Нож в сердце рейха
Шрифт:
Федор последовал за ним, недоумевая, зачем он тому понадобился.
– Я видел, как ты разговаривал с комендантом. На призывной пункт собрался? – озираясь по сторонам, спросил мужчина.
– А тебе что до того? – насторожился Федор.
– Хочу предложить выгодное дело: на призывном все вещи отберут, переоденут в военку, а на тебе такой тулуп… Загляденье, а не тулуп.
– Да. Дед шил. Из медвежьей шкуры…
– Так вот я и говорю: зачем такое добро даром отдавать. Складские все равно его за водку на сторону загонят. Давай меняться: я одежонку попроще найду тебе по плечу,
– Нет, – решительно боднул головой Федор. – Иди, куда шел!
– Как скажешь. Только я хотел по-хорошему.
Вскоре мужик уже был у выхода из вокзала.
– Правильно сделал, что его отшил, – подала голос сидевшая на узлах пожилая женщина. – Тут, на вокзале, немало шушеры всякой ошивается. Все норовят что-нибудь умыкнуть. Народу-то много…
– А как же патруль? – кивнул Федор в сторону проходивших военных с красными повязками на рукавах шинелей.
– Военные-то? Так они все больше за солдатиками присматривают. Им не до воришек… О! – кивнула в сторону женщина. – Уж не по твою ли душу компания…
Федор скосил глазом: перешагивая через расположившихся на полу пассажиров, в его сторону направлялись трое – два дюжих коренастых мужика, похожих одеждой на путейских рабочих, а третий – уже знакомый ему прилипало. Подойдя вплотную, один из путейских хрипло выдавил:
– Сымай, паря, тулуп. Он тебе ни к чему, а нам сгодится. Будешь артачиться, подколем. А ты, баба, молчи, коли жить хочешь, – пригрозил он ножом приподнявшейся было с узла женщине.
Федор понял, что разговорами дело не закончится. Поэтому поступил, как в драке, на опережение: перехватив левой рукой запястье противника с ножом, кулаком правой обрушил удар сверху на голову, но не напавшему, а его напарнику. Да так сильно, что тот, хрюкнув, повалился на женщину, что сидела на узлах. Та с испугу закричала, привлекая внимание пассажиров и военных. Между тем Федор, не выпуская руки с ножом оторопевшего от подобной ситуации хрипуна, ударом ноги, обутой в подшитый толстой резиной валенок, отбросил стоявшего напротив волосатого, и только после этого вывернул руку нападавшему. Тот, взвыв от боли, согнулся и выпустил нож. Удар кулака по загривку оборвал утробный рев. Все произошло настолько быстро, что женщина от неожиданности, охнув, прикрыла ладонью рот.
– Что здесь происходит? – требовательно спросил подбежавший на крик женщины начальник патруля, выхватывая из кобуры пистолет. С автоматами на изготовку за ним следовали двое сержантов-патрульных.
– Да вот, – повел рукой Федор в сторону поверженных мужиков, – хотели тулуп с меня снять.
– Да грабители это, товарищи военные, – подскочила женщина. – Они на него с ножом… Я все видела и слышала. Ограбить они его хотели.
– Так, разберемся. Вы кто? – обратился начальник патруля к Федору. – Ваши документы!
Привлеченный шумом, подошел военный комендант. Увидев валяющийся нож, поднял его и, кивнув на еще не пришедших в себя грабителей, спросил у начальника патруля:
– Обыскали?
– Нет еще, товарищ капитан. Сигин, обыщи этого, – приказал начальник патруля одному из сержантов, указывая на Федора.
– Да не этого. Этого я знаю. Этих, – показал комендант на лежавших налетчиков.
При обыске у одного из мужиков нашли пистолет.
– Вот это путейцы… – удивленно протянул Федор.
– Почему путейцы? – поинтересовался комендант.
– Так одеты, как путейские рабочие.
– А чем это ты их так приложил, что до сих пор в отключке?
– Кулаком, – недоуменно пожал плечами Федор. – Просто у меня рука тяжелая. Иногда в драке в горячке стукнешь кого по башке, так того по получасу потом водой отливают. А эти ничего, мужики крепкие, очухаются…
– Вот что, старлей, – обратился комендант к начальнику патруля. – Вызывай милицейский наряд и передавай этих им. Вооруженный разбой – это их дело. А парня я забираю, а то он еще кому-нибудь тут голову проломит. – И, обращаясь к Федору, предложил: – Пошли к дежурному по станции, чайку выпьем, пока есть полчаса до прихода машины из воинской части.
Как оказалось, офицерская школа находилась за городом в сосновом бору, и если бы не оказия, найти ее Федору самостоятельно было бы непросто. На въездных воротах висела табличка «Пионерский лагерь имени Павлика Морозова», а над воротами дугой замыкал столбы транспарант «Добро пожаловать!».
На контрольно-пропускном пункте даже после предъявления предписания Федора не пропустили. Только известив командира части и получив его разрешение, дежурный по КПП пропустил Федора, дав ему сопровождающего.
«Строго тут у них…» – одобрил мысленно Федор и, не сдержавшись, спросил:
– А где же народ? Время-то уже около девяти…
– На занятиях, – коротко ответил сопровождавший его рядовой. – Тебя велено в штаб, к командиру части отвести.
– Командира-то как зовут?
– Будешь служить, узнаешь. А не будешь, так и знать не положено, – усмехнулся рядовой. – Пришли, – открывая двери одного из барачного типа деревянных зданий, произнес рядовой. – Вторая дверь слева. Стучи смелее. Я тебя здесь подожду.
Командир части, в военном френче без знаков отличия, не без интереса разглядывал Федора. Ему уже позвонили из железнодорожной комендатуры об инциденте на вокзале, а за день до того он получил коротенькое письмо от майора Фирсова с рассказом о желании парня служить и об охоте на медведя. И теперь Федор Прокопенко стоял перед ним: здоровенный в своем медвежьем тулупе, валенках, с вещмешком за спиной и шапкой-ушанкой из лисы в руке.
– Снимай свой тулуп и присаживайся. Я – начальник школы майор Сергеев. А ты, судя по предписанию, Федор Федорович Прокопенко, уроженец деревни Дуплинка. Отец?
– Федор Федорович – погиб.
– На фронте?
– Нет, товарищ майор. Пошел на охоту и не вернулся – медведь задрал, – пояснил Федор.
– А матушка?
– Умерла при родах. Так что я был первым в семье… и последним. Потому и зовусь Федором Федоровичем. В роду Прокопенко все старшие сыновья Федоры.
– А ты что, из хохлов? Фамилия у тебя украинская…
– Да нет. Из донских казаков. Дед сказывал, что когда в екатерининские времена пошло гонение на Дон, мои родичи ушли в Сибирь, в Дуплинке и осели.