Новый старый 1978-й. Книга третья
Шрифт:
— Ну ты дал, — сказал молчаливый Серега, — даже меня пробрало, захотелось стать испанцем.
— Браво, маэстро, — выпалила взбудораженная Солнышко и принялась от радости напевать припев, немного коверкая испанские слова, и танцевать что-то похожее на хабанеру Кармен. Ну как же, там же в песне есть слова про любовь и сердце, которые близки каждой женщине.
В общем все были веселы, довольны и в хорошем настроении. Нас ждал концерт и банкет, и что важнее для нас, ребята не знали. Я то знал, что мне, а значит и нам, важнее именно банкет, но говорить это вслух не стал. Серега быстро написал ноты песен и отдал мне подписанные катушки
Вернувшись домой, мы перекусили и быстро переоделись. Золото я сказал оставить дома, кроме часов и, конечно, обручального кольца. Солнышко с ним вообще не хотела расставаться и старалась всюду его надевать. Я ей сказал, что возможно, нас пригласят на банкет к Брежневу, а там большим количеством золота светить лучше не стоит.
Мы приехали в начале пятого и припарковались на том же месте, что и вчера. Сегодня, в связи с концертом, машин на стоянке было много. Уже другой ГАИшник, увидев наш пропуск на лобовом стекле, козырнул и пошёл дальше. Пользуясь спецпропусками участников концерта, мы прошли все милицейские кордоны без проблем и вошли в Кремлевский Дворец съездов.
Гости уже бродили по лестницам и в фойе, заходили в буфеты или что-то пили прямо рядом со специальными столиками, на которых были выставлены различные бутерброды, шоколадки и фрукты с бутылками. Их обслуживали нарядно одетые продавщицы или буфетчицы, если эти столики считать мини-буфетами. Да, вот он, настоящий коммунизм, построенный в отдельно взятом дворце. И слово то какое подходящее — дворец. На нас обращали внимание, так как наши лица уже основательно примелькались, да и в этой одежде мы были сфотографированы на обложке нашей русской пластинки. Но никто не махал руками и не дудел в вувузелы, как в Англии. Все вели себя степенно, как тому приличествовала окружающая их обстановка, поэтому просто нам улыбались и кивали, узнавая.
Оказалось, что нам надо было идти не через парадный, а через служебный вход, но, так как нас включили в списки участников концерта только вчера, мы этого не знали, в отличие от всех остальных. Им это объяснили на первой репетиции, а нам это сделать забыли. По дороге нас встретил вчерашний сотрудник КГБ, который отвёл меня в сторону и крепко пожал мне руку, сказав только одно слово:
— Спасибо.
Я понял, что это он благодарит меня за Андропова, которого я вчера спас. Значит, кэгэбэшники уже знают о покушении, но, понятно, будут об этом молчать. Теперь я в комитете полностью свой человек. Это, конечно, хорошо, но лишняя информация обо мне меня не особо радует.
Мы прошли в свою гримерку и стали ждать, когда нас вызовут. Тут в дверь постучали и вошла Алла, опять в своем любимом балахоне. Эти разные балахоны от Зайцева были пока длинные, но потом она их станет укорачивать.
— Привет всем. Ну что, сделал? — были первые слова Аллы, когда она появилась в дверях.
— Привет. Всё сделал, как обещал — ответил я, показав кассету с нотами и словами. — А что ты мне вчера не рассказала, что у тебя четвёртого июля в Ленинграде намечаются съёмки фильма «Карнавал» с участием английских и наших музыкантов.
— Так это только предварительные договорённости и всё ещё может сорваться в последний момент. Поэтому я никому об этом и не рассказываю.
Я
— Ладно, магнитофон есть?
— Взяла маленький кассетник, на всякий случай. Как знала, что пригодится.
Мы сели за стол и Алла прослушала песню, сверяя её с написанным.
— Вот это да, — воскликнула Алла, доставая из сумки деньги в конверте. — Никогда бы не подумала, что из десяти повторяющихся слов можно сделать шедевр. Если читать только одни слова, то получается как детская считалка, а с музыкой — нечто восхитительное. Держи деньги и большое тебе спасибо. Твоя Солнышко исполнила её великолепно.
Алла ушла, а Солнышко сидела и продолжала улыбаться. Как говорят в народе, доброе слово и кошке приятно. А если это слово от самой Пугачевой, то приятней вдвойне. Но вот мы услышали, что вызвали Магомаева, значит мы можем уже выдвигаться. Я быстро отсчитал Серёге тысячу, иначе потом просто забуду отдать и получится неудобно. Серега был удивлён таким большим гонораром всего лишь за одну песню, но спорить не стал и, довольный, убрал деньги в карман пиджака.
Сегодня, в отличие от вчерашней генеральной репетиции, разница была только в том, что в зрительном зале было полно народу и суеты было больше. Свободных мест не было, так как билеты на концерт распространялись по предприятиям и выдавались через профкомы и месткомы только лучшим работникам или передовикам производства в качестве поощрения. В самом центре, на первом ряду, прямо перед нами сидел Леонид Ильич, и мне показалось, что он мне подмигнул. Я улыбнулся и сделал легкий поклон в его сторону. Он мне тоже улыбнулся и что-то сказал сидящему сзади помощнику. Значит, не показалось.
Мы выступили лучше, чем вчера. У меня было такое ощущение, что вся эта многотысячная армия зрителей пришла на этот концерт только ради одних нас и я включил все своё актёрское мастерство и обаяние, чтобы полностью оправдать их ожидания. Они не знали, что звучит фонограмма и не должны были этого понять. Получилось у нас классно, судя по аплодисментам. Мы дружно раскланялись рукоплещущему нам залу и под не стихающие овации покинули сцену. По дороге в гримерку нас перехватил какой-то мужик в костюме и сказал, что мы приглашены после концерта в банкетный зал и что нас пригласил лично товарищ Брежнев. То ли это работа Андропова, то ли мы действительно понравились Леониду Ильичу, но я был к этому готов. А вот ребята заволновались.
— Да не волнуйтесь вы, — сказал я спокойно, — там банкетный зал человек на двести, нас посадят куда-нибудь в самый конец стола. Так что просто посидим и поедим разных деликатесов, да с людьми пообщаемся.
Ребята успокоились и мы стали ждать окончания концерта. Как только всё закончилось, мы вышли и спросили у попавшейся нам навстречу Ольги Николаевны, как пройти в банкетный зал.
— А вы откуда узнали, что вас тоже приглашают в банкетный зал? — удивилась она. — Я шла, как раз, вам об этом сказать.