Новый Вавилон

Мист Игорь

Он вытащил из машины «бородатого», и они зашли в дом.

— Справа, на столе, фонарик.

Алексий взял маленький фонарик, крепко привязал бандита к креслу около входной двери и осторожно начал обходить дом, исследуя комнату за комнатой.

В одной из них, на втором этаже, стояли в беспорядке разбросанные, закрытые и открытые сумки с вещами, очевидно, украденные у разных людей. Раскиданные по всей комнате, они говорили о разных хозяевах — здесь валялись взрослые и детские, мужские и женские, теплые и летние. Дронов не хотел даже задумываться, где сейчас

могли находиться их бывшие владельцы, и снова спустился на первый этаж.

Вдруг, его внимание привлек тихий скрежет из-под пола. Алексий отвязал бандита от кресла и потащил по ступенькам вниз, в подвал, где за железной дверью снова услышал тот же звук — там кто-то был.

— Кто прячется в подвале?!

— Это, один человек. Он — русский контрабандист, мы держим его за… выкуп.

— Ты же сказал, — никого нет! Кто он?

— Не знаю, я иногда охранял его и кормил, больше ничего.

— Открывай свою тюрьму — не дай Бог, опять соврешь!

Под дулом пистолета бандит спустился еще на несколько ступеней и отомкнул две железные заслонки, которые дополнительно закрывали подвальную дверь.

Дальше все произошло стремительно: дверь ударили изнутри, и она резко распахнулась, ударив «бородатого» в голову. Оттуда стремительно выпрыгнул человек и схватил его за горло, одновременно развернув бандита лицом к Дронову и спрятавшись за его спиной.

— Я убью его! — Он кричал на русском. — Пистолет мне, живо, тогда не трону! — приказал он Дронову, очевидно, принимая его за сообщника бородатого.

Алексий спокойно и с интересом наблюдал за действиями пленника.

— Эй, ты что, оглох? По — русски не понимаешь? — Пленнику хотелось придать уверенность своему голосу, в котором сквозило отчаяние.

— Почему? Понимаю. Не делай этого.

— Назад! Я ему шею сверну!

Дронов по инерции сделал шаг на ступеньку вниз.

— Застынь, где стоишь!

Алексий остановился, но поздно — испуганный человек сделал резкое движение и сломал «бородатому» шею, а затем, также прячась за его спиной, принялся быстро и ловко обыскивать, еще недавно живого тюремщика.

— У него нет того, что тебе нужно. — Дронов отшатнулся и показал пистолет. — Твои похитители пытались и меня убить. Этого, я обещал не трогать, — стволом он указал в сторону мертвого бандита, — но судьба распорядилась иначе. Успокой, Господи, его душу.

Теперь он мог более внимательно рассмотреть бывшего узника.

Пленник весельчаков, оставшихся лежать на лесной дороге, был бледен, окровавлен, грязен и вид имел усталый. Он все еще недоверчиво смотрел на Дронова, поддерживая на весу мертвое тело.

— Положи его на ступени — ты отомстил сполна. Я, Алексий, из… ну, не важно. А ты откуда?

— Еремей. Из Оскова. Ты — местный? — Узник послушно опустил безжизненное тело.

— Нет. Если не хочешь выходить, сиди в подвале, а у меня мало времени, опаздываю. — Дронов стал подниматься.

Парень секунду подождал и, наконец, решившись, устало поплелся следом.

— Подожди. Я — с тобой.

Они поднялись на первый этаж.

— Надо

уходить отсюда. Сколько их гнездится в этом притоне? Шум мог привлечь внимание. — Алексий прислушивался к звукам за стенами.

— Подожди, я чувствую, что деньги, которые у меня отобрали, все еще спрятаны, где-то в доме, попробую найти.

— Попытайся, но вокруг только кромешная темнота и вонючая грязь.

— Я знаю, где их спрятали — на кухне! Один раз подсмотрел случайно, когда меня допрашивали. — Тень воспоминаний пробежала по лицу контрабандиста.

Они прошли, подсвечивая фонариком дорогу, на кухню, захламленную всякой ерундой: ржавыми банками, пустыми и полными бутылками, окурками. На плите Дронов увидел облезлый таз и поднял, закрывавшую его крышку.

— Посмотри, на это! — он невольно отшатнулся.

В тазу лежал темно — красный обрубок, который недавно был человеческой рукой — кожа была снята и отмокала тут же. Опустив крышку, Дронов перекрестился. Еремей, казалось, никак не среагировал на страшную находку.

— Быстрее ищи, а то остальные ужинать приедут! — приказал ему Дронов.

— Кажется, нашел! Здесь, подсвети. — Парень откинул замызганный коврик на полу, вытаскивая что-то. Дронов увидел у него в руках большую, стеклянную банку, набитую деньгами. Разбив ее о край стола, счастливый пленник стал рассовывать их по карманам.

— Ого! Здесь и наши родные рубли, а у меня только их были, со зверями, едва успел за товар получить.

Еремей заметил на столе полупустую бутылку местной водки и глотнул из нее.

— За тебя, Алексий, а то в следующем тазу лежали бы мои мозги. Хлебнешь? — радостно спросил он у Дронова, но Алексий только брезгливо покачал головой в ответ. Ему хотелось быстрее покинуть этот дом, пропахший смрадом.

На улице они с удовольствием вдохнули прохладный и свежий сосновый воздух. Дана тихо лежала на заднем сиденье, закрыв глаза. Может быть, спала.

— Ты с Севастьяном не знаком, случайно, он тоже из Оскова? Из ваших, кажется, профессий. Такой… среднего роста, быстрый.

— По описанию, похож на моего напарника. Откуда ты его знаешь? Закурить нету?

— Не курю.

— Жаль. Вы куда дальше? Может, вместе? Теперь у меня есть, чем заплатить. — Еремей похлопал по карманам, набитым бандитскими деньгами.

— В столицу. Если хочешь, довезу.

— Спасибо за предложение, но меня ждут обратно. Здесь забрать надо кое-что, а дома семья. Во дворе видел машину неплохую, если заведется, доеду до границы.

— Тогда, прощай и учти, больше выручить не смогу — мне в другую сторону. И «спасибо» передай своему другу, Севастьяну. Он поймет, за что.

13. Проповедь. Лес

Ровно в три молодой Афанасий Вольный прибыл в ту же приемную Аввакума, в которой недавно дожидался аудиенции его отец. Иезуит в длинной черной рясе с большим золотым крестом на шее вышел из кабинета, поздоровался с оробевшим молодым человеком и, окинув того пронизывающим взглядом, немедленно велел следовать за ним.