Новый Вавилон

Мист Игорь

Хор торжественно запел, а когда пение закончилось, все стояли еще с минуту, молча. Аввакум махнул рукой.

— Начинайте. — И он, стал спускаться с помоста.

В ту же минуту, пораженный речью Аввакума, Афанасий увидел, как несколько здоровых парней ведут к помостам двух людей, с надетыми на головы холщевыми мешками. Их силой затащили наверх и привязали толстыми веревками к столбам. Афанасий начинал понимать, что сейчас должно произойти. Он видел, как несчастные дергаются, слышал, как они мычат. Очевидно, у них были заткнуты рты. Мужики стали быстро обкладывать хворостом, привязанных к столбам людей. Аввакум крепко схватил Афанасия за руку, чуть выше локтя.

— Это они зарубили топорами здешнего священника, отца Михаила.

Афанасий не мог сказать ни слова. У него начало темнеть в глазах, ноги едва держали его. Все вокруг будто превратилось в плохую картинку на испорченном экране.

— Смерть идолопоклонникам! Смерть! Сжечь! Сжечь! — Толпа вокруг громко орала и шумела, постепенно заводясь от собственных криков.

Бородатый Степан с еще несколькими мужиками, такими же могучими, торжественно подошли к Аввакуму с тремя зажженными факелами. Один из факелов оказался вдруг и в руках Афанасия. Он уже не помнил, как зажгли огонь. Помнил только, дикие крики и запах горелого мяса, как когда-то во сне. А потом была пустота.

Очнулся Афанасий в машине. Все тот же могучий шофер Аввакума угрюмо протирал ему лицо мокрым полотенцем.

— Дай ему, Агафон, немного выпить. Есть водка у тебя?

— Нет, Владыка. У меня — нету. Нам ведь, вашим указом — строго запрещено. — Шофер старался не смотреть в сторону Аввакума.

— Если сейчас не нальешь ему рюмку, Агафон, тебе уже будет все равно — разрешено или запрещено. — Аввакум говорил устало, но весьма просто и убедительно.

Понятливый Агафон, без слов, послушно открыл вместительный багажник лимузина, повозился там, и через минуту под носом у Афанасия оказалась небольшая рюмка с водкой.

— Выпей, Афанасий. Если бы русский человек слушался запретов, не было бы нас с тобой на белом свете, а родились бы мы неграми в Африке. — Аввакум был внешне спокоен и вел себя так, как будто ничего не произошло.

После водки, Афанасию стало немного легче.

— Ладно, устал ты, юноша, вижу. Сам я, тоже притомился сегодня. Мы переночуем у добрых людей, здесь недалеко. — Аввакум прикрыл глаза.

Афанасий, молча слушавший, позволил себе тоже.

Вскоре лимузин мчал их по сгустившимся окончательно сумеркам все дальше от страшного места. После первой в своей жизни казни, Афанасию, совершенно не хотелось ни думать о чем-нибудь, ни чувствовать, ни что-либо осознавать.

Ранним утром они вылетели обратно. Был тот же аскетичный салон, и строгий стюард, сразу, услужливо подал два больших золотых кубка с родниковой водой, но для Афанасия все изменилось. Есть и пить не хотелось, он старался не вспоминать о том, что видел вчера. Полузакрытыми глазами, он смотрел в круглый иллюминатор на белесые облака.

— То, что произошло, и чему ты был накануне свидетель, отнюдь не новшество. — Аввакум говорил, не глядя на отвернувшего голову Афанасия. — Расскажу тебе, как все начиналось. Смертную казнь за хранение еретических рукописей впервые одобрил сам император Константин на первом Вселенском соборе триста двадцать пятого года в византийской Никее. Были ли в России сожжения еретиков? Да! Первое упоминание я нашел в летописи тринадцатого века. В Великом Новгороде жители бросили в огонь пойманных волхвов, новгородцы были истинными слугами Господа и своего князя. Ты, наверное, думаешь, что это варварство, а не христианство?

Афанасий только подавленно искоса взглянул на Аввакума.

— Нет, это согласуется с христианским запретом на пролитие крови. В некоторых казнях: сожжении, утоплении — крови не проливается.

Афанасий снова отвернулся и не видел, как от собственного рассказа начали блестеть большие глаза Аввакума: эта тема его вдохновляла.

— В сборнике церковных и светских законов тринадцатого века, наказывалось: за хранение еретического писания и волхование, да будет проклят еретик, а книги надлежит на его голове сжечь! — Последнее слово Аввакум произнес с особым выражением, сквозь плотно сжатые зубы. — В четырнадцатом веке, за обиду Церкви наказание — сожжение на костре! — Аввакум нечаянно задел кубок с водой, но не заметил этого. — Далее — дюжину ведьм сожгли в средневековом Оскове по подозрению в том, что они наслали чуму, а князь приговорил сжечь мать боярина за колдовство, и сам монастырский игумен давал советы по наказанию вероотступников. Кстати, Афанасий, сын князя и сжег проклятую ведьму. — Иезуит выразительно посмотрел на своего молодого собеседника, от этих слов еще сильнее вжавшегося в кресло.

Загипнотизированный Афанасий был слишком слаб, чтобы реагировать на рассказ Аввакума, и постепенно, под звуки его голоса, погрузился в тревожный сон.

На аэродроме они расстались, и Афанасия, в полубессознательном состоянии, довез до дома один из шоферов. Молодой человек запомнил только слова Аввакума, что завтра тот свяжется с ним по важному делу, а сейчас он пусть спокойно отдыхает и никому не говорит, что видел.

Афанасий встретился с Аввакумом на следующий день в его резиденции «Святой Ручей». На это раз, его проводили в сад, церковник уже ждал его. Юноша вошел, перекрестился и поклонился иезуиту, пытаясь скрыть утомленность и бледный вид.

— Очень рад тебя видеть, Афанасий! Понимаю, ты еще не отдохнул от вчерашней поездки, но дело не терпит отлагательства. Поэтому садись и слушай.

Афанасий присел на простую, деревянную скамью, и рядом с ним опустился Аввакум, откинув длинные полы рясы.

— Знаю, ты дружен с князем Андреем Николаевичем Романовым.

— Мы вместе занимаемся спортом и иногда ходим на вечеринки, но я бы не назвал его другом — он, наследник дома Романовых.

— Понимаю. А еще я заметил, что ты очень скромен. Это весьма похвально, но я хочу спросить, нравится ли тебе происходящее в стране?

— Я слишком молод, чтобы делать выводы, Владыка, тем более — высказывать мнение по вопросам, в которых не очень разбираюсь. — Афанасий был искренен.

— Ты прекрасно воспитан, обязательно скажу твоему отцу, что он растит великолепного сына. — Аввакум одобрительно покачал головой.

— Вы хорошо знакомы?

— Нет, мы встречались всего два раза, и в последний, помнится, обсуждали сложные вопросы положения в стране и возможность усиления влияния Церкви. Помнишь, о чем я вчера говорил, на казни?! — Аввакум, вдруг сделал ударение на последних словах, специально произнеся их громко и четко.

Это заставило Афанасия вздрогнуть, напомнив о вчерашних событиях, но он постарался не подать вида и мужественно продолжал смотреть в глаза иезуиту.

— Я хочу, чтобы ты устроил мне встречу с молодым князем Романовым. Скажу честно, мне могли организовать ее через влиятельных людей из круга князя, но лучше, чтобы нас познакомил такой чистый человек, как ты.

— Спасибо за доверие, Владыка. — Афанасию импонировало внимание сильного и уверенного в себе Аввакума. — Постараюсь устроить вам эту встречу.