Ну, возьми меня!
Шрифт:
– Неужели я вам совсем не нравлюсь? – удивилось юное создание лет двадцати. – Я уже опытная! Я все умею! Только возьмите! Вы не пожалеете!
Ректор нервно сглотнул, глядя на то, как его персональный гороховый кошмар сплевывает прядь волос.
– Нет. Я больше никого не беру! – произнес ректор. Это прозвучало так, словно он импотент. И красавец – ректор решил вежливо пояснить:
– Для того, чтобы учиться в Академии Темных Искусств Тварьбурга нужно иметь нечто большее, чем желание…
– Понятно, – кивнуло чудовище
Бум!
– Ой, извините! – послышался смущенный голос. – Я случайненько…
Перед глазами ректора от неожиданного удара по голове пронеслась вся жизнь. От начала и до возможного конца. Он увидел себя бледного в гробу. А над гробом склонился рыдающий Горошек. "Так и не взял!". "Умер, но не сдался!", – подумал ректор, цедя воздух сквозь зубы.
– Охрана! – позвал ректор, пытаясь выпутаться из шторы. Он прижал руку к голове. – Проводите юную мисс из Академии!
Охрана появилась из черного дыма. Два могучих стражника в черных доспехах вежливо взяли девушку под руки.
– Пройдемте на выход! – послышались их грубые голоса.
Ректор выдохнул, видя, как в черной дымке растворяется провинциальное платье в крупный горох.
Он направился в свой кабинет, повернул магический ключ и бросился в роскошную ванную. Вид у него был помятый. И вовсе не ректорский. Одним движением ректор поправил волосы, исцелил шишку и убрал кровавый подтек с виска. А потом направился в уборную. Он расстегнул первую пуговицу на штанах, потом потянулся за второй.
– Возьмите меня! – послышался голос. Ректор подскочил на месте. Его бесчувственное сердце испуганно забилось.
– Показалось, – успокоил себя ректор. Он расстегнул вторую пуговицу, как вдруг с диким кашлем рядом появился … Горох.
– Кхе! Грубияны! – заметил девичий голосок. Она отряхивалась и шмыгала вечно простуженным носом. – Как хорошо, что я взяла с собой зелье невидимости!
– Ты что здесь делаешь? – процедил ректор, пытаясь застегнуть пуговицы обратно и одернуть сюртук.
– Я вас поняла, – послышался обреченный голос. – Значит, слухи не врали…
Ректор даже боялся поворачиваться. Он пытался понять, как ей удалось обвести вокруг пальца опытную охрану!
– Чтобы поступить в Академию я должна вам отдаться! – торжественно объявил девичий голос.
Рядом что-то начало шелестеть.
– И пусть вам будет стыдно! Я – приличная девушка! А вы вынуждаете меня! Сами знаете, что я не могу вернуться в Гнильтаун! Поэтому, не смотря на строгое воспитание, высокие моральные принципы, я готова отдаться вам! И это останется на вашей совести!
Ректору показалось, что ему все это снится. Что это просто дурной сон. Что это у него просто здоровье пошатнулось. Оно у него отменное, но в последнее время что-то пошатнулось!
– Охрана! – закричал ректор. Ему срочно нужно было
– Я буду страдать! Я буду мучится! И, возможно, проклинать вас всю жизнь! Потому что я мечтала, чтобы мой первый раз был по большой любви! И получается, что мой первый раз по большой любви к магии, а нек мужчине! – послышался самоотверженный голос.
Таким голосом говорят, что задержат преследователей, остановят летящую комету или собираются погибнуть в неравном бою!
Ректор опомнился и бросился к девушке, которая уже отстегивала брошку и расстегивала пуговички на груди.
– Прекратите! Я кому сказал! – возмущался ректор, пытаясь стянуть платье на девичьей груди обратно.
– Ну тогда… Возьмите меня? – в голосе послышалась надежда. – Ну, возьмите меня!
Глава первая. Кто в доме козляин?
Как только я шагнула с поезда на не качающуюся землю, мимо меня пробежал какой-то мужик. С бешенными глазами.
Он прижимал к груди женскую сумку с бантиком, ловко перепрыгивал через багаж и расталкивал людей на перроне.
За ним бежал еще один мужик. Глаза у него было еще более бешенные. Он расталкивал тех, кого еще не растолкал первы. Но уже отставал и задыхался: «Сумку отдай!».
Мне говорили, что столица помешана на моде, но чтоб настолько!
Хотя, у нас в Гнильтауне и не такое бывало. Однажды мимо моего окна пробежал сосед. С выпученными глазами. А следом другой сосед. С выпученными глазами и топором. Так что только умение кидаться ведрами спасало мою рассаду от вытаптывания.
– Ну, – выдохнула я. – Здравствуй, Тварьбург!
– Ой, ну и вырядилась, – послышался женский голос рядом. Я обернулась и увидела даму в шляпе с черными перьями. – Ни стыда, ни совести!
– Ага, ничего лишнего! – с улыбкой ответила я, поправляя единственное платье в горошек, поверх которого была накинута воробьиного цвета кофта с тремя пуговками.
Ну… Погнали!
На моей шее был хомут из одеяла. А вдруг пригодится? Мало ли? Вдруг у родственников одеял не окажется? Или они настолько гостеприимны, что зажмут одеяло для сиротки? А это домашнее, теплое из шерсти йети! Попробуй найди такое в столице!
В правой руке была корзина, прикрытая платком.
Мне уже про цены в столице понарассказывали! Вон, дядька один ездил в столицу, проголодался и решил купить себе пирожок на вокзале… Пришлось хозяйство продавать! Чистая правда! Говорили, что хозяйство его брали неохотно. Дамы от его хозяйства нос воротили. Нехозяйственные они все в этой столице! Но за три года как-то хозяйством пирожок и отработал! Мне бабка покойная рассказывала. Когда я ее из могилы подняла посоветоваться.
Подмышкой у меня был мешок с подушкой. Ну еще бы! А вдруг у родни подушек не окажется? А тут – грифоний пух! Перышко к перышку! Сама выдирала!