Нравственное, безнравственное, вненравственное. Что правильно, а что нет?

Раджниш (Ошо) Бхагаван Шри

Великий старый мастер, которого почитали миллионы людей, отказывался принимать кого бы то ни было к себе в ученики. Всю его жизнь, постоянно, его просили цари, его просили очень богатые люди, его просили великие отшельники, святые, все хотели стать его учениками, но он продолжал отказывать. Он всегда говорил: «До тех пор, пока я не найду человека, который это заслуживает, до тех пор, пока я не найду человека, который этого достоин… я не собираюсь брать в ученики каждого Тома, Дика, Гарри».

И у него был маленький мальчик, который все время готовил для него пищу, стирал одежду, приносил овощи с рынка. Сам этот мальчик мало-помалу состарился, и всю свою жизнь он слышал, как старик, который прожил почти сто лет, все время без исключения давал отказ: никто не достоин. «Я скорее умру, не взяв в ученики никого, – говорил он, – чем возьму недостойного».

Люди устали, были расстроены. Они любили этого человека, человека величайших достоинств, но они не могли понять такого его упрямства – никакой доброты, никакого сострадания.

Но однажды утром старик разбудил своего служку, который сам уже был стариком, и сказал ему:

– Немедленно спустись вниз с холма, на рыночную площадь, и расскажи всем, что каждый, кто хочет стать моим учеником, должен срочно прийти, потому что сегодня вечером, когда сядет солнце, я умру.

– Но как же насчет достойных? – спросил служка. – Я не знаю, кто достоин, а кто не достоин. Кого я должен привести?

– Не беспокойся, – ответил старик. – Это был всего лишь прием, потому что я сам не был достоин брать кого-то в ученики, но гордость не позволяла мне сказать об этом. Поэтому я выбрал другой, обходной путь. Я говорил: «До тех пор, пока я не найду того, кто достоин этого,

заслуживает это, я не собираюсь брать кого-то в ученики». По правде говоря, это я не был достоин стать мастером. Теперь я достоин, но времени очень мало. Только этим утром, когда вставало солнце, моя собственная осознанность достигла предельного пика. Теперь я готов. Теперь не важно, кто достоин, а кто недостоин. Сейчас важно, что я достоин. Просто иди и приведи кого-нибудь! Просто выйди и оповести всю деревню, что это последний день моей жизни, и если кто-то хочет стать посвященным, должен прийти немедленно. Приведи столько людей, сколько сможешь.

Товарищ старика был в растерянности, но спорить не было времени. Он сбежал вниз с холма, добрался до рынка и крикнул на всю деревню:

– Кто хочет стать учеником, старик сейчас готов!

Люди не могли в это поверить. Но из любопытства некоторые подумали: «Не будет ничего страшного, если мы хотя бы посмотрим, что происходит». Человек отказывал всю свою жизнь, и в последний день жизни вдруг такая большая перемена? У одного человека умерла жена, он чувствовал себя одиноким, и он подумал: «Это хорошо. Если он собирается посвятить всех, независимо от того, кто достоин…» Другого только накануне вечером выпустили из тюрьмы, и он подумал: «На работу меня все равно никто не возьмет, а это хороший шанс стать святым».

Разного рода странные люди пришли к пещере старика, и его напарник был очень смущен тем, кого он привел: один – преступник, у другого жена умерла, и поэтому он подумал, что «так лучше… а что еще делать?» Кто-то обанкротился и хотел уже совершить самоубийство, но теперь решил, что это лучше, чем самоубийство. Некоторые пришли просто из любопытства. Им все равно нечем было заняться, они играли в карты и подумали: «Мы можем поиграть в карты и завтра, но сегодня не будет ничего плохого, если мы посмотрим, что это за посвящение. В любом случае, этот человек умрет к вечеру, так что мы вольны оставаться его учениками или нет. А в карты мы поиграем и завтра, ничего страшного».

Товарищ старика чувствовал себя очень неловко: «Как я представлю ему этот странный сброд, когда он отказывал королям, святым, мудрецам, которые приходили с самыми серьезными намерениями, чтобы принять посвящение? А теперь он будет посвящать эту банду!» Ему даже было стыдно, но он вошел и спросил:

– Позвать этих людей? Пришли одиннадцать человек.

– Зови их скорее, – сказал старик, – потому что уже полдень. Тебе потребовалось так много времени и удалось привести всего одиннадцать человек?

– Что я могу поделать? – ответил его товарищ. – Сегодня рабочий день, а не выходной. Я смог найти только этих. От всех них не будет никакого толку, даже я не стал бы их посвящать. Они не то, что не достойны, – они абсолютно недостойные. Но вы настаивали, чтобы я привел хоть кого-нибудь. Других просто не было.

– Ничего страшного, – сказал старик. – Пусть войдут.

И он посвятил их всех. Даже они сами были поражены. Они спросили старика:

– Это странно: всю свою жизнь вы настаивали на том, что нужно заслужить возможность стать вашим учеником, – что же произошло с вашими принципами?

Старик рассмеялся.

– Это не принцип, – сказал он, – это делалось всего лишь для того, чтобы скрыть мою собственную недостойность. Я был еще не в том положении, чтобы стать мастером. И я не мог кого-то дурачить, я не мог обмануть кого-то, поэтому я укрылся за таким суждением, что, пока вы не станете достойны, вы не получите посвящения.

Разумеется, что никто не достоин.

У каждого есть свои недостатки, слабости, все когда-то делали то, чего вовсе не хотели бы делать. Все сбивались с пути. Никто не может сказать, что он абсолютно чист, каждый замаран. Поэтому, когда старик настаивал: «Пока не станете достойны, не приходите опять ко мне», – и никто не спорил с ним, он был прав. Сначала они должны стать достойными!

В последний свой день он сказал этим одиннадцати ученикам:

– Я благословляю вас и посвящаю вас. Неважно, достойны вы или нет, но теперь наконец-то достоин я. И если я действительно достоин, то просто одно мое присутствие очистит вас. То, что я заслуживаю быть мастером, делает вас достойными учениками. Теперь мне не нужно полагаться на ваше достоинство. Моего достоинства вполне достаточно. Я подобен дождевой туче, я буду проливаться повсюду – в горах, на улицах, на дома, на фермы, на сады. Я буду орошать все, потому что я слишком обременен моей дождевой водой. Не важно, заслуживает ли сад… Я даже не делаю никакого различия между садом и скалами. Я просто орошаю их от своего избытка.

Если благодаря медитациям вы дошли до состояния дождевой тучи, вы будете прощать без каких-либо суждений, просто из своего изобилия, из своей любви, из своего сострадания.

На самом деле, я хочу сказать, что человек недостойный заслуживает большего, чем человек достойный. Человек недостойный заслуживает большего, потому что он так беден – не будьте с ним суровы. Жизнь была с ним сурова. Он сбился с пути, он пострадал из-за своих неправедных поступков. Так не будьте и вы с ним суровы. Ему нужно больше любви, чем тем, кто ее заслуживает, он больше нуждается в прощении, чем те, кто его достоин. Только таким должен быть подход религиозного сердца.

Тот же самый вопрос задавали Гаутаме Будде, потому что он собирался посвятить в саньясу убийцу – и тот убийца не был обычным убийцей. Рудольф Гесс – ничто по сравнению с ним. Его называли Ангулимал. Ангулимал означает «человек, который носит ожерелье из человеческих пальцев». Он принял обет, что убьет тысячу человек, и у каждого человека он брал один палец для того, чтобы помнить, скольких он убил, и сделал изо всех этих пальцев ожерелье.

В ожерелье у Ангулимала было девятьсот девяносто девять пальцев – только одного не хватало. А не хватало его, потому что его дорога была закрыта, никто не ходил по этой дороге. Но Гаутама Будда решил пойти. Король поставил на дороге стражников, чтобы не допускать туда людей, особенно чужих, которые не знали, какой опасный человек живет за холмами. Стражники сказали Гаутаме Будде:

– По этой дороге нельзя ходить. Тебе придется пойти немного более длинным путем – но лучше путешествовать чуть дольше, чем идти в руки самой смерти. Это место, где живет Ангулимал. Даже король не осмеливается ездить по этой дороге. Этот человек просто сумасшедший. К нему ездила его мать. Она единственный человек, который приезжает время от времени, чтобы навестить его, но даже она прекратила поездки. В последний раз, когда она была там, он сказал ей: «Теперь мне не хватает только одного пальца, и просто потому, что ты моя мать… я хочу предупредить тебя, что если ты приедешь в следующий раз, назад ты уже не вернешься. Мне очень нужен еще один палец. Я до сих пор тебя не убил, потому что попадались другие люди, но теперь никто не ходит этой дорогой, кроме тебя. Поэтому я хочу, чтобы ты знала, что в следующий раз, если ты приедешь, пеняй на себя, а не на меня». С тех пор его мать не приезжает.

И стражники сказали Будде:

– Не стоит рисковать без необходимости.

И вы знаете, что Будда ответил им? Будда сказал:

– Если я не пойду, то кто пойдет? Возможны только две вещи: либо я изменю его – и я не могу упустить этот шанс – либо он получит мой палец, и тогда его желание исполнится. В любом случае, когда-нибудь я умру. Если я отдам свою голову Ангулималу, будет, по крайней мере, хоть какая-то польза, – а иначе, в один прекрасный день я умру, и вы возложите меня на погребальный костер. Я думаю, что лучше исполнить чье-то желание, так чтобы он обрел душевное спокойствие. Либо он убьет меня, либо я убью его, но эта встреча должна произойти. Вы просто покажите мне дорогу.

Люди, которые обычно следовали за Гаутамой Буддой, его близкие соратники, которые всегда соперничали за то, чтобы быть к нему поближе, стали отставать. Вскоре между Гаутамой Буддой и его учениками было уже несколько миль. Они все хотели узнать, что произойдет, но им не хотелось быть слишком близко.

Ангулимал сидел на своей скале, наблюдая за происходящим. Он не мог поверить своим глазам: к нему приближался очень красивый человек необычайно притягательной силы. Кем же мог быть этот человек? Он никогда не слышал о Гаутаме Будде, но даже жестокое сердце Ангулимала почувствовало некоторую нежность по отношению к этому человеку. Тот, кто шел к нему, был так красив. Было раннее утро… дул прохладный ветерок, всходило солнце… пели птицы и распускались цветы, а Будда подходил все ближе и ближе.

Наконец Ангулимал с обнаженным мечом в руке крикнул:

– Стой!

Гаутама Будда был всего в нескольких футах от него, и Ангулимал сказал:

– Еще один шаг, и пеняй на себя. Наверное, ты не знаешь, кто я!

– А ты сам знаешь, кто ты? – спросил Будда.

– Это не важно, – ответил Ангулимал. – Сейчас не время и не место обсуждать такие вещи. Твоя жизнь в опасности!

– А я думаю, что все наоборот, – сказал Будда, – это твоя жизнь в опасности.

– Я все время думал, что я сумасшедший, а это ты сошел с ума – и ты подходишь все ближе. Тогда не говори, что я убил невинного человека. Ты выглядишь таким невинным, и ты так красив – я хочу, чтобы ты ушел. Я найду кого-нибудь другого. Я могу подождать, куда спешить. Если мне удалось добыть девятьсот девяносто девять… дело только за одним, но не вынуждай меня убивать тебя.

– Ты совершенно слеп, – сказал Будда. – Ты не видишь одну простую вещь: это не я подхожу к тебе, а ты двигаешься ко мне.

– Что за безумие! – воскликнул Ангулимал. – Всякий может увидеть, что ты двигаешься, а я стою на скале – я не сдвинулся ни на дюйм.

– Ерунда! – ответил ему Будда. – В действительности, с того дня, когда я стал просветленным, я не сдвинулся ни на дюйм. Я центрирован, всегда остаюсь в центре, и нет никакого движения. А твой разум находится в постоянном движении, все время движется по кругу… и ты еще говоришь, чтобы я остановился? Это ты остановись! А я уже давно остановился.

– Похоже, ты безнадежен, неизлечим, – сказал Ангулимал. – Придется тебя убить. Мне жаль, но что я могу сделать? Я никогда не видел такого сумасшедшего.

Будда подошел совсем близко, и у Ангулимала задрожали руки. Этот человек был так красив, так по-детски невинен. Он уже влюбился. Он убил столько людей… И он никогда не проявлял такой слабости, он никогда не знал, что такое любовь. Впервые его переполняла любовь. Возникло противоречие: рука держала меч, чтобы убить этого человека, а сердце говорило: «Вложи меч обратно в ножны».

– Я готов, – сказал Будда, – но почему твоя рука дрожит? Ты такой великий воин, даже короли тебя боятся, а я всего лишь бедный нищий. У меня ничего нет, кроме чашки для подаяний. Ты можешь убить меня, и я буду глубоко счастлив от того, что моя смерть, по крайней мере, осуществит чье-то желание – моя жизнь была полезной и моя смерть тоже будет полезной. Но, прежде чем ты отрубишь мне голову… у меня есть маленькое желание, и я думаю, ты выполнишь мое маленькое желание, прежде чем убить меня.

Перед смертью даже самый лютый враг готов исполнить любое желание.

– Чего ты хочешь? – спросил Ангулимал.

– Я только хочу, – сказал Будда, – чтобы ты срезал с дерева цветущую ветку. Я никогда больше не увижу этих цветов, и я хочу посмотреть на них поближе, увидеть всю их красоту и великолепие в лучах утреннего солнца, вдохнуть их аромат.

Ангулимал срубил мечом целую ветку, покрытую цветами, но, прежде чем он успел отдать ее Будде, Будда сказал:

– Это была только половина желания. Вторая половина такая: пожалуйста, прикрепи эту ветку обратно к дереву.

– Я с самого начала понял, что ты сумасшедший, – сказал Ангулимал. – Это совершенно безумное желание. Как я могу прикрепить ветку обратно?

– Если ты не создаешь, – сказал Будда, – ты не имеешь права разрушать. Если ты не можешь дать жизнь, у тебя нет права предавать смерти какое-либо живое существо.

На мгновение воцарилась тишина, и в момент преображения меч выпал из рук Ангулимала. Он упал к ногам Гаутамы Будды и сказал:

– Я не знаю, кто ты, но кто бы ты ни был, возьми меня в тот же мир, в котором находишься ты, посвяти меня.

Тем временем спутники Гаутамы Будды подходили все ближе и ближе. Видя, что Гаутама Будда уже стоит перед Ангулималом, они больше не боялись, хотя ему все равно нужен был только один палец. Они стояли поодаль, и когда он рухнул к ногам Будды, они сразу же подошли вплотную. Кто-то заявил:

– Не посвящай этого человека, он убийца. И он не обычный убийца, он убил девятьсот девяносто девять человек, которые были ни в чем не повинны, посторонние люди. Они не сделали ему ничего плохого. Он даже не видел их раньше!

– Но если я не посвящу его, кто его посвятит? – спросил Будда. – И я люблю этого человека, я люблю его мужество. Я увидел в нем огромные способности: один человек борется против всего мира. Мне нужны подобные люди, те, кто может восстать против всего мира. До сих пор он стоял против мира с мечом, теперь он будет стоять против мира с осознанностью, которая гораздо острее, чем меч. Я говорил вам, что убийство в любом случае произойдет, но было не ясно, кто будет убит – либо я мог быть убит, либо Ангулимал. Теперь вы видите: убит Ангулимал. И кто я такой, чтобы судить?

Он посвятил Ангулимала.

Вопрос не в том, кто достоин, а кто нет. Вопрос в том, есть ли у вас осознанность, избыток любви – тогда способность прощать появляется сама собой. Это не расчет, не арифметика.

Жизнь – это любовь, и только жизнь в любви является религиозной жизнью, жизнью молитвы, мира, жизнью благодарности, величия, великолепия.

Глава 5. Аромат понимания

В этой жизни нет чужаков. Грешник и святой – это не два отдельных мира. Настоящий святой – тот, кто решил стать настолько осознанным, что в нем возникает некто третий – свидетель, наблюдатель, который может наблюдать за грешником, который может наблюдать за святым, и кто знает, что святой и грешник – это две стороны одной медали.

Объясни, пожалуйста, что такое «правильное осознание». Я слышал, как ты говоришь, что это не цель и не что-то, что нужно практиковать. В таком случае, что это такое?

Правильное осознание (right-mindfulness дословно переводится «полнота ума». – Примеч. пер.) – это странный термин. Во-первых, в этом вовсе нет ума, ум отсутствует, отсюда название «правильное» осознание. Во-вторых, в этом нет ни правильного, ни неправильного, отсюда – правильное «осознание». Это буддийский способ выражения.

Это не может быть целью, потому что когда есть цель, для вас это всегда неправильно. Почему неправильно, когда есть цель? Потому что когда есть цель, есть желание, а когда есть желание, вы несчастны, недовольны. Когда есть желание, есть беспокойство: сможете вы это сделать или нет? Будет это возможно или нет? Когда есть желание, появляется будущее, а вместе с будущим в ваше существование входит беспокойство. При наличии желания вы теряете связь с настоящим.

Правильное осознание не является целью, не может быть целью. Когда все желания исчезают и все цели исчезают, когда вы здесь и сейчас, именно в этот момент появляется правильное осознание.

Почему оно называется «правильным»? Оно называется правильным, потому что в нем нет никакого разделения на правильное и неправильное. Ничто не является правильным и ничто не является неправильным, – все суждения исчезли. Вы совершенно невинны. Когда вы видите цветок розы, разве у вас возникает вопрос: «Правильно это или неправильно»? Когда вы видите, как блекнет утренняя звезда, возникает ли у вас вопрос: «Хорошо это или плохо?»

Когда вы начинаете смотреть на жизнь без суждений, без предубеждений, вы находитесь в состоянии правильного осознания.

Иисус сказал: «Не судите». Иисус также сказал: «Не противьтесь злу», – даже злу не следует противиться, тогда возникает правильное осознание. Если вы ни нравственны, ни безнравственны, тогда вы становитесь вне-нравственным, как деревья, животные, птицы и звери, когда вы похожи на маленького невинного ребенка, который только что открыл глаза и не имеет никаких понятий… в этой тишине, в той чистоте и есть правильное осознание.

Почему оно называется правильным? Оно называется правильным, потому что больше ничего не воспринимает как правильное и неправильное – оно не знает никакого деления, все для него неделимо. Полное принятие – поэтому оно называется правильным. Вы погружаетесь в таковость существования. Вы больше не выступаете судьей.

Судить неправильно. Находиться в состоянии без суждений – правильно. Но это правильно не в противоположность неправильному, а потому что все правильное и неправильное исчезло. У вас нет никакого мнения. Ваш ум не занят философией. Вы просто зеркало. Когда вы подходите к зеркалу, зеркало никогда не говорит: «Ты красивый, ты уродливый», – оно просто отражает. Оно отражает без осуждения, без признания – оно отражает все без разбора. Просто отражает. Когда ваше сознание становится зеркалом и просто отражает то, что попадается, это и есть правильное осознание. Такое качество отражения…

И это не может быть целью, потому что любая цель наносит на зеркало пыль. Любая цель пробуждает желания, и желания окружают ваше зеркало, как туман – тогда отражение становится неверным, тогда таковость не отражается. Когда у вас есть некая идея, вы не можете следовать реальности. Вы искажаете реальность согласно вашей идее. Вы пытаетесь вылепить реальность согласно вашей идее, вы пытаетесь изменить реальность. Вы пытаетесь найти воплощение вашей идеи. Вы ищете поддержки: вы бы хотели, чтобы реальность поддержала вашу идею. Вы бы хотели, чтобы реальность согласилась с вами, и в результате вы искажаете – вы начинаете видеть вещи, которые не существуют, и перестаете видеть вещи, которые есть на самом деле. Вы начинаете жить в мире ума.