Новый век начался с понедельника

Омельянюк Александр Сергеевич

– «Ну, ты уж и загнула! Обсеришь?! Не в моём это вкусе и амплуа! Просто я поставлю человека на его истинное место, на котором он уже будет находиться всегда, навеки! И никогда он не сможет с него слезть! Как бы ни старался. Я не позволю! Будет ходить мною клеймёный до конца своих дней!».

– «Да уж! Так это оно, конечно так. Но всё-таки надо бы его почаще приструнивать!».

Она вдруг засмеялась, продолжив:

– «Ой, не забуду, как мы с ним схлестнулись самый первый раз! Я

тогда ещё никого не знала. Вижу, входит пожилой мужчина. Что-то привёз к нам и кого-то из начальства спрашивает, чтоб это передать. Ну, я возьми и спроси его: «А Вы у нас курьером работаете?». Как он взвился! Стал красный, как рак, от злости! «Какой курьер?! Я доцент!». С тех пор меня и ненавидит, злыдень!».

Вспомнив это, развеселившийся Платон, как всегда испытал какое-то эмоциональное облегчение от очередного морального выигрыша у партнёра по постоянным и взаимным пикированиям.

Вскоре он продолжил тему анекдотов, как бы невзначай, через фривольное обращение, несколько оскорбляя Гудина, как бы указывая ему на его излишнюю простоту:

– «Ванёк! А ты слышал новость!».

Тот несколько испуганно и напряжённо переспросил:

– «Какую?».

– «Ты, наверно, знаешь, что в московском «Динамо» уже играют семь футболистов из Португалии: Данни, Дерлей, Рибейро, Луиш Лорейро, Сисеру, Тиаго и Фрешо. Правда, двое из них бразильцы. Но всё равно португалоговорящие. Так покупают ещё двоих. За «Динамо» со второго круга начнут играть ещё и Коштинья с Манише?».

Иван Гаврилович, как всегда, боясь показаться мало знающим, поспешно подтвердил это.

Он прекрасно осознавал, что эрудированный во многих вопросах его коллега, врать не будет.

Понимая, что «клиент» попался в сети, Платон продолжил:

– «А ты вообще-то португальский футбол знаешь хоть? Слышал, небось, об их командах и игроках? Лиссабонской «Бенфике», например? Наверняка знаешь Луиша Фиго?!».

Довольный выбранной темой, – ибо его младший сынок, тоже, кстати, Иван, будучи студентом, весьма успешно, что доставляло отцу удовлетворение и гордость, играл в футбол за молодёжную команду сельскохозяйственного института, – Гудин, поддакивая, кивал головой в знак подтверждения слов много знающего о футболе Платона, который в этот самый момент незаметно перешёл к завершающей стадии разговора:

– «Сейчас болельщики «Динамо» обсуждают вопрос, как теперь называть свою команду: «Портунамо», «Дигалия», «Динфика» или «Бенамо?!».

От такого юмора Гудин совсем ошалел, то ли не понимая его, то ли не зная, что и ответить. Не давая полураскрывшемуся рту оппонента что-либо произнести, Платон продолжил:

– «А я, вообще, как патриот своей страны, как давний, преданный, но не фанатичный, болельщик «Динамо», предлагаю к проблеме подойти с другой стороны. Считать не то, что в «Динамо» половина основного состава из Португалии, а то, что в «Динамо» осталась только половина основного состава. И потому команду теперь надо называть «Динфига»!».

Платон

выждал небольшую паузу, давая возможность своим словам дойти понятыми до засохшего сознания Ивана Гавриловича. Наконец, свершилось! Гудин, видимо, кое-что всё-таки понял, или сделал вид такового, и несмело, немного натянуто, как-то жалко, по-стариковски, хихикнул:

– «Ну, ты, Петрович, как всегда, шутишь и шутишь! Позавидовать можно твоему оптимизму!».

Однако Платону всё же надоели эти нудные стариковские взаимные пикирования, шутки и разборки. Он прервал беседу, зачем-то, как показалось Гудину ни к селу, ни к городу, показывая рукой на свои седые волосы:

– Ну, что, Вань? Нам, как ветеранам белого движения, пора и честь знать, и к работе приступать!».

И они тут же разбежались, каждый по своим делам.

Позже Платон вспомнил, как Гудин рассказывал о себе и своей семье.

Мать Ивана Гавриловича, Анна Петровна, как дочь репрессированных родителей, долгое время жила и, соответственно, воспитывалась в детском доме в Борисоглебске Воронежской области. Их детдом был расположен вблизи живописного места впадения реки Ворона в реку Хопёр.

Её мать, бабка Ивана, была наполовину полячкой, дочерью львовской шляхтички, а наполовину еврейкой, что особо раздражало и злило Гудина.

Анна Петровна унаследовала от своей бабушки горделивую стать и манеры шляхтички, а от деда живость ума и способность приспособиться к любой ситуации, умение уживаться и ладить с любыми людьми.

По линии своего отца, бывшего сибиряка Петра Ивановича, деда Ивана Гавриловича, она унаследовала фундаментальность русской бабы, богатырское здоровье, доброту, чувство юмора и широту русской души.

Этот дед Ивана, исконно, до зримой глубины корней, был русским. До революции он, очень любящий свою работу и вообще железную дорогу, был очень грамотным инженером-путейцем. Впоследствии, уже в советское время, он был необоснованно отстранён от работы, без которой и не мыслил своё существование. Такое несправедливое и неуважительное отношение к себе он с горечью нёс всю оставшуюся жизнь.

Построив дом около любимой им железной дороги, он оказывал всем окрестным жителям теоретическую и практическую техническую помощь в ремонте различных механизмов и агрегатов, за что пользовался в округе, среди простого народа, большим и непререкаемым авторитетом и уважением, получая за свою работу натуральную оплату от щедрых, но малограмотных односельчан. Однако это не спасло семью от секиры пост революционных репрессий.

После детского дома Анна Петровна сначала поселилась у своих родственников в посёлке Калач Воронежской области. Затем переехала в Москву. Будучи очень способной, жаждущей вырваться из нищеты и простого прозябания в жизни, она выучилась, получила работу, вышла замуж за своего Гаврика, и родила ему двух мальчишек, будущих единоутробных братьев Ивана. В 1933 году Анатолия, а в 1938 году Виктора.

Позже она вдобавок прошла и повышение квалификации, окончив курсы «Красной профессуры», где познакомилась с будущим героем Великой отечественной войны генералом Н.Ф.Ватутиным.