Нож Возмездия
Шрифт:
Ондатровая шапка, пролетев по намеченной траектории, смачно плюхнулась в центр лужи, подняв кучу грязных брызг, которые обдали с ног до головы неудавшихся грабителей. Двери троллейбуса, который раз, закрылись, скрыв от пассажиров растерянные лица мокрой парочки, стоящих в центре огромной и грязной лужи. Троллейбус ещё остановки две гудел, обсуждая со смехом данное происшествие.
Я ещё один раз покупал ондатровую шапку уже на вещевом рынке. К концу 1980-х и началу 1990-х годов появилось множество барахолок в различных районах города, на которых без проблем можно было купить нужную шапку. Да и барахолки стали работать по шесть дней в неделю, лишь по понедельникам проводился санитарный день. Последний раз я надел ондатровую шапку 7-го декабря 1995 года, когда собрался улетать в Германию на постоянное место жительство. Надел и снял в аэропорту, вручив её своему родственнику, который приехал со мной в аэропорт. Меня предупреждали, что в Германии не носят меховые шапки. До сих пор ещё ни разу не видел, чтобы кто-то
20.01.2021 год
Повестка
В советские времена повестка из военкомата всегда вызывала какую-то тревогу у молодых людей, да и у тех, кто находился уже в зрелом возрасте. Особенно не нравились такие повестки тем, кто ещё не служил в Армии и кому не исполнилось 27 лет. Могли забрать отдавать долг Родине в любую минуту, во время призывного периода. А тем, кто уже отслужил, такие повестки тоже портили нервы, поскольку частенько забирали на так называемую «переподготовку», которая могла продолжатся от одного до трёх месяцев, в зависимости от родов войск и квалификации военнообязанного. В СССР почти все люди мужского пола от 18 и до 50 лет являлись военнообязанными. Исключение составляли только те, кто был освобождён от прохождения военной службы по медицинским показателям, да и то не всегда.
На моей памяти, когда проходил очередную медкомиссию, пришлось стать свидетелем разговора председателя медкомиссии с военкомом. Председатель медицинской комиссии выговаривал военкому, который сидел рядом за столом, что нет никакого смысла вызывать на очередную медкомиссию призывника без одной ноги, стоящего в этот момент перед ними. На что военком возражал, что по инструкции такой призывник должен проходить медкомиссию один раз в пять лет. Председатель медкомиссии возмутился: «Что, у него через пять лет отрастёт новая нога?!» Но военком был непреклонен, есть инструкция и он её должен выполнять.
В мае 1975 года, часов в 11 вечера, ко мне постучались в дверь.
– Кто там?
– спросил я через дверь.
– Вам повестка из военкомата, - ответил мужской голос по ту сторону двери.
Открыв дверь, я увидел перед собой молодого человека лет 25-ти, державшего в руках несколько повесток.
– Извините, пожалуйста, за беспокойство, - начал извиняющим тоном говорить молодой человек, - но мне необходимо вручить вам повестку под роспись. Распишитесь, пожалуйста, вот здесь, на корешке.
– Хорошо, давайте распишусь. Там что, война началась? Что за срочность такая?
– спросил разносчика повесток.
– Я ничего не знаю. Учения что ли какие-то собираются проводить, - сказал парень, оторвав корешок повестки и засунул его к себе в карман, - до свидания и ещё раз извините за беспокойство, - парень развернулся и ушёл.
Закрыв дверь, я прошёл на кухню и включил свет. Повестка, как повестка, только от руки было дописано: «Явится немедленно в военкомат, сразу после вручения повестки». Дома я был один с малолетним сыном, который уже спал. Жена работала в ночную смену на междугородней телефонной станции. Ещё раз посмотрел на часы, был уже двенадцатый час ночи. Накинув на себя лёгкую куртку, побежал к ближайшему телефону-автомату, чтобы позвонить жене. Позвонил жене на работу и сказал: «Меня срочно вызывают в военкомат. Сына дома оставить не с кем. Так что отпрашивайся с работы, бери такси и приезжай домой». Где-то через час жена приехала на такси. Я тут же собрался и пешком пошёл в военкомат. Уже была ночь и смысла ждать автобус в этот час, никакого не было. Решил, что так доберусь быстрее. Так и получилось. Через ночные микрорайоны, напрямик, быстрым шагом через полчаса я уже стоял возле закрытой двери военкомата и давил на кнопку звонка. Минут через пять к двери подошёл заспанный прапорщик с красной повязкой на левой руке. На повязке была надпись: «Помощник дежурного по военкомату».
– Чего звоним?
– спросил прапорщик, чуть-чуть приоткрыв входную стеклянную дверь.
– Вот, у меня повестка, - ошарашенный таким вопросом сказал я, - тут написано, что мне надлежит явиться в военкомат немедленно, сразу после вручения повестки. Как только мне её вручили, так и пошёл пешком в военкомат. Ночь на дворе, общественный транспорт уже не ходит.
– А…, понятно. Так, уже всё! Не надо, - сказал прапорщик и зевнул.
– Что не надо? Я что-то не пойму, - с недоумением спросил я.
– Опоздали, все повестки разобрали, вам не досталось разносить. А с этой повесткой придёте к 9 часам утра и заходите прямо во двор, там вам всё скажут, - коротко произнёс прапорщик и, не попрощавшись, закрыл дверь.
– Ну и дурдом, - только и смог я пробормотать ему в след.
Пришёл домой около двух часов ночи. Жена спросила, что там случилось, я ответил, что завтра к 9-ти часам утра, с вещами, как написано в повестке, явиться в военкомат и лёг спать.
К 9 часам утра во дворе военкомата собралось человек 300 мужчин разного возраста, от 25-ти и до 45-ти лет. Прямо во дворе стояло несколько столов, за которыми сидели сотрудники военкомата
Тут то и началось самое интересное. На толпу из трёхсот человек, подали всего лишь два автобуса марки ЛАЗ, в которые под завязку, как в часы пик, набилось не больше двухсот человек. Из окна автобуса я увидел, как тем, кто не поместился в автобусы, стали отдавать отмеченные повестки и военные билеты. «Повезло им», - подумал я. Загруженные людьми автобусы выехали со двора военкомата и пропетляв по улицам города, медленно поехали по дороге в сторону гор. Минут через тридцать автобусы съехали к руслу горной речки и остановились. На зелёной лужайке автобусы встречали человек 10 офицеров в полевой форме. «Резервистов» опять построили и пересчитали. Оказалось, 173 человека. Офицер с погонами подполковника заявил сопровождающему автобусы сотруднику военкомата, что такое количество «резервистов» ему не нужно. Его лагерь рассчитан на 100 человек, максимум на 120. Решили оставить 120 человек, и вновь начали считать людей. Я оказался 118-тым. 53 человека посадили обратно в автобус и отправили в город. Второй автобус решили пока не отпускать. Колонну из 120-ти человек развернули и повели к полевым армейским палаткам. Я оказался в самой голове колонны. Возле одной из палаток, в порядке очереди, стали выдавать противогазы. Противогазов оказалось ровно сто штук. Не трудно догадаться, что мне противогаз достался одному из первых. Резервистам, кому не хватило противогазов, посадили во второй автобус и тоже отправили в город.
Дальше началась выдача солдатского обмундирования, снаряжения, которая продлилась до 12 часов ночи. И вот такая чехарда длилась с девяти часов утра. Все порядком подустали и проголодались. Хорошо, что в повестке было написано: «Иметь сухой паёк, как минимум на сутки». Так, между делом, пришлось кое-как перекусить. Прихваченный с собой сухой паёк пришлось запивали водой из горной речки.
С ночлегом тоже возникла какая-то неразбериха. Для ночёвки определили огромную, брезентовую палатку без днища, установленную прямо на сырую, холодную майскую землю. Без всяких матрасов и одеял. Хочешь спать - ложись на землю и спи! Вдруг, кто-то сказал, что привезли гимнастические маты из какой-то ближайшей школы. Их надо принести и бросить на землю внутри палатки. Действительно, в кузове грузовика лежали гимнастические маты, но их было-то всего 14 штук, я специально посчитал. И это на сто человек! Разгружавшие гимнастические маты резервисты, по четыре человека брались за ручки и как только мат бросали на землю, тут же на него падали. Мне разгружать маты не досталось, так что упасть на такое ложе, не удалось. «Ситуация максимально приближена к военным действиям», - подумал я. Недалеко от палатки кто-то развёл костёр, возле которого собралось человек 20-30, таких же, как и я, не нашедших приюта на ночлег в палатке на гимнастических матах. Так у костра, слушая различные байки и анекдоты, мы просидел до рассвета. Утром, наконец-то, появилась полевая кухня с горячим чаем и перловой кашей. Горячая каша и чай, постепенно начали согревать продрогшее за холодную майскую ночь тело. Из-за гор выглянуло солнце и сразу же стало по-летнему тепло.
Вновь прозвучала команда на построение и началась перекличка. Всех «резервистов» разделили на две роты и сказали, что с каждой ротой занятия будут проводиться отдельно. Роты развели в разные «аудитории», то есть, по разным зелёным лужайкам вдоль русла горной речки. В речке воды было мало, и её журчание нисколько не мешало проводить офицерам свои лекции. О чём были лекции, я даже не понял. Когда мою роту привели на солнечную полянку, все тут же дружно впали в сонное состояние и им было всё равно, о чём была лекция капитана. Капитану было также всё равно, слушают его или нет. Он добросовестно отрабатывал свои лекционные часы. Часа через полтора по полевому телефону, который стоял тут же, прямо на земле возле капитана, пришло распоряжение, ротам поменяться «аудиториями». Полусонные «резервисты» встали, кое-как построились и под командованием офицера повели в «соседнюю аудиторию», которая была в полукилометре вверх по течению реки. На полпути встретили вторую роту, которая была такая же полусонная, и которую вели в «нашу» аудиторию. Во второй «аудитории» солнышко припекало уже сильнее, и мобилизованные «резервисты» стали устраиваться в тени небольших деревьев. Здесь лекцию читал прапорщик и так же, как и в первой «аудитории», возле него стоял полевой телефон.