Новый Вавилон
Шрифт:
В углу зала висел большой экран, где без звука шла прямая передача о празднике.
— Замечательно поет. — Вольный наклонился к Трифанову, кивая на девушку на сцене.
— Это Полина, князь Воскресенский специально заезжает сюда ее послушать, когда бывает в Москве.
Светозар подозвал усатого официанта в белой чистой рубашке навыпуск, подпоясанной синим кушаком.
Тот быстро принес большой запотевший графин с водкой и блюдо разной закуски. Вольный и Коломийцев громко поздравили Трифанова с рождением второго ребенка. Графин быстро опустел, и услужливый официант незаметно принес новый.
— Я пригласил вас сюда, — торжественно начал Светозар, когда они остались одни, — господин Вольный и господин Трифанов, не случайно, — он слегка приглушил свой громкий голос. — Прочитайте для начала, эту бумагу. — И он дал каждому по листочку с коротким текстом.
Вольный про себя вздохнул и начал читать, хотя, на самом деле, ему хотелось еще выпить и закусить маленьким, соленым огурцом, а затем отдыхать и веселиться, как окружающие. В последнее время он устал от атмосферы всеобщей угнетенности, мании преследования и страха, что рядом начнется стрельба или прогремит взрыв. В ресторане все казалось по — другому, чем на улицах города.
На листе было обращение идолопоклонников к тем, кто не разделяет их веры, что может начаться новая жизнь:
«… Мы не призываем вас поверить нам, но оглянитесь и подумайте, — почему страна не может выбраться из бедности, пьянства и нищеты? Власти, как и раньше, ее грабят и насилуют. Только до Разделения они связывали несчастья с черными, мигрантами, инородцами, а теперь, когда страны разошлись по национальным квартирам, им некого обвинять, кроме самих себя. По нашему разумению, только возвращение к истокам веры, к истинным богам и ценностям сможет вернуть народу смелость и надежду.
За нами стоит мощная сила — вера, истинная вера наших предков.
Принимайте новую веру, приходите на молитву — жертвоприношение.
Мы приглашаем вас в субботу, 24 июля, в 19–00 в замок князя Воскресенского».
Светозар по лицам пытался понять, пока Вольный и Трифанов читали послание, что они думают. Наконец они закончили чтение и одновременно подняли головы.
— Как тебе смысл? — первый вопрос Светозар адресовал Трифанову, более старшему и опытному.
— Не знаю, Светозар. Про твоего князя я думаю, что «на безлюдье и Фома дворянин». Слышал и про идолопоклонников, но для себя ничего не решил, да и не было нужды.
— А ты, «вольнодумец»?
Вольный тоже не знал, что ответить Светозару, и поэтому просто спросил:
— Ты сейчас с Воскресенским?
— Уже несколько лет. — Светозар, слегка кивнул.
— Может, расскажешь подробнее? Только предлагаю для начала поднять бокалы и… посмотрите вокруг… всем давно весело!
Компания дружно выпила, и Светозар продолжил:
— Воскресенский принял пост губернатора от своей матери Алевтины после ее трагической смерти несколько лет назад. Говорили, он сам нанял убийц, чтобы ее прикончить, но разбирательство завершилось заключением, что это был несчастный случай. Властолюбивая и талантливая женщина создала на Северо-Западе мощную, вооруженную и богатую самостоятельную губернию. С ней считалась даже Москва. Князь, в отличие от своей матери, больше, чем политикой, увлекается театром — он содержит целый штат придворных сочинителей, артистов и музыкантов. Сам пишет стихи и играет на сцене. Его ближайший советник, известный вам Фома Благозвучный, попал недавно под влияние идолопоклонников, втянул князя, и теперь под их знаменами Воскресенский собирается бороться на ближайших выборах за президентский пост. По слухам, князь еще тайно ведет переписку с представителями Нового Вавилона.
— Что от него хотят идолопоклонники?
— Они считают себя борцами за истинную, древнюю веру наших предков. Проповедуют, что христианство навязали народу тысячу лет назад, и это привело к неимоверным страданиям на протяжении веков. Необходимо вернуться к древним богам — только это позволит всем зажить счастливо.
Светозара прервал неожиданный яркий свет, музыка сразу прекратилась. В проходах между столиками появились вооруженные автоматами люди в черной форме с красными лампасами и папахами на головах. Бородатый с длинными усами человек в звании капитана, очевидно, командир, легко взошел на сцену и поднял правую руку, призывая к спокойствию шумную и нетрезвую публику.
Вольный по форме узнал ребят из Национального патруля. Он ходил в таком патруле после Разделения и знал, что они ловят всех, кто не проходит по Национальному Генетическому Протоколу.
— Прошу понять нас правильно, господа, и, надеюсь, что здесь все патриоты?! — Капитан обвел зал глазами человека, привыкшего приказывать. Зал ответил на вопрос невнятным гулом.
— Мы только проверим документы, и можете отдыхать дальше. — В голосе военного затаилась усталость.
Зал снова ответил гулом, на этот раз возмущенным.
— Капитан, ты кто такой, чтобы, здесь приказывать?..
От столика у сцены к капитану, покачиваясь, поднялся, нелепо размахивая руками, изрядно выпивший человек, сразу получил быстрый и резкий удар и мгновенно отлетел обратно. Его товарищи подхватили пьяного бунтаря под руки и усадили. Нос возмутителя спокойствия был разбит, все лицо и бороду заливала кровь, и он откинул голову назад, широко разбросав ноги в дорогих туфлях.
В ресторане больше никто не возмущался, а капитан, казалось, даже не заметил инцидента и никак его не прокомментировал.
К соседнему от Вольного столику подошли трое патрульных и о чем-то начали спрашивать посетителей. Военные сосредоточились на одном — молодом человеке лет тридцати, а старший патрульный, увидев парня, приказал тому следовать за ними.
Вскоре, опять приглушили свет, и девушка негромко запела, но через несколько минут донеслись характерные хлопки с улицы — стреляли, и видимо, по человеку. Вольный стремительно выбежал вместе с товарищами на улицу и увидел, как патрульные тащат в фургон тело. Через минуту они погрузились в машину, и она быстро уехала, мигая фиолетовым маячком и оглушая окрестности мощной сиреной.
Трагические события произошли за считанные минуты. Вечер был испорчен, и мужчины это прекрасно понимали. Компания, не спеша вернулась к своему столику. Они догадывались, за что пытались забрать несчастного и в чем он обвинялся.
Вслед за последними разрушительными городскими терактами, газовыми атаками сепаратистов и вылазками обитателей Китежа законы Протокола только ужесточились. У патруля был приказ стрелять, чему они и они стали невольными свидетелями.
Светозар прервал тягостное молчание и обратился к своим, еще не остывшим от произошедшего и возбужденным, товарищам: