Ноздря в ноздрю
Шрифт:
— Разумеется, я ела курицу, — ответила Элизабет. — Вегетарианская пища не для меня. Овощи должны идти как гарнир к мясу, но не заменять его. В вашем ресторане я всегда заказываю стейк, не так ли?
«Действительно, — подумал я. — Может, курица не виновата?» Елизабет уже начали удивлять мои вопросы. Я понял, что мне пора на кухню.
— Извините, Элизабет, должен бежать, а не то все останутся без ленча.
Ленч удался, несмотря на то что шеф-повар едва держался на ногах. Луиза, одна из моих сотрудниц, принесла на кухню пустые тарелки и сказала, что Мэри-Лу
Еще в самом начале моей поварской карьеры Маргарита, неуживчивая кухарка дальней родственницы моей матери, научила меня, что, приготавливая любое мясо, повар не должен лишать его вкуса и плотности. «Ростбиф становится ростбифом не только по запаху и вкусу, но и по внешнему виду и ощущениям языка, — говорила она. — В процессе еды участвуют все органы чувств. А если ты хочешь добавить какую-то приправу, сделай это до готовки, тогда останется и естественный вкус мяса».
Я неукоснительно следовал ее советам. Начинка для пирожков мариновалась сорок восемь часов со специями, пряностями (состав маринада — мой профессиональный секрет), лимоном для кислинки и парой стаканчиков виски. Потом пирожки готовились на медленном огне и лишь последние минуты — при очень высокой температуре, чтобы корочка подрумянилась. По такому рецепту пирожки получаются пальчики оближешь.
Карл и я сидели на табуретках на кухне и дремали. Летние пудинги уже подали, со взбитыми сливками и клубничкой, а за кофе, к счастью, отвечала компания, обслуживающая все ложи. Я положил руки на разделочный столик, на них — голову и заснул.
— Шеф! Шеф! Мистер Мортон. — Женский голос. Кто-то тряс меня за плечо. — Мистер Мортон, — повторил голос. — Просыпайтесь, шеф.
Я приподнял голову и открыл один глаз. Луиза.
— Они зовут вас в обеденный зал.
— Хорошо. — Я тяжело вздохнул. — Иду.
Усилием воли заставил себя встать, рукой пригладил волосы, пересек коридор.
Меня встретили аплодисментами. Я улыбнулся. Шеф-повар отчасти шоумен. Выходить на поклоны так приятно. Сразу забывается жар кухни.
Даже Ролф Шуман широко улыбался. Элизабет Дженнингс сидела по его правую руку и просто сияла. «Отраженной славой», — неблагодарно подумал я. Она гладила его руку и что-то шептала на ухо, отчего у меня создалось ощущение, что шалит как раз она, а не он.
Насладившись аплодисментами, я вернулся на кухню, где Карл уже проснулся и начал загружать металлические контейнеры собственностью «Стресс-фри». Я не чувствовал в себе достаточно сил, чтобы помочь ему, поэтому вновь пересек коридор, чтобы налить чашечку крепкого кофе.
Ленч закончился. Часть гостей делала ставки на первую скачку, до начала которой оставались считанные минуты. Многие решили не подниматься из-за пола, пить кофе и наблюдать по телевизору, как жокеи будут бороться на дорожке за позицию, которую полагали наиболее удобной для финишного спурта. Но я слишком устал и решил, что смогу посмотреть все это позже, на повторе. Повернулся и понес две чашки, себе и Карлу, на кухню.
Как выяснилось чуть позже, это решение спасло мне жизнь.
Глава 3
Бомба взорвалась, когда я пересекал
Сразу я и не понял, что произошло. Шею обдало жаром. А по спине ударило паровым молотом.
Я врезался в дверь и упал, верхняя половина тела оказалась на кухне, ноги остались в коридоре.
Я все еще не понимал, что происходит. Вдруг установилась мертвая тишина. Я ничего не слышал. Попытался заговорить, не услышал и себя. Закричал. С тем же результатом. В ушах пронзительно шипело. Источник этого звука я установить не смог.
Куда бы ни поворачивал голову, громкость шипения не изменялась.
Я посмотрел на руки. Обе при мне. Шевельнул. Никаких проблем. Хлопнул в ладоши. Ничего не услышал. Это пугало.
Поднялся. Левое колено болело. Посмотрел вниз. Увидел, что брюки порваны в том месте, где моя нога ударила в дверь. На брючине белые клетки быстро окрашивались моей кровью в красный цвет. Что есть черное и белое, политое красным?.. Мозг застилал туман.
Я пощупал колено руками, убедился, что оно целое, не свернуто в сторону, решил, что боль не усилится, если я сдвинусь с места. То есть повреждение было поверхностным.
Слух внезапно вернулся, и уши заполнила какофония звуков. Рядом кто-то кричал. Пронзительный женский крик прерывался лишь изредка: кричавшая вновь набирала полные легкие воздуха. Где-то дальше по коридору дребезжал звонок охранной сигнализации, на женский крик накладывались мужские, в основном просили помочь.
Я снова лег на спину, прижался затылком к полу. Вроде бы пролежал вечность, но на самом деле, полагаю, минуту или две. Крики продолжались. Если бы не они, я бы точно заснул.
Потом почувствовал, что лежать как-то неудобно. Помимо левого колена, заболела правая нога. Как выяснилось, я лежал на ступне, которая каким-то образом оказалась под моим задом. Я выпрямил затекшую ногу, и ее словно закололо иголками. Хороший признак, подумал я.
Посмотрел вверх и увидел солнечный свет между стенами и потолком, где появилась широкая трещина. Вот в этом хорошего было мало. Из щели текла вода. Я подумал, что где-то наверху разорвало трубу. Вода бежала по стене, растекалась по бетонному полу. С каждой секундой граница лужи приближалась ко мне. Я повернул голову, наблюдая, как сокращается расстояние между нами.
Решил, что лежать и не мешать миру заниматься своими делами — это хорошо, но вот лежать в луже совершенно не хотелось. С неохотой перевернулся па живот, поднялся на колени. Идея оказалась не из лучших: боль в левом колене усилилась, икру начало сводить судорогой. Я поднялся, пользуясь дверным косяком как подпоркой, оглядел кухню.
Ничего в ней особо не изменилось, разве что все покрывала мелкая белая пыль, частички которой висели и в воздухе. Только подумал, где Карл, как он возник рядом со мной.
— Что, черт побери, случилось?
— Не знаю. Где ты был?
— Ходил отлить. В мужской туалет. — Он указал и конец коридора. — Чуть не обделался, когда рвануло.
Я привалился к кухонной двери, перед глазами поплыло. Не хотелось идти и смотреть, что сталось с двумя моими сотрудниками и гостями в ложах, но я понимал, что должен. Не мог стоять здесь весь день, когда другим требовалась помощь. Крики затихали, я нетвердым шагом пересек коридор, заглянул в ложи.