнала, что он ещё школьник, я немного расстроилась, но потом решила, что я дождусь, когда ему исполнится восемнадцать. На фотографии он и выглядел на восемнадцать лет, поэтому я и была уверена, что он совершеннолетний. Мне то уже двадцать один год недавно исполнился и для него я была слишком взрослая. Всё-таки шесть лет разницы, это очень много.
Но я не отчаивалась и продолжала верить, что однажды я его встречу и увидев меня, он в меня влюбится. Мне все говорили, что я красивая, ещё в школе. Но после смерти отца мама стала себя плохо чувствовать, денег не хватало и мне приходилось мыть полы в нашей поликлинике, собирать пустые бутылки и сдавать их в пунктах приема стеклотары. Это были тяжелые годы, о которых я не люблю вспоминать. Но я училась и закончила школу на одни пятёрки, правда, без золотой медали.
Потом я поступила в институт и стала учиться на повышенную стипендию. А по вечерам подрабатывала няней. Времени на себя не оставалось совсем. Многие ребята в институте на меня заглядывались. Я даже с одним парнем встречалась почти год. Ну как встречалась, гуляли вместе два раза в месяц, в кино ходили и целовались. А один раз у него дома я даже решилась на то, чтобы лечь с ним в постель. Было страшно и больно, поэтому я больше с ним этим не занималась. Да и не особо хотелось, если честно.
А вот с Андреем, наоборот, очень хотелось. Какая-то сладкая истома охватывала меня при мыслях о нём. Я представляла, как мы с ним на белоснежной кровати будем любить друг друга и у меня всё внизу становилось влажным. Мне с самого начала казалось странным, что его голос, когда я его впервые услышала, показался голосом мужчины моего возраста. Но внешность была как у юноши лет восемнадцати, а на самом деле ему было только пятнадцать. Но сердцу не прикажешь. Эта загадка ещё больше влекла меня к нему.
На работе думать о нём мне было некогда, а вот дома я давала волю своим фантазиям. В этих моих девичьих грезах мы всегда с ним были вместе. Потом я узнала, что готовится выход его первой пластинки. Однажды увидела интервью Андрея по телевизору и поехала в субботу к магазину «Мелодия» за час до открытия, но там уже была небольшая очередь. Я потом поняла, что правильно сделала, что приехала намного раньше. Если бы приехала прямо к открытию, я бы осталась ни с чем. Как я позже узнала, все пластинки были раскуплены буквально за два часа. В интервью он сказал, что они всей группой приедут к десяти часам утра и будут подписывать свой диск всем, кто его купит. И я с нетерпением ждала его появления.
И вот подъехал «рафик» и из него вышел ОН. Его сопровождали несколько человек в красивой одежде с названием его группы и солистка с их клавишником. Солистку звали Светлана Соколова и про неё Андрей пел одну из моих любимых песен. Да, вот он, мой желанный и любимый. Мне, минут через пятнадцать, удалось попасть внутрь магазина и купить там их диск и чуть ли не бегом выбежать из помещения. Я так боялась, что он уедет, поэтому торопилась. Но они стояли в плотном кольце поклонников, звучали из магнитофона их песни, а их сопровождающие в одинаковых куртках и бейсболках старались не подпускать никого близко к ним. Я протиснулась вперёд и протянула свой диск Андрею. И он случайно коснулся меня пальцами, когда брал его у меня из руки. Это было похоже на электрический разряд или удар молнии. Правда, я ничего такого никогда не испытывала, но много читала о таком в книгах. Как же я хотела в этот момент его обнять и поцеловать. Но он меня даже не заметил. Он пробежал взглядом по моему лицу, дежурно мне улыбнулся и взял следующую пластинку, которую ему протянул уже кто-то другой. Я на это не обиделась, потому, что понимала, что он был один, а нас много. Автографы других участников группы «Демо» мне были не нужны, поэтому я дальше просто стояла и смотрела на своего кумира, ловя каждый его жест и взгляд. А потом он уехал и я осталась стоять с его пластинкой в руках и ощущением его касания на кончиках моих пальцев.